mamontenkov dima : Инопланетянин, беги! (1 часть)

- А еще есть такая рыба – осетёр…
- Не подходит, четыре буквы.
На столе свежая пресса – «Шанс», «Из рук в руки», «Работа для молодых». Виталик расшифровывает кроссворд, осталось одно слово – «подводный обитатель теплых морей». Я читаю заголовки:
- В семье африканцев родился белый ребенок…
- Где?
- в Москве.
- Новые русские едят бездомных детей.
Мишка без энтузиазма предложил:
- Может, нажремся?
Виталик развернул газету, запах типографской краски и рекламные модули с приглашениями к сотрудничеству, вселяли надежду.
- Руководитель направления департамента закупки. Чтоб я понял…
- Фирме требуются пятнадцать с половиной человек для продвижения минеральной воды и морсов. Тысяча долларов в день или бонус. Набери-ка.
- Что такое – бонус, отсос, что ли?
- Занято.
- Чесальщик.
- Кого?
- А пес его знает. Наладчик выдувных машин, долбежник – карусельщик, прости меня, господи, дробеструйщик…
- Консультант, по напиткам! Две с половиной оклад! Звони!
- Занято. Держатель струи второго разряда...
- Досмеемся. Везде занято, такие же придурки, как мы названивают.
Мишка попросил себе газетный листочек, что-то нашел, набрал номер на телефоне.
- Алло. Здравствуйте, по объявлению беспокоят. Двадцать семь. Не, не бухаю. Хорошо…
Он выдернул у меня из кулака авторучку, что-то записал на полях газетки и повесил трубку. Потом, без слов надел куртку, и, не попрощавшись, ушел.
Через час убежал и Виталик – дозвонился до какой-то лимонадной конторы. Только за ним закрылась дверь, вернулся Мишаня.
- У тебя никого?
- Никого…
- Давай за мной, время - деньги.
Кубарем скатились к дверям подъезда. Во дворе стояла грузовая «Газель», весь кузов забит какими-то консервами. Равнодушный водила открыл борт…
…Короче – пошел Мишаня искать эту контору, на Лиговку, лазил вдоль длиннющего забора - нет нужной проходной. Декабрь, холодно, адрес вроде, совпадает. За забором, чувствуется, жизнь кипит, рычат автопогрузчики, люди кричат, нервничают. И вдруг, Мишка находит за помойкой, в кустах целый поддон «Нескафе голд» в стеклянных банках. Рядом ворота какие-то страшные, ржавые, эти баночки, видно отсюда на погрузчике и вывезли. Спрятали, снежком припорошив. С одной стороны забор, с другой набережная Обводного канала, тишина, только машины мимо ж-ж-ж…
Поймал на Лиговском «Газель», и спокойненько погрузил с шофером все баночки, запакованные в полиэтиленовые брикеты по двадцать штук, в машину. Никто его не окрикнул, все прошло тихо, гладко. Только водителю отдал все свои последние деньги…
…Во вторник, с самого утра, прихватив на первый раз десяток баночек, пошли продавать их на Сенную площадь. Семь штук осталось в сумке у Мишки, а с двумя я встал в шеренгу деловых старух, спиной к «Макдональдсу» и забормотал:
- Кофе, кофе, кому кофе? Свежачокс. Прямые поставки из Бразилии. Ну? Кофе! Кому кофе?
Постепенно скованность прошла, и я стал украдкой разглядывать своих соседок. Рядом со мной бабуся, под ногами на картонке разложен ее товар: пустые коробочки из-под аудиокассет, пробка от графина, сноп цветных карандашей, перехваченных резинкой, чистые полулитровые банки, линялые полотенца и диск – гигант Вахтанга Кикабидзе в обосранном клопами конверте. Приятный старичок слева торговал из раскрытого чемодана какими-то проводами, микросхемами и научной литературой. Две стопки книг. Я разглядел названия верхних обложек – «Клиническое толкование лабораторного анализа» и «Ожирение у подростков». У него постоянно толпился народец, перебирали его шнурки – розетки в чемодане, шевелили литературу, но, правда, ничего не покупали.
- Не просрочка? – раздался строгий женский голос, и у меня из замерзших пальцев выдернули банку кофе. Девушка без шапки в накинутой на плечи дубленке, попыталась ноготком подцепить этикетку.
- Вот же дата пропечатана.
- Вижу. Ну и сколько?
- Да бери так.
Она наконец-то улыбнулась.
- Мне надо не одну. Сколько у тебя есть?
Я поискал глазами в толпе Мишку, но тщетно.
- Пока две.
- Давай. На тебе за это.
- Спасибо. Ух, как много! Заходите еще.
Я проводил ее взглядом, пока она не скрылась в толпе, и тут же подошел Мишка.
- Где ты был? Сейчас может все, и продали.
Я показал ему деньги.
- Плохая примета, – прошамкала моя соседка – первый покупатель баба, плохая примета. Помажь-ка денежкой нам товар, может, пойдет. Ну, с тебя шкалик, - заявила она, - с первой продажи обязательно, а то торговли не будет.
- Хуй вам.
- Какой грамотный, да я была на хую больше чем ты на свежем воздухе. Давай пятьписят я сбегаю.
- Потом.
Я оставил Мишку торговать, а сам пошел погулять и купить пива.
- Бананы! Бананы, фирмы «Лето»!
- Стельки любой расцветки.
- Женщина, вы череп потеряли…
Таджик весело жонглирует лимонами:
- Подходи народ на свой огород! Берем витамин – апельсин…
Щелкают первые в этом году петарды, с кассетных палаток грохочет музыка. Пирожки, ватрушки, белье б/у, вилки, сковородки, потертые детские игрушки, старинная радиоэлектроника, весь этот веселый мусор с антресолей и из заблеванных углов сюда, вперед на продажу, «на каждый товар, есть свой покупатель».
