Бабука : Тайны

1

Квартира остывала быстро. К квадрату черного бархата в двойной серебристой раме были приколоты несколько звезд и половинка луны. От квадрата прозрачным жестким лучом тянулся холод. Куски стекла разной величины и формы - забрызганные красным льдинки - рассыпались по паркету.

- Мамочка дорогая! – молодая женщина в расшитых блестящими нитями джинсах и свитере, слишком свободном для ее тонкой фигуры, нагнулась, осторожно, двумя пальцами подобрала осколок и некоторое время рассматривала его с брезгливым удивлением. – Что же это такое, а, Маш?

- Осторожно, Анжелочка, не порежься. Я сейчас, - невысокая круглолицая девушка вышла из комнаты и через минуту вернулась с веником и совком в одной руке и пластиковым ведром в другой. – Давай, я подмету.

Маша быстро собрала стекло. Затем, спросив у Анжелы «можно?» и получив в ответ рассеянный кивок, взяла с дивана несколько подушек, сложила их одна на одну и заткнула зиявшую в окне дыру.

- Стас придет, пусть ремонтников вызывает, - выйдя из ступора, сказала Анжела. – Я не знаю куда звонить. И ещё пусть охране скажет, чтоб ромео твоему кой-чего объяснили, популярно. А то, ишь, взял моду к людям через лоджии вламываться, стеклопакеты ломать. Ребенок вон едва успокоился... «А дядя человек-паук или бэтмен?»... Нет, Антошенька, дядя просто прибабахнутый на всю голову...Надо же, а с виду был такой скромный да вежливый...

- И высоты всегда боялся, - голос у Маши негромкий, с плавными, округлыми как силуэт её тела, интонациями. - Диму и на атракционы в Парке культуры было не затащить. И вдруг, когда понял, что в дверь мы его не пустим - с крыши, на шестнадцатый этаж, как скалолаз... Ты, Анжел, изини меня ради бога. Попросилась пожить немного у подружки, пока страсти улягутся, и нате вам пожалуйста...

- Да ладно, - Анжела махнула рукой. – Места у нас полно, квартира большая... И мне веселее, и с Антошкой ты хорошо управляешься, он теперь не капризничает почти... А надежную няньку сейчас трудно найти, особенно людям нашего со Стасом круга. - Анжела выдержала паузу. - Ты глаза его видела? Безумные совсем... А как с тобой поговорил, так сразу успокоился... Будто за десять минут другой человек стал. Извинялся, деньги на ремонт предлагал... Что ты ему сказала такое?
- Сказала, что встречусь с ним завтра вечером, как он просил, - ответила Маша.
- И не страшно тебе?
Круглолицая девушка пожала плечами и улыбнулась.

- Ой, Машка, странные вещи парни из-за тебя делают, - продолжала Анжела. - Помнишь, в школе - мы в девятом классе учились - этот, как его, ушастый такой, Голубятников, бритвенные лезвия ел, когда ты с ним дружить перестала? Дорогу нам перегородил, улыбается криво и лезвия по одному достает, обертку разворачивает, как на конфете, раскусывает, давится... А изо рта – кусочки железа, как шелуха от семечек, и красные пузыри. Бррр! Помнишь?

- Ага, - кивнула Маша, - говорят, его потом в больнице через капельницу кормили – во рту живого места не было... Слушай, а давай к приходу Стаса лазанью приготовим? Это его любимое блюдо, я заметила. Он рад будет. Я сделаю, а скажем, что ты.
- Так он и поверил! – Анжела засмеялась и отбросила назад длинные светлые волосы. – Нашла повариху.

2

- Что-то ты рано... – Анжела вышла в прихожую навстречу подруге. - Ну, как свидание?
- Какое свидание? –Маша снимала ярко-сиреневое пальто, прямое и длинное, похожее на шинель юнкера. И фасон, и цвет казались Анжеле дикими. «Надо же было найти такое уродство», - привычно подумала Анжела. Её давно перестало удивлять Машино полное равнодушие к модным нарядам, украшениям, фитнесу, диетам и прочим составляющим красоты.