- «В лунном сиянье снег серебрится…»
Такого «Макдональдса» больше нет в Европе. Не сама конечно забегаловка, а то, что творится у ее витрин. «У тебя товар спиздили!!!» Истошно заорала какая-то бабка, и стала избивать ногами сидящего на снегу своего пожилого товарища. Тот с закрытыми глазами, скользя ладонями по вытоптанному снегу, пытается встать. Ящик, на котором лежал их товар, был опрокинут. Скорее всего, этот хлам просто давно уже разметали ноги прохожих. Соседи рядом по торговле лупоглазо хохочут, чокаясь бутыльками из-под «Настойки боярышника». А хули, жизнь прошла ха – ха, буль – буль…
Мишка за час продал еще три банки, потом я одну, а потом нас нашел Виталик, мы быстро распихали оставшиеся банки по карманам и втроем пошли пить пиво в кафе на Сенной рынок.
Прошло несколько дней. Девка в дубленке каждое утро покупала у нас по несколько штук, то есть к десяти часам деньги уже были. Это хорошо. Но очень скоро мы со своим кофе попали в поле зрения внимательных хачиков, они стали кружить вокруг нас, дергать за локти:
- Оптом давай. Давай оптом! Я все куплю! Все, все, все.
- Нету! Вот последнее. Убери ладошки.
Вечером, домой я добирался уже без копейки, любовно похлопывал пирамиду «Нескафе» в углу, смывал с рук и губ запах вяленой рыбы и ложился спать. Главное, на Новый год деньги уже отложены…
Обещанного конца света первого января двухтысячного года так и не произошло, назло бомжам и прочей босоте. Грянул двадцать первый век и с ним январские морозы. Из дому почти не вылазили, днем спали, вечером собирались у меня и до утра резались в карты.
Наконец-то потеплело аж до нуля градусов, и мы, с Майклом прихватив пяток баночек почапали на родную площадь. У «Бахуса» нас окликнула та девушка в дубленке. Мы замахали ей руками как старой знакомой.
- Вы куда пропали? Кофе кончилось?
- Нет, конечно. Здравствуйте.
- Здравствуйте.
Смотрела она почему-то только на Мишку.
- А может все-таки познакомимся, давно, видите ли, мечтаем-с.
- Меня зовут Оля – Надя. Кофе есть с собой? Мне надо сейчас банок десять.
- А, как, еще раз, вас зовут?
- Оля – Надя. Так по паспорту, но можно или Олей или Надей, как кому нравится.
- Понятненько. Я буду звать тебя Олей.
- А я Надей.
- Нет, лучше я Надей, так звончей.
- Но ты уже выбрал!
- Да иди ты в пах…
- Заткнитесь! У меня времени мало. Когда сможете принести?
- Пять банок у нас с собой…
- Давайте. Молодцы. Завтра приносите побольше, только заверните их в пакетик какой-нибудь, что бы ни видно было, ну, вы меня понимаете…
- Ни хрена мы не понимаем.
- Да, кстати…
Я представился.
- А это - Михаил. Так по паспорту, но можно Майкл.
Они улыбнулись, да так и засахарились, пялясь друг другу в глаза. Я сплюнул в урну, и, матерясь от легкой зависти, направился к ближайшему ларьку. Подожду.
Оля – Надя работала в ларьке на площади. Такое же кофе, как у нас стоило у нее не дешево, примерно, как бутылка хорошей водки. Теперь она каждый день забирала пять – десять штук по «нашей» цене, и за это кормила нас своими фирменными бутербродами.
В полдень приходила ее хозяйка и отпускала на час. И мы втроем ходили жрать в «Аквариум» на Московский проспект. Ее клевые бутеры - булка, слой масла, соленый огурец, чуть-чуть какой-то приправы и половинка котлеты, разрезанной вдоль, либо кусочек куриного филе - мы запивали пивом. А ее обед составлял: на первое – чашка крепчайшего кофе (бр-р-р, мрак), на второе – одна за другой четыре сигареты, на третье – вторая кружка кофе, но уже с какой-нибудь булочкой. Так проходил час, она убегала к себе в ларь, а мы шли гулять, или в трактир на Сенной рынок, там пиво было все же подешевле, и публика веселей.
О будущем можно было не думать, гора банок в моей комнате не уменьшалась. Да еще эти двое, Миша с Олей – Надей. С ними сразу все стало ясно. Майкл не замечал ни кого кроме нее, а та была влюблена даже в его желтые ботинки. Мишку вечерами я больше не видел.
…Надо было мне тогда обернуться? Я ведь специально спрятался от всех, что бы проглотить это пойло, которое принес Виталька. Я сделал «ххуу - оп». Она улыбалась, но не мне, а надо мной, еще бы – я, страшно сморщившись, спешно закусывал хот-догом, кетчуп струей лился мне на куртку. Она с подругой, быстро прошла мимо, в сторону Московского проспекта. Потом я видел ее у «Макдональдса», торопливо шаркающую вдоль наших рядов, без куртки, спрятав кулаки в рукава свитера, глядя себе под ноги. Мне и тогда почудилось, что секунду назад она смотрела на меня.
- Вили, за мной!
- Ты куда?
- Не знаю. Догоняй
На углу Московского и Сенной мы остановились, в плотном людском круговороте не возможно кого-либо догнать или найти.
- Ты чего?
- Ничего, все нормально.
Вечером, проводив Мишку с Ольгой, я и Виталик облазили все окрестные лавки, магазины, джинсовые бутики, дежурили у метро. Мела городская не злая метель, я заглядывал под пушистые капюшоны проходящих мимо девушек. Виталька, ничего ни спрашивая, покорно бегал со мной – деньги-то у меня.

Сидим в трактире на Сенном рынке – я, Миня и Ольга. На улице вьюга. Я читаю бесплатную газету, Майкл что-то рисует на салфетке, Оля рассказывает про свой институт. Я тихонько бешусь, ненавижу эти не понятные студенческие словечки - «вторая пара», «сессия». Верховного Совета, что ли? Все равно все студенты дебилы - учись, не учись. И тут вижу, что Миня задумавшись, вырисовывает на салфетке член. Все как положено, колбаса, два яйца, кудри развиваются, наверно объект в полете. Ольга, наконец, заткнулась и вскрыла пачку «Мальборо».
- Надо пепельницу.
- Простите, – окликнул я старушку в белом фартуке, – вы не дадите нам пепельницу?
- Еще чего! - вдруг гавкнула она, – сидите, ни чего не делаете!..
- Что, дура, что ли? - прошептала Оля, я засмеялся, а Майкл протянул старухе салфетку:
- Возьмите, я старался…
Но шедевр был выбит полотенцем. Мы действительно «ничего не делали», ни ели, не пили, ждали Виталика, потом собирались идти ко мне смотреть «Матрицу».
- Ребята, возьмите, – девчонка за стойкой достала блюдце. Мишка поднялся со стула. Входная дверь скрипела ежесекундно, хлопала, дребезжала. Вот вошли знакомые таджики Драндул, Баха, Суро, матеря непогоду, следом Бабушка Изжога со своей тележкой «Пирожки – Пицца» протопала на кухню. И за ней сразу без всяких предисловий вошла она. С подругой. Все нормально. Снег на волосах и ресницах. Отряхнулись. Наши взгляды встретились в черном зеркале окна. Кто-то разбил стакан у игровых аппаратов, залаяла старуха – уборщица, Мишка у стойки поздоровался с Драндулом...
Она, что-то сказала подруге, и они направились к нам. Конечно, мест-то свободных больше нет. Не спрашивая сели рядом. Странно, но Оля ничего не сказала.
- Лена, возьми нам кофе.
И она, шаря в передних карманах джинсов, встала в очередь. Лена! Ого – го! Лена значит. Еще одно имя, которое я не забуду до самой смерти. Ее подруга разложила вокруг себя какие-то листочки, калькулятор, ручку, сигареты и зажигалку.
Я чувствовал справа жгучий взгляд Ольги, но, не отрываясь, жадно разглядывал Ленкины пальцы, ногти, крошечную сережку в ухе, каждую веснушку на скулах и носу. Впитывал в себя тембр ее голоса, изредка для приличия, отворачивался, смотрел на стол или пепельницу. Пришел Виталик. В дверях я остановился, Лена медленно повернула голову сначала просто влево, разглядывая пивной кран и кружки на подносе, потом через плечо мне в след. Я на секунду закрыл глаза и выпал из трактира в метель, догонять своих товарищей.

С начала апреля весна полностью вошла в свои права. Южный ветер ласково щекотал мозжечок, то есть действовал опьяняюще, заставляя рот растягиваться в глупой, двусмысленной улыбке. Снег таял, становился цветным, от погребенного под ним мусора. Мы освоились на «болоте». Был такой смешной рынок за станцией метро «Сенная площадь». Познакомились с азерботами, такие же гопники и алкаши, как и мы.
Торговали теперь втроем, к нам присоединился Виталька, «за десять рублей с банки». Кофе уходило бойко, особенно по выходным, и куча в моей комнате потихоньку уменьшалась. Мы с Мишкой купили на Невском по паре фирменных кроссовок «REEBOK», я себе еще джинсы и новую ветровку. Надо было еще позаботиться и о теплых шмотках, хоть зима прошла, но таких подарков от судьбы, типа этого кофе нам больше не будет. На «болоте» утром мы встаем на «свои» места и барыжим по очереди. Сегодня очередь Майкла и Вили.
Народ торгует всем, чем можно, с рук, ящиков, тележек. Консервами, пивом, бакалеей, все с просроченным сроком хранения, и поэтому очень дешевое. Жидкие ряды палаток напоминают не ровный ландшафт деревенских улиц. Давка в рядах неимоверная, ор на иностранных языках, где-то играет балалайка, лай собак. Таджики в костюмах – тройках таскают ящики с ранними фруктами, бомжара предлагает Мамеду купить у него какую-то хуйню. Слышно как Мамед ругается:
- Замолчи свой рот! Ты меня уже устал! Каждый день ходишь ебиомад…
И Мамед скрывается в рыбном ларьке, где есть такой ценник - «КАПЧЕНЫЙ ЛАСОС».
- Панорама, свежий СПИД! Панорама, свежий СПИД! Апельсин – бульвар – клубничка!..
В стороне у не нужных железных прилавков стоим кружком: я, Бахрам, Камран, Гасан, Аслан и маленький Заурхан. Дружно чешем яйца и беседуем:
- Сегодня торговля хуйня, вчера было нармално.
- Не, если вчера была нармално, значит завтра будет хуево.
- Нэ, если сегодня хуево, значит, завтра будет нармално.
- Как завтра?! Сегодня надо!
Наша тусня скоро распадается – стоять нельзя! Торговать, торговать, а то пропадешь, хоп! подходи народ на свой огород!
Мы с Бахрамом, взяв по бутылке дешевого пива, взгромоздились на прилавок, подстелив под задницы газеты. Я вижу над акваторией голов белобрысую Виталькину макушку, молодец, чего-то там торгует. К нам приближается тетка, держа в своих малиновых, псориазных клешнях миску, в которой в желтой жиже плавает котлета, тонкая как лавровый лист.
- Ну, молодежь? Давай, кому последнюю? За три рубля всего отдам. Берите, на закус.
Бахрам с отвращением сплевывает, у него сегодня выходной – «товара нет». Кстати он солидный и мудрый мужик, и я его искренне уважаю. Ему уже далеко за сорок, и у него здесь жена и дети.
- Бахрам, сколько у тебя детей?
- Две девочки и один… ребенок.
Он просит найти ему квартиру в этом районе, потому что скоро приедут брат жены брата, мать сестры племянника и еще два брата с мужем. Рассеянно жму плечами, обещаю помочь, я занят - пускаю солнечные зайчики в лоб симпатичной хохлушке в палатке напротив нас. В ее обезьяньих глазках радость, что не забывают и заигрывают на рабочем месте. Она парит интеллигентную пожилую покупательницу:
- Берите. Очень вам хорошо, прямо как королева!
- А кто шьет это?
- Московская фабрика. Берите, давайте.
Бабка меряет платье прямо на пальто, Наташа ей помогает.
- Щас я вам зеркало покажу.
- Девушка, ну червонец скинете?
- Шо? Я не могу, я на Мамеда работаю.
- Ну, десять рублей-то? А? Девушка…
- Шо? И так уже дешево. Берите.
- Ой, и в аптеку еще надо. У меня же сердце больное, девушка.
- Нет.
- Ну, я не буду тогда у вас брать.
- Ну и не надо, что б вас жопа сожрала.
- Ах-х-х.