- Как это какое? То самое, которое ты Димке своему обещала, когда он вчера тут десантировался. Ты что, не пошла?
- Нет, конечно, - на свежих, розовых с холода щеках Маши выступили ямки. - Зачем мне с ним встречаться? Мы же расстались.
- А вдруг он снова сюда через окно заявится? – испугалась Анжела.
- Не заявится, - успокоила хозяйку квартиры Маша. – Не сможет. Он видел, как напугал тебя и ребенка. Он меня одну теперь выслеживать будет. Ну, да мне не привыкать. Не в первый раз.

- Да уж, - согласилась Анжела, - не в первый....Валерка Шевцов тебя тогда чуть не задушил. Ты уж и посинела вся. Здоровенные бугаи его со всех сторон обхватили, от тебя оттаскивают, в морду с размаху кулачищами бьют, а он вцепился намертво и не отпускает. Еще бы немного и совсем удавил бы. Кое-как оторвали. А ведь красавчик какой был, весёлый, в ансамбле на гитаре играл...

- Шевцов нравился тебе, правда? – спросила Маша. Полуулыбка придавала её лицу немного озорное выражение. Как у маленькой девочки, приготовившей сюрприз для мамы.
- Ну. так... в общем, да.... Он всем тогда нравился... А сейчас... Видела я его полгода назад , возле палаток у метро, еле узнала...

Маша, кряхтя, сняла сапоги и надела стоптанные тапочки. Пока она шла по коридору к своей комнате, Анжела смотрела на её ноги – короткие, полные, с икрами, переходящими сразу в ступню, без какого-либо утончения у щиколоток, словно их не было вовсе.

- Ты, Машка, просто роковая женщина, - фраза вырвалась у Анжелы неожиданно для неё самой.

Машин смех рассыпался по коридору множеством маленьких блестящих шариков.
- Анжелочка, ты шутишь! Это ты у нас всегда красавицей была. Все с первого взгляда влюблялись. И замуж вышла за принца практически - внешность, карьера, деньги, квартира в центре двухэтажная, чем не дворец?

- За принца, - Анжела вздохнула, - только где он, принц-то? Вон уж десятый час, а его нет. И так каждый день. Говорит, на работе дел много...
Круглые, как у куклы, карие глаза Маши заглянули в лицо подруги.
- Ты действительно хочешь знать?
- Нет, я ему верю, конечно, - быстро добавила Анжела, - но мог бы и позвонить…

3

- Есть будешь? – спросила Анжела.
Стас снял пиджак, швырнул его на пол и, подумав секунду, пнул по дорогой материи ботинком. Темная птица пролетела через всю комнату к стене с большим плоским экраном и клюнула ведущую модного шоу в на редкость некрасивое лицо.
- Гол, бля! – обрадовался Стас. – Спасибо, я в офисе поел.
- И попил, как я гляжу...
Стас щелкнул зажигалкой, закуривая.
- Само собой. Как мой Антошка?
- Спасибо, что вспомнил. Его Маша спать уложила. Кстати, нашли твои мордовороты её бывшего?
- Ааа..., - протянул Стас, – Да, я разговаривал с начальником охраны. Он отправил пару людей по адресу. Никого не было дома. Ну, они место работы по своим каналам пробили. Приезжают. Поспрашивали: Дмитрий этот, оказывается, последнее время приходил через день, и то к обеду. Весь синий и злой с похмелья. На клиентов стал орать. А позавчера начальника вообще послал куда-то очень далеко. Уволили его на хер.

- И что же, они так и вернулись – ни с чем? – спросила Анжела с досадой.
- Какая ты кровожадная, - усмехнулся Стас, - поехали снова к нему домой. Там опять никого. Ну, не пасти же это чудо круглые сутки. Вошли в квартиру, кое-что перевернули. Так, слегонца, чтобы клиент понял, с кем дело имеет. Хотя там и так бардак.. И знаешь, все стены в квартире Машкиными фотографиями заклеены. От плинтуса до потолка. Как обоями. Прикинь? Куда ни посмотришь – везде она. Cовсем башню у чувака снесло.
- Снесёт тут, - проворчала Анжела. – Прописалась у этого Димки, на работу хорошую через его знакомых устроилась. Год жили как голубки, и вдруг – ни с того, ни с сего, прости-прощай, дорогой. Вот он и бесится. Было бы из-за кого...
- Похоже, что было, - сказал Стас.