- Врача!!!
В миг у палатки образовалась толпа. Бахрам сморкается в сторону.
- Давай по пиву еще. Драндул! Иди сюда. Здравствуй, дорогой, как дела?
Таджик с легким поклоном, прижимает левую руку к груди, второй приветствует нас рукопожатием:
- Спасибо, дорогой. Спасибо, дорогой. Дела нармально. А у вас?
Одет он в засаленную рыжую «пропитку», под ней футболка с огромным красным крестом на пузе, вокруг креста надпись по-английски: «Федеральная Психиатрическая Больница штата Огайо». На копытах модные, на каблуках штиблеты, и слаксы внизу, как у всех таджиков заправлены в носки.
- Драндул, у вас пиво там есть?
- На точке есть. Если будете, по пять рублей отдам.
И он начинает танцевать чечетку, и так классно, прямо, как Гарри Купер. Тах, тах, тах, тах.
- Э, артист, пиво-то нормальное.
-Конешно. Грузчики всегда пьют.
- Понятно. Пошли на площадь, в ларьке возьмем.
Мы оставили его танцевать, и пошли к метро, там встретили брата Бахрама, Сади. Я ору:
-Здорово, Сади! Оноаназыссским, как дела?
Сади, аж приседает, пряча голову в плечи, и озирается, выпучив глаза в комическом ужасе. Потому что в переводе это означает: «Привет, Сади! Я ебал твою маму, папу, жену и деда с бабушкой, а так же всех твоих детей и племянников. Как дела?» Бахрам хохочет, тоже оглядывается.
- Как торговля?
- Какая торговля! Оркестр пришел и все!
У него яичные точки на Сенном рынке.
- Оркестр, что ли виноват?
- Конешно! Бу – бу, весь день. Заебали. А вы куда?»
Бахрам что-то ответил ему, и они начали трепаться на своем языке. Это надолго. Я купил пива, кивнул Баху головой и поперся обратно на «болото».
- ОМОН, ОМОН…
Забормотали в рядах. Все оборачиваются, и кто может, собирает в охапку свой товар. Остальные готовят деньги и хоть какие-нибудь документы. ОМОНовский «ЗИЛ» и автобус остановились на улице Ефимова. Бойцы в серых ватниках и в серых беретах растеклись по извилистым торговым рядам. Здоровенный капитан с кобурой на поясе, подняв руку, объявил:
- Граждане иностранцы, прошу приготовить документы, у кого их нет, я не виноват! Первое отделение к складам, второе к пункту приема макулатуры!
И тут же с двумя прапорами вцепился в маленького Заурхана.
- Так, так, так. Это накладные? Какие-то ромбики, кружечки… да это кусок обоев! Что это?
- Не знаю
- А кто знает?
- Мамед знает.
- А санитарная книжка где?
- Какая записная книжка?
- Ты мне поябываешь мозжечок, я чувствую.
- Прасти.
Подбежал наш Мамед.
- А, Мамед! Так. Ну, вот видишь, все в порядке. Целых шестнадцать печатей, молодцы. Да хватит вам яйца чесать! Лучше ответь-ка, Мамед, ананас, где растет на дереве или в кущах?
- Э – э – э – э…
- Не знаете, а торгуете, придется пройти в нашу карету.
- За что, брат?
- За что, за что… Кто сказал моей прабабушке – не умеешь, деньги зарабатывать, н-не ходи на рынок?
- Клянусь, не я!
- Ладно, разберемся, вперед.
Валентина, быстренько разогнала своих покупателей, спрятала магниты в косметичку и возится с весами, делая вид, что происходящее ее совсем не касается. Веки и ресницы у тети Вали так густо накрашены, что она с трудом открывает глаза, становясь похожей на пожилого китайца. От нее исходит изумительный по своей убийственной комбинации, аромат перегара и «Тутти – Фрутти».
- Бухала вчера?
- Что-у?
- Тпр-р, – остановил себя капитан, помотав головой – «капитан Ландышев, ОМОН. Документы, пожалуйста, все что есть. Уф-ф…
Бахрам испарился, даже я не заметил, как будто его и не было. Я остался наблюдать, как куражатся над Наташей. Длинный симпатичный сержант с автоматом на груди уже минут пять пытал ее:
- Девушка, вы продавец, или где?
- Шо, где?
- Документы где? Договор на вас, паспорт. Где?
- Ой, да нет у меня ни чего, отстаньте…
Наташа красная как помидор, крутится в позе прачки внутри палатки, типа наводит порядок.
- Ладно, складывай товар поедешь с нами, будем выяснять, что ты за личность.
- С Василеостровского острова я!
- С Василеостровского? (Радостно) А это где? В Киеве чи в Одессе?
И тут Наташа плюхнулась на свои тюки и как заревет во всю глотку:
- У – и – и - и!
Сержант сразу убежал, сердобольные старушки принялись ее успокаивать. Ну, ладно, с Наташей, все в порядке, пока. Я протолкался к улице Ефимова, встретил радостного Драндула.
- Ты чего мокрый такой?
- Отпустили, за пятьдесят отжиманий.
- Не понял?
Короче, когда его схавали, потребовали сто рублей. У Драндула было всего пятьдесят. Ну, хули делать? Идти в автобус не охота, и Драндик предложил 50 раз отжаться. Я представляю картину – ОМОНовцы стоят кружком, хохочут, а в центре пленный таджик отжимается…
Я подошел к автобусу, человек двадцать «пассажиров» толпилось у дверей кабины. Капитан с толстой пачкой паспортов в лапе о чем-то шушукался с прапорщиками. Усатый лейтенант загонял «ребят» в фургон:
- Сейчас мы проедем в наше родное отделение, и не толпитесь как барашки, места всем хватит! Эй, малыши, зря сидите так на корточках - люди думают, что вы какаете.
- Э – э – э – э…
- Итак, мои круглоголовые друзья, в путь!