4

- Как ты это делаешь, Машка?
- Что делаю? – Маша оторвала губы от дымящейся чайной кружки с розовыми кошечками.
- Ну, это..., - Анжела замялась. - С мужиками. Стоит кому-нибудь с тобой познакомиться поближе, и он на всё готов, лишь бы тебя удержать. Жутко это как-то.... И удивительно...
- А почему это тебе удивительно? – спросила Маша лукаво. – Из-за моей внешности?
- Нет, что ты, я не это имела в виду… - смутилась Анжела. – И потом, ты очень... миловидная.
- Да ладно, я не обижаюсь, - ободрила подругу Маша. – Только, видишь ли, красота тут ни при чём. Они к ней быстро привыкают. Вполне достаточно не быть полной уродиной.
- А что тогда при чём? Секс какой-то необыкновенный? Трахаться надо, как собака Баскервилей, что ли?
- Ну, ты слишком хорошо обо мне думаешь, - Маша залилась смехом, – Достаточно самого обыкновенного… Анжел, а можно еще тортика? Обожаю бизе с орешками.
- Да ешь хоть весь, мне все равно нельзя, - вздохнула Анжела, - Так что же тогда?

Маша жевала торт, закатив глаза.
- Мммм, вкуснятина какая... Как бы тебе это объяснить... Чтобы мужика зацепить по-настоящему и навсегда на кукан посадить, надо узнать его тайну.
- Тайну? – растерялась Анжела. - Какую еще тайну?
- Ну, мечту какую-нибудь, только обязательно такую, которая не сбылась и не может сбыться, или комплекс, или сильный страх – в общем, что-то, чего он стыдится, что мешает ему жить…
- Ааааа, - на красивом лице Анжелы проступило разочарование. – Страхи да комплексы только у лузеров бывают...
- Не скажи. У успешных их даже больше. Что, ты думаешь, их вперёд-то толкает? Тайна есть у каждого, - Машины кукольные глаза моргнули несколько раз и вдруг взглянули на Анжелу в упор. – Вот и у тебя тоже есть тайна. Ты эту тайну скрываешь – от мамы, от мужа, от меня – от всех. Тайна – очень тяжелая штука. Как гиря. Ты и хочешь её открыть кому-нибудь, и не можешь. И тащишь на себе эту гирю. Всю жизнь. Правда ведь?

Анжела молчала.
- А теперь представь, - продолжала Маша, отхлебнув чай, - что вдруг появляется человек, который сам, не задавая никаких вопросов, не залезая тебе в душу, узнает твою тайну. И вот ведь чудо! Он не убегает прочь, не обзывает тебя обидными словами и вообще тебя ни в чем не упрекает. Наоборот. Ты понимаешь, что для этого человека никакого стыда в твоей тайне нет. Абсолютно никакого стыда. И тогда гиря исчезает. Скажи, тебе бы хотелось так жить – без гири?

Голос Маши звучал новым тембром. Будто говорил другой, незнакомый Анжеле человек.
- Ну... да... наверно... то есть, конечно, хотелось бы..., - призналась Анжела.
- А ты за свою жизнь встречала такого человека?
- Не знаю... нет....
- А если бы вдруг встретила, что было бы?
- Не знаю... я не хочу об этом думать... И вообще, мы же не обо мне говорим! – Анжела вдруг разозлилась.

- Конечно, конечно, - засмеялась Маша всё тем же звонким, и - как всегда казалось Анжеле – глуповатым смехом. - Мы о мужиках говорим. Так вот, мужик должен почувствовать, что, во первых, ты знаешь его тайну, и, во вторых - и в главных - что для тебя эта тайна - тьфу, ерунда, нет, не ерунда, а вообще ничто, и что он, даже со своим стыдным секретом - самый классный в мире чувак.
Маша замолчала. Анжела некоторое время ждала продолжения и, поняв, что его не будет, спросила:
- И это всё?
- Ага. Остальное – мелочи, разные женские штучки и дразнилки, и ты их лучше меня знаешь. Но это – главное.

В задумчивости Анжела накручивала длинную светлую прядь на палец, как на веретено, а потом раскручивала обратно.
- Но если это тайна, то как её узнать?
- Как? Да она написана у каждого на лбу. Аршинными буквами. Они же хотят, чтобы их тайну раскрыли. Подсознательно, конечно, но хотят. Все. То есть, это, в общем-то, никакая и не тайна. Надо просто уметь увидеть.
- Увидеть?
- Ага! – радостно подтвердила Маша. - Только как раз увидеть-то почти никто и не может. Для этого надо интересоваться этим человеком, а не самой собой. Ненадолго, но надо. А огромное большинство баб зациклены исключительно на себе и видят в мужчине только отражение своих потребностей и желаний.
- А ты, значит, научилась? – усмехнулась Анжела.
- А что мне оставалось? – Маша вздохнула. - Я же была серой мышкой. В сторонке стояла и смотрела. А ты говоришь, «роковая женщина». Роковых женщин, Анжелочка, не бывает. Бывают наблюдательные.

Анжела некоторое время молчала, покусывая нижнюю губу.
- Ну, и какие тайны были у твоих кавалеров? – спросила она, наконец. - У Шевцова, например? Девки сами к нему в койку наперегонки прыгали. Чем ты-то его взяла?
- Прыгали, - Маша кивнула. - Только ведь из-за чего прыгали? Из-за рожи. А он к своей роже привык давно, как и к восторгам по её поводу. А вот на то, что Шевцов стихи и музыку сочинял, на это им, в принципе, было наплевать. Ну, пишет чувак себе песенки, и ладно. Прикольно, конечно. На свадьбах играет. Первый парень на микрорайоне. Чем бы дитя ни тешилось...
- А ты, значит, разглядела великий талант?
- Ну, да.... Он же себя новым Стингом считал, не меньше... Понимаешь, я одна видела в нем то, что он сам в себе считал самым ценным. Вернее он думал, что я видела.
- А бросила ты его почему?
- А какой с него толк? Он хорошенький был, конечно. Как павлин. И такой же талантливый. Песенки-то паршивые были, не даром девкам они были по барабану. А больше ничего он не умел и не хотел уметь.

- Тааак.... – протянула Анжела. – Ну, а Дима?
- Этот большие надежды подавал. Прямо с детского сада начал. И все ему твердили, что жизнь его ждет большая и интересная. Ну, он и поверил. А на самом деле, всё, что у него есть – это хорошая память. Как у попугая. Он не дурак, конечно, только ум - это палка о двух концах. Сильного ум делает сильнее, а слабого слабее. Поэтому никогда никем он не будет. И все это знают. И он сам это знает... Понимаешь, в глубине души каждый знает о себе правду. Только больно уж эта правда неприятная. Вот люди и тешат себя всю жизнь иллюзией, вопреки очевидному. И хватаются за любого, кто может эту иллюзию хоть ненадолго, но продлить.

Дверь открылась и в комнату вбежал светловолосый мальчик лет шести. Мельком взглянув на мать, он бросился к Маше и схватил её за руку.

- Маша! Маааша! Ты куда пропала? Пойдем играть!! Играть!
Маша виновато взглянула на подругу, как бы говоря: «Ну, что тут поделаешь?»

- Давай, Антошка, кто быстрее до детской! На старт, внимание, побежали!

5

- Тебя тут из милиции спрашивали..., - Анжела смотрела на подругу со смесью беспокойства и любопытства.
- Я знаю, - сказала Маша спокойно. – Они мне потом на мобильный перезвонили.
- Ты чего натворила-то?
- Ничего не натворила, - Маша засмеялась. - Я свидетельница.
- Свидетельница? – удивилась Анжела. – В каком смысле?
- В юридическом. Дима совсем мне житья не стал давать. Цветы на работу корзинами присылал. Каждый день. А у меня только-только с начальником отдела маркетинга вариантик наметился. Неудобно. Письмами забросал – то клянется в вечной любви и говорит, что жить без меня не может, то ведьмой и сукой называет и обещает освободить от меня мир. Ну, в общем, надоело это мне. Сходила в милицию. Поговорила там с одним майором. Витей зовут. Молодой еще, только лысенький – три волосинки поперек макушки зачесаны и в зеркало все время норовит посмотреться - милашка, в общем. Он мне объяснил, что угроза убийством согласно статье 119-ой Уголовного кодекса является преступлением. Можно еще и 117-ую подтянуть, «истязание», в части систематического причинения психических страданий.