В кафе на рынке, с кружкой пива, я занял «свой» столик, так чтобы был виден центральный вход в павильон. Там за стеклянными стенами в отделе бытовой химии и работает Лена. Второй месяц я почти каждый день прохожу мимо ее прилавка, красный как помидор, не смея даже оглянуться в ее сторону. Что за платоническая напасть? Зачем дурацкий, абсолютно не понятный по своему происхождению страх, так сковывает мозг, заставляет дрожать руки и коленки? И второй месяц я прихожу сюда, всегда один, за этот столик, что бы увидеть, как она выходит покурить, обязательно с какой-нибудь подругой, не замечая, что ее тупо разглядывает какой-то, наверно маньяк. Да, я слетел с катушек, и вся клоака на площади и вокруг метро, все эти красивые лица бомжей, синюх, милиционеров и бахрамов, стали настолько милы. Потому что это кружило, бурлило здесь рядом с ней. Планета остановила свой бесконечный бег вокруг своей оси, и вся материя, все объекты Жизни и Бытия заработали в новой центробежной ипостаси, весь Мир стал кружиться только вокруг нее. И никто ни чего не знал.
- Чего ты там забыл, на этом рынке?
- Пойду, посмотрю кое-чего, сейчас приду.
- Ну, давай. Мы здесь будем.
Я не мог не видеть ее каждый день. А что интересно думала она, постоянно замечая одну и ту же харю, мельтешившую рядом с их прилавком? Что я говорю, скорее всего, она даже не обращала внимания, сколько таких харь перед ней мелькает за весь день. Но почему-то, когда я оборачивался, мне всегда казалось, что она секунду назад смотрела на меня...
Однажды, первым, жарким, апрельским утром, так и не вошедшим, к сожалению, в мировую историю, позвонил мне Виталик.
- Привет.
- Здорово.
- Пойдешь на «болото»?
- Давай, попозже.
- Давай.
- …Ты веришь в инопланетян?
- Не…
- Найди Майкла, дуйте к заброшенному детскому садику, я буду вас там ждать. Покажу кое-что.
- Хорошо.
Я повесил трубку.
- Идиот…
Через полчаса, втроем перелезли забор, во дворе, где Виталькин дом в Свечном переулке, обогнули, чтобы не поцарапать одежду, заросли барбарбариса и шиповника. Замерли перед двухэтажным, брошенным людьми, невысоким домом.
- Ну? Давай быстрее, нас Бахрам ждет.
Виталик сделал глубокий вздох, надул щеки, и замахал руками, как бы дирижируя.
- Ебанулся…
- Там, наверху, инопланетянин. Наш друг из космоса, прилетел на ракете, Зип зовут. Вот. Вам надо идти познакомиться, а то он обидится и улетит!
Мы с Мишкой уставились друг на друга.
- Зип, Зип… это, вроде, такая зажигалка.
Виталик уже сидел на дереве, оттуда по ветке спрыгнул на крышу.
- Не ссыте, земляне! За мной!
По крыше мы добрались до чердачного окошка, с чердака по деревянной, страшно скрипучей лестнице на второй этаж. Здесь было на удивление чисто, сквозь дыры в заколоченных окнах, пробивались солнечные прожекторы, в них золотом блестела пыль, у стен стояли два драных дивана и между ними расхаживал человек. То есть, как… ну мы видели, по крайней мере, человека, очень похожего лицом на Рикки Мартина, и одетого в знакомые бобовские шмотки.
- Армянин, что ли? Вылитый Рубен.
Он насвистывал что-то типа ламбады, скрестив длинные руки на груди, барабаня пальцами по плечам, обернулся всем корпусом к нам и улыбнулся:
- Привет!
- Знакомьтесь это Зип.
Мы с Мишкой скроили мины на лице, соответствующие серьезности момента, представились, и согласно этикету, по-дипломатски отступили на шаг в разные стороны.
- Откуда изволили прибыть? – спросил я. Сначала было смешно, ни чего космического не ощущалось.
- Я думал, Виталий объяснил положение вещей?
- В двух словах, в двух словах…
- Все что он сообщил обо мне, пусть пока даже в двух словах, истинная, правда. Вот мой аппарат. Только близко не подходите, ближе, чем на метр, совсем опасно. Ну а внешность я слизал вот с этой обложки.
В дальнем углу мы разглядели высокий до потолка и шириной примерно с дождевую бочку артиллерийский снаряд, серебристого цвета с редкими ржавыми подпалинами. Если это цирковое представление, думаю, то на хрена оно кому-то нужно. И шутка глупая, затасканная. И стало вдруг страшно до дрожи в коленях, я приготовился умирать. Но страх так же внезапно улетучился, на столько, что выпучив глаза, я глянул на Мишку он на меня, и мы заржали как кони, Виталька подхватил, а Зип хлопнул в ладоши:
- Ну, наконец-то! Пора опохмелиться! Отметим встречу. Вы как местные, предлагайте.
- А можно вас потрогать?
- Можно, но смотря за что.
- Лажа какая-то. Вы глаголете, как обычный человек.
- Вот он научил.
- Со вчерашнего вечера с ним тусуюсь. Зачем, поперся в этот бомжатник, хоть убей – не помню. Как наваждение, пьяный был, в туалет, наверное, приспичило. Перелезаю через забор, смотрю, стоит красавец. И давайте на «ты», не хрен его баловать, все равно не сечет в чем разница.
Было заметно, что половину сказанного Бобом Зип не понял.
- Отметить такое надо. Пусть сообразит чего-нибудь.
- Я не волшебник, ебит вашу мать.
- Что! Так, где она? Ага, вот. Видите эту книгу?
- Валюта стран мира», только не говори, что…
Виталька дернул дверь, старую, облезлую…
- У ёёёёёё…
- Ни хуяяяяяяя…
Помещение метров тридцать квадратных было завалено, примерно по пояс деньгами. Раньше это была наверно кухня, из денежного завала торчали раковины, угол ванны и кусок электроплиты. Купюры не были перевязаны в пачки, и мощный пласт съехал к нашим ногам. Первый раз в жизни я ощутил, как от изумления отваливается нижняя челюсть….
- Фальшь…
- Смотри, все знаки. Печатали по книжке, стоило мне намекнуть. В ракете какая-то есть штука…
- Я верю! - вдруг заорал Мишка.
- И я!
- Ура!
Мы плескались в деньгах, подкидывая бумажки вверх, ныряя в них с головой. Здесь были кроны, йены, марки, франки, родные доллары, юани, рупии, местные рубли, лиры, песеты, крузейро, тугрики, гривны-зайчики, какие-то тупорылые донги, красивые фунты и стерлинги.
- У, аааа!
- Я верю! Верю в пришельцев!
Пришелец через полчаса после купания сидел рядом с Бобом и помогал выуживать из кучи американские денюжки, я собирал немецкие марки, Мишка складывал рубли. Зип все спрашивал – а, хватит ли побухать? Боб подмигивал нам:
- Ну, на пару деньков хватит, а там посмотрим.
- Вуаууу. Щас пожрать куда-нибудь забуримся! В «Асторию» или в…
- Во «Вмятину». Надо начать знакомить Зипа с нижней ступени общества!
- Что!? Пошел ты, знаешь, куда со своими ступенями! Во, они у меня, где эти ступени!
Гуськом, по пояс голые (футболки набитые деньгами держим в руках) добрались без приключений до моей комнаты. Пока эти трое фасовали наличку в сумки, я названивал по телефону:
- Алло? Ресторан? Столик на четверых! Так… отлично! Да, французская кухня - наша любимая. О! Рагу по Наварски! Помню, едал, едал. Что вы говорите! Это наше любимое вино! Да, да, все должно быть самое лучшее! Оплата в рублях? Я понимаю… ну, где-нибудь часа через два. Э – э, господин Зип, со своими друзьями. Алло? Магазин «Отто Уиллис»? «Большевичка»? Пардон. Да, ни чего, мы просто так… смокингов же у вас нет? Ну, на нет и суда нет. Алло? Лимузины? Нам лиму… 250 долларов в час? Замечательно, нас устраивает… лучше черный, охрану не надо…
Где-то через полтора часа, шестидверный, лакированный монстр, приземлился у входа в фешенебельный ресторан «Дорога на Рамарантен». Мы уже немного привыкли к дорогущим костюмам - господа! Их только неделю назад сшили в Лондоне! - к скрипу сверкающих на солнце ботинкам «ULTRA», к удавке галстука «Пожар в джунглях» фирмы «МONRO», и уже почти не заметно, как золотой «ROLEX» приятно оттягивает левую руку.
- Мы вас ждем господа! Мы вас давно ждем!
Швейцары в ливреях и метрдотель во фраке, похожий на актера Филиппова, буквально под локотки провели нас через ослепительный мраморно – зеркальный холл прямо в лифт, такой большой, что в нем можно было играть в футбол. Метрдотель нажал единственную кнопку, и лифт тронулся вверх.
- Ваш столик, господа, это самое почетное место в нашем заведении. Изумительный вид из окна напомнит вам атмосферу Парижа. Изволили быть в Париже?
Хором: - Да…
- Не – е…
- Ну – у…
- Ничев-во, – радостно потирая руки, сказал актер Филиппов, лифт сделал «бзиньк» и двери разъехались.
- Прошу вас! Прошу…
Играла французскую мелодию гармошка, мы расселись на террасе за овальным столом, возле большого окна. Ничего парижского за окном не было, такая же бесконечная акватория жестяных и кирпичных крыш, как у меня из окна общей кухни. Но что на столе творилось, мама Албанская! Паштеты, приправы, соусы, нечто желейное, нарезанное, слезящиеся, в фарфоровых и серебряных мисочках, судках, соусницах, а запах от всей этой кухни! Официант открыл нам бутылку и наполнил бокалы.
- За встречу.
- За встречу двух цивилизаций!
- Виват! Прости нас Господи…
Минут пять мы, молча хомячили издавая непроизвольные попискивания ушными раковинами, наслаждаясь вкусом закусок, шевеля носами и бровями.
- М – м – м, – Боб вытянул руку над столом и сделал пальчиками движение, как будто солил суп:
- Зипа, будь так добр, будь как бобр, передай, ухр-р, эм-м, вот это зеленое с цветочком…
- Прожуй сначала. Завежличал. Зип и мне.
- А давайте водки закажем.
- Осел, может макарон еще с тушенкой? Молчите! Любезнейший! Как их там… Гарсон! Коньячку.
- Да побольше.
- Слушаю-с
Официант поклонился и убежал. По залу прошелестела кучка иностранцев с видео и фотокамерами на брюхах. Надоевшую гармошку сменила классическая музыка. Метрдотель, пробегая мимо, строил на бегу нам глазки, помахивал ручкой, радовался за нас.
Коньяк тряпочным молоточком ударил по мозгам, мы сразу повторили, я выложил себе остатки паштета «Ле Краб – плезир», Боб искал глазами чего бы еще умять.
- Ну, что, ваших-то много на Земле?
- Нет никого, я бы сразу узнал.
- Какая-нибудь миссия?
- У меня? Просто болтаюсь, делаю что хочу.
- Наш человек!
- Тайна. Ну ладно, не хочешь, не говори.
- Вот ты жрешь салат, «конину» пьешь, но ты хоть… чувствуешь чего-нибудь, или тебе по барабану?
Зип не понял вопроса.
- По-моему я вас сюда затащил, или не так? И вы мне помогли. Спасибо. Прилетел я естественно не человеком, земные сутки ушли, что бы стать тем, кем вы меня видите.
- Спасибо журналу «COOL», Рик-ки Мартин, тоже мне…
И тут метрдотель объявил горячее. Двери лифта распахнулись, и белоснежный повар в высоком колпаке выкатил в зал столик на колесиках. На столике какая-то странная посудина – то ли казан, то ли примус, халдей в белых перчатках чиркнул спичкой, и из казана полыхнуло пламя, иностранцы на своей террасе одобрительно захлопали. Повар подкатил столик к нам, официанты стали подавать тарелки, а метрдотель задул огонь и принялся большой двупалой вилкой раскладывать мясо. Облако чесночного аромата повисло над столом, вышибая слюну, а мне-то показалось, что я сыт по горло. Мясо пищало, шипело, брызгалось и карабкалось из тарелки. Я его потушил соусом «Ле брюннель» и завалил тушеными шампиньонами с картошкой.
Скоро мы, контуженные сытным обедом, отвалились от стола на спинки кресел, и тихо порыгивая задымили сигарами. Зип рассказывал о себе.