- Ишь ты, как ты терминами-то орудуешь, - удивилась Анжела. - Прямо как прокурор.
- Приходится, - вздохнула Маша.
- Ты что, заявление на Димку своего написала?
- Да какой он мой, - Маша поморщилась. – Конечно, написала. Его вчера арестовали до суда, как общественно опасного.
- Правда что ли? И что теперь?
- Посадят теперь. Майор Витюша говорит, можно к гадалке не ходить. Письма с угрозами - доказательства железные.

Анжела во все глаза смотрела на подругу. Несколько раз она открывала рот, пытаясь что-то сказать, но мысль ее каждый каждый раз путалась. Наконец, она спросила:
- А...ты не боишься? Он же выйдет, мстить тебе будет.
- Это вряд ли, - улыбнулась Маша. - Майор говорит, что там такие не выживают. Анжелка, ставь чайник, я печенье шоколадное купила.

- Печенье..., - машинально повторила Анжела, - Слушай, Машка, а тебе это, их не жалко? Ну, Димку, Шевцова, Голубятникова... и остальных?

Темные глаза Маши лежали на белом лице как две маслины на блюде.
- Жалко... Только они сами виноваты. Ну, знаешь, как наркоманы.
- Как наркоманы? – переспросила Анжела.
- Я вообще-то сама никогда никакую дурь не пробовала и не собираюсь. Но слышала, что сильные наркотики - вроде героина или чего там еще - дают совершенно неописуемую эйфорию, говорят, в тысячи раз сильнее, чем когда кончаешь. И привыкание возникает практически сразу. А потом человек довольно быстро деградирует и умирает.
- Ну и?
- Фишка в том, что такие вещества в природе в чистом виде не существуют. Их надо синтезировать искусственно. То есть, весь этот кайф – он как бы не был предусмотрен природой. А ломки и гибель – расплата за противоестественное удовольствие. Только нормальный человек, зная о последствиях, держится от этой дряни подальше. А если кто-то знает, и все равно ширяется, то кто же виноват, если не он сам?

- Что-то я всё равно не понимаю, - сказала озадаченная Анжела. – Какая тут связь?
- Прямая. Купаться в безусловной любви и восхищении абсолютно ничего для этого не делая, знать, что тебе всегда простится и лень, и слабость, и трусость, и глупость - это ли не самый сильный в мире кайф? Всем бы так хотелось. Только так не бывает. Это противоестественно, как героиновый приход. И раплата такая же. Тут уж ничего не поделаешь.

- То есть, ты – бесстрастное орудие судьбы....
- Почему же бесстрастное? – удивилась Маша. – Очень даже наоборот. Я ведь каждого из них, можно сказать, любила. И они получили от меня то, чего ни от одной другой женщины получить не могли – интерес, искренний и почти бескорыстный. Поэтому они меня и помнят. Ты посмотри вокруг, сколько баб с мужиком всю жизнь живут, и им, в принципе, наплевать на него – лишь бы зарплату приносил, да по вечером приходил домой. Это что, любовь?

Анжела хотела что-то сказать, но передумала.
- Кстати, я обратно переезжаю, квартира-то свободна теперь, - продолжала Маша. – Спасибо, выручила ты меня очень.
- Пожалуйста... Даже жалко... Ты мне с ребёнком здорово помогала.

- А хочешь, в благодарность за гостеприимство, я скажу, какая тайна у твоего Стаса?
Анжела напряженно посмотрела на подругу.
- Тайна? У Стаса? Ну, какая?
- Он ненавидит свою работу.

Анжела рассмеялась, с видимым облечением.
- Тоже мне тайна. Все ненавидят свою работу.
- Но не все вице-президенты крупных холдингов. Видишь ли, с одной стороны - фирма, должность, клиенты, подчиненные – это вся его жизнь, то, что его определяет. А с другой стороны – всё это ему чуждо и опротивело до чертиков.
- А что же он тогда хочет делать, если ему так работа противна? – спросила Анжела.
- В том-то и дело, что он не знает. У него не было возможности узнать. И времени тоже не было. Тебе сказать, чего он больше всего на свете хочет?
- Двух баб одновременно. Или, может, даже трех... Они все этого хотят...
- Он хочет, чтобы его женщина сказала ему: «Дорогой, ты устал. Если хочешь, уходи с работы. Отдохни. Разберись в себе. Не спеши. Мы подождем, нам не так много нужно».

Анжела покраснела от возмущения.
- Да ты что, подруга, с ума что ли сошла? Как это «уходи с работы». Ты представляешь, во сколько содержание этой квартиры обходится? А трёхэтажный коттедж за городом? А Антошкина частная школа? А поездки? Как ты можешь мне такое советовать?