- Нет таких земных слов, что бы объяснить, как везде все по-иному. Все понятия об измерениях и величинах. В общем, мозг ваш не сможет принять такую информацию. И дело даже не в этой затертой фразе, что вы отстали от нас в развитии навсегда, нет, просто каждая цивилизация изначала идет по своему пути. Наша самая сильная, по всем параметрам. Единственное, что одинаковое во всех мирах, это тяга друг к другу двух особей противоположного пола. У меня был друг, однажды он исчез. Я нашел его в одном созвездии, далеко отсюда, на маленькой планете. Там он нашел создание, подходящее для него и они вместе были очень счастливы, счастливы навсегда. А значит, в том мире второму представителю нашей цивилизации делать не чего. И вот я здесь.
- Значит, пару себе ищешь?
- Ах, вот оно что! Поможем. Наливай
Я смотрел по сторонам, пьяные иностранцы целуются через стол, метрдотель порхает у лифта, встречая очередных гостей, за столиком под нашей террасой одинокая дама пела романс, глядя в окно, я с гордостью ощущал свою принадлежность к могучему племени людей. Приятно знобило от этой мысли и инопланетянин уже как бы ни страшен. И еще одна идея не давала мне покоя, всего три слова: Зип – я – Лена…
Глаза слипались от уютной сытости. Ну, скоро я устрою…
…У башни с часами посреди вымощенной рыночной площади стоял слон в красном треугольном колпаке и в серебристой попоне, шевелил ушами. Надменные толстожопые охранники, побросав свои дубинки и рации, весело сгружали со слона обитые золотом сундуки. Виталька и Мишка улаживали последние формальности с администрацией Сенного рынка. Охуевший Александр Иванович смотрел в глаза слону, пытаясь сомкнуть свои челюсти, из сжатых кулаков у него торчали в разные стороны американские деньги. Слон переминался с ноги на ногу, таджики радостно кудахтая, кувыркались по радиусу в пяти метрах от зверя, торговля замерла. Дима Длинный из службы контроля, со своей бандой разбрасывали по площади живые розы, красные, желтые, белые, синие. Виталька разминался, сжав в правой руке какой-то редчайший цветок - единственный в городе господа! Только вчера срезали в Боливийских джунглях! И вот на счет «три» он разбежался, прыжками миновал два кордона стеклянных дверей, с порога рухнул на одно колено и держа на вытянутой руке букет проскользил до Ленкиного прилавка:
- Елена, обернитесь, это вам!
- Ах! От кого?
- От Жофрея, нах…
- От слона, что ли? - засмеялась она, беря букет, и сразу пробуя его на запах.
- От Жофрейна (угрожающе), и дернул башкой в мою сторону.
Я стоял на улице возле тележки «пирожки - пицца», глядя на свои ботинки, скрестив руки на паху, фалды белоснежного фрака касались земли, как крылья у ангела Майкла из одноименного фильма. Сквозь стекло витрины увидел - Лена идет к выходу, глядя на прямо меня. Со мной случилось самовозгорание, я вспыхнул как петарда и… проснулся.
- Ну, ты храпеть.
- Заснул что ли? Кто со мной в сортир?
Солнце залило своей кровью небо и крыши, в окнах мансард напротив нас зажегся свет, антенны, и макушки деревьев синхронно раскачивались от ветра, в ресторане тоже зажгли хрустальные люстры. Иностранцы шумели довольно громко. Один из них, красномордый дядька лежал на полу и лягался, не подпуская ни кого к себе, другого за четыре кости, друзья и швейцары тащили к выходу, его плешь скользила по полу, оставляя мокрый след.
- Сколько время?
- Начало седьмого, десять минут.
- Я и забыл, что у меня часы есть. Блин, так выспался. Хорошо. Мне надо проветриться, может на час, может больше.
- Куда опять?
- Все туда же.
- А – а. Через час не придешь, мы свалим.
- Я быстро. Кстати дайте денег. Только рубли. Сеньк ю.
…Просто подойду и скажу – «здравствуй», или попрошу прикурить. Пока на мне этот костюм и штиблеты. У чугунных ворот я достал из пачки сигарету и направился в сторону павильона. Первый раз я не отвернулся, смотрел ей в глаза, сквозь мельтешение лиц, конечностей, предметов. Я сначала не понял кто с ней. Высокий парень, красивый как Зип, держал ее за руку, а она стояла рядом. Я споткнулся и остановился…
Вот и все. Пиздец. Как будто небоскреб упал…
Быстрыми шагами я пошел прочь. Земля дрожала от слез, какой самонадеянный и наивный дурак. Куда идти? Что делать? Все потеряло смысл, как будто слилось в огромную воронку. Всё. Все этих романтических полгода и даже сегодняшний день. Я сел на грязные ступени магазина «Кодак» и закрыл ладонями лицо, ах Лена, Лена…
В отражениях витрин мне показалось, что она идет за мной. Бред. Я не обернулся. Зачем-то очутился в метро, ладно проеду одну остановку, ведь я обещал вернуться побыстрее. Эх-х, может, завтра с Зипом чего-нибудь придумаем. Хотя, зачем уже…
Толпа занесла меня в середину вагона, я висел, держась двумя руками за поручень, с трудом развернулся… Лена, моя любимая Лена, стояла сзади прижатая толпой к моей спине, она заморгала часто-часто, одна моя рука упала ей на плечо, я вытер слезы и сказал:
- Как ты меня напугала…

Мои друзья тем временем, подождав меня с полтора часа, расплатились по счету в ресторане, и спустились на первый этаж в казино «Галеон». Еще через час Майкл с Виталиком, проиграв все, что у них было в карманах, ухмыляясь, прогуливались вдоль столов с игроками, попыхивая «настоящей Кубой» и наблюдая как растет куча фишек рядом с Зипом.
- Слушай, его надо будет в нужный момент остановить, обосрет казино, мы же потом отсюда не выйдем.
- По-моему уже начинается. Ну-ка посмотри направо, да не так резко! Видишь, два оранга - гутанга пялятся, на нас и на Зипушку?
- Ой, биля! Не по себе как-то, что будем делать?
- Не ссать, у нашего чуда наверняка что-нибудь имеется, какой-нибудь бластер - шмастер».