Маша подняла обе ладошки в примирительном жесте.
- Ты, Анжелочка, успокойся. Это ведь не значит, что он завтра уволится. Он же все понимает не хуже тебя. И Антошку любит. Так что всё останется как было. Только дышать ему станет куда легче. Благодаря тебе. И он этого тебе никогда не забудет. Понимаешь?

Лоб Анжелы, гладкий и чистый, прорезала небольшая складка.
- А вдруг все-таки уволится? Тогда что? Мы же привыкли к этой жизни. И я, и Антошка... Не хочу я так рисковать.
- Рисковать, говоришь... А вдруг Стас однажды по пьянке в столб с разгона въедет? Или из окна офиса выпадет? Или еще чего?

Складка на лбу Анжелы на секунду стала глубже, а потом исчезла.
- Он жизнь свою застраховал. У меня и бумага есть.
- Ну, как знаешь.... А еще меня орудием обзывает!
Подружки засмеялись весело и беззаботно, как школьницы.

6

- То есть, как это... развестись? Ты что такое говоришь? – Анжела слушала Стаса уже минут десять. Она понимала слова, но смысл сказанного не умещался у неё голове.

- Это самое верное решение. И для меня, и для тебя. И оно окончательное.
Стас был трезв и серьезен. От него исходила, заполняя всю комнату, спокойная умная сила.
- Вариантов два, - продолжал он. - Мы можем расстаться по-плохому или по-хорошему. Если по-плохому, то мы будем долго и дорого судиться. Я найму лучших адвокатов и задействую другие доступные мне ресурсы и схемы. В результате, подлежащее разделу имущество внезапно уменьшится. По миру ты, конечно, не пойдешь и голодать не будешь, но жить ты будешь намного скромнее. И, разумеется, не здесь. Может быть, тебе даже придется пойти работать.

Стас сделал паузу.
- А если по-хорошему, то ты подписываешь эти бумаги. Антошка остается со мной. А на твой счет поступает вот эта сумма. Видишь, нулей довольно много. Плюс ежемесячное содержание. Плюс тебе остается квартира или коттедж - по твоему выбору.

На лице Анжелы, минуту назад сиявшем почти инопланетным нежно-персиковым оттенком, проступили красные пятна.
- Да как ты смеешь? – закричала Анжела. - Ты мне ребёнка предлагаешь продать? Ты за кого меня принимаешь? Я тебя не блядь из сауны. Ты у меня попляшешь, козёл!

Стас, всё с тем же отстранённо-деловым выражением лица, дождался окончания тирады.
- То, что ребёнок у меня, никто не узнает. Будешь говорить, что он в элитной школе, ну, скажем, в Англии или Швейцарии. Это престижно. Не хуже чем у людей. А про мужа - что выгнала и раскрутила на бабки. Безопасность, достаток и зависть окружающих тебе гарантированы. Ты ведь всегда хотела именно этого. А ребенок был твоим полисом, который имеет досадное свойство плакать и требовать внимания. Это ведь правда, Анжела. Ты сама знаешь. Каждый в глубине души знает о себе правду. Так что не ври – ни мне, ни себе. И не суди себя слишком строго: такая тайна в наше время у каждой второй, это скорее норма, чем патология.

Анжела вздрогнула, будто её укололи булавкой.
- Аааа, теперь я понимаю... Это всё Машка, пухлая косолапая блядь!... Ты ведь к ней уходишь? К ней, да? К уебищу, которое одеться толком не может, которое и паказать-то в приличном обществе нельзя.
- Это смотря в каком обществе, - усмехнулся Стас.

- Ты что, думаешь, ей что-то другое от тебя нужно? – кричала Анжела. – Что у неё какая-то другая тайна? Да такая же самая! А потом, когда она из тебя все соки выжмет, Машка выкинет тебя на свалку или в тюрьму посадит, как Диму. Вот тогда ты меня вспомнишь!

- Вряд ли, - сказал Стас. – Тебя вспоминать не за что, да и нечем. Так квартира или коттедж?
Марина обожгла Стаса ненавидящими взглядом.
- Коттедж!
Её голос звучал твёрдо и звонко.

*****

2 февраля 2010 г.