Наконец публика прочухала ситуацию и отказывалась садиться за стол рядом с Зипом. Два крупье помогли на подносах дотащить наши фишки до кассы. За нами увязалась стайка любопытных, и пока с нами рассчитывались, кто-то крикнул: «Браво!», несколько человек захлопали в ладоши. Дядька в зеленом пиджаке, то ли старший крупье, то ли какой-нибудь здесь менеджер заорал:
- Господа! Вы теперь члены нашего супер элитного, супер клуба! Поэтому вы не можете ехать домой с такой суммой, без охраны. Два наших штатных охранника, и я! Ваш покорный слуга, проводим вас, куда вы скажете.
- Он прав, обезьян надо взять, они все же при оружии, а мы конкретно засветились.
Нам выдали баул под деньги, мы туда сгребли все, что нам полагается, «зеленый пиджак» подхватил баул на плечо, и все направились к выходу. По дороге Мишка и Боб, кланяясь, раздавали горстями чаевые, всем кто протягивал лапы:
- Берите, не стесняйтесь, а то - на кой ляд нам такая большая денюжка.
- У нас весь чердак забит этим говном.
- Зип еще выиграет.
Наш лимузин пришлось отпустить, пиджак заявил, что мы как почетные члены, должны ехать только на ихнем «галеонском» «Линкольне» белого цвета. Всю дорогу он лепетал:
- Вам везет, вам очень везет и вы члены. Фортуна, фортуна! Сюда направо. И я предлагаю вам поиграть по крупному. Сейчас поедем в одно заведение…
Виталий бессовестно затушил окурок о кожаную обивку сидения. Вышли где-то в тихом, совсем безлюдном месте на набережной Малой Невки по Приморскому шоссе. «Заведение» представляло собой красивую белокурую яхту, усыпанную гирляндами огней и флажков. В баре нас угостили шампанским, потом некто подошел к Зипу попросил его следовать за ним. Зип подмигнул нам на прощание, закинул мешок на плечи и попиздюхал к столу у огромного полукруглого окна на корме яхты. Там уже сидели трое, одно кресло ждало Зипа. Человек, сидевший спиной к бару, принялся тасовать карты. Лицом к пришельцу сидел тощий мужчина с длинными черными волосами, и с бровями, закрученными вверх, как у Карабаса Барабаса. Время пошло, игра началась.
Завсегдатаи яхты удивленно разглядывали Мишку с Виталиком, а те от страха желали быстрее упиться бесплатным виски. Какой-то маленький в двубортном костюме, поглядывал на них, и тут же мотал головой усмехаясь, жмурился, и как бы в непонятках отступал, многозначительно пожимая плечами. Огромная горилла во фраке встала в дверях, оттопырив зад, упершись кулачищами в пол, и все присутствующие в зале, не мигая, уставились на нашу парочку, словно змеиная стая на двух кроликов.
Наконец Зип плюхнул перед носом Волосатого свои последние три карты и откинулся на спинку кресла. Волосатый замигал, лицо его деформировалось, зубы оскалились, разверзлась пасть, и оттуда посыпалось:
- Ты чо! Лошпачара!!! Я те чичи протараню! Кадык выгрызу! Ноги выдерну! Хуй узлом завяжу! Морским!
Его колбасило как младенца, которому не дают жрать. Он махал руками, ногами, а башкой мотал так, что волосы хлестали по лицу.
- Ты! Копоть! Голову отвинчу! У-у-у, волчара!..
Зип без слов встал, и вдруг задергался, делая тычковые движения пахом. Лопнула ширинка, и оттуда выскочил огромный человеческий, мужской половой орган, величиной примерно с руку. Зип сжал его у основания и с хрустом оторвал от тела, потом ловким движением переплел на другом конце сложный узел, прицелился, и шваркнул этим узлом по башке Волосатому. Тот, виляя всем телом, словно рыба на крючке, рухнул на пол. Тишина. Гробовая. Несколько секунд. Кто-то икнул, кто-то пукнул. Голова Зипа, сама в три оборота открутилась и с воплем: «Держи меня» прыгнула на руки Горилле, ударила ее в грудь и зацепилась зубами за лацкан фрака. Обезьяна, закатив глазки, повалилась на бок, и публика как по команде побросав пистолеты, ножи, автоматы, ломанулась вон с корабля.
Зип херачил своей палицей направо и налево. В дверях образовалась пробка, Мишка с Виталиком раздавали смачные поджопники, топтали телефоны, мстя за пережитый страх. Голова с куском фрака в зубах, гримасничая и подмигивая, прыгала по периметру зала, нанося удары темечком по лбам и пахам противника. Вили схватил автомат, саданул короткой очередью по люстре, потом по зеркалам, в щепки на хуй мебель из красного дерева, в вдребезги цветной витраж на корме. Зип без головы, размахивающий шлангом, и главное попадающий этим самым шлангом в цель – зрелище потрясающее, братва, выпучив глаза, прыгала в реку, уходила вплавь в разные стороны, подальше от яхты. Мишка вытащил из холодильника торт и всей головой окунулся в него, пытаясь прогрызть до основания, Вили, хохоча, поливал его сверху шампанским. Зип привинтил голову на место, расчесал волосы ладонью, сгреб с подноса бутерброды с икрой и один, за одним отправил все себе в пасть.
- За победу!
- Победа!
- Урраа!
Все трое были в жопу пьяны – Зип по неопытности, а эти просто от большой дозы. В самый раз делать ноги. Вышли на палубу и забрались на мостик, осмотреться.
- Смотрите!
По шоссе двигалась с зажженными фарами колонна автомашин.
- Это к нам.
- Через пять минут будут здесь. Надо собрать автоматы, йик…
- С ума сошли, что ли? За мной, я знаю что делать!
- Я п-понял, отдать концы!
Размотали тяжеленные канаты и сбросили их в воду. Чуть не кубарем скатились в машинное отделение. В каюте, раскачиваясь на стуле, сидел мужик в тельняшке и в наушниках от плеера. Он задумчиво пил чай из пивной кружки и листал журнал.
- Заводи мотор!!!
Мужик чуть не грохнулся со стулом на спину. Вили показал ему автомат и дядька без слов стал давить на какие-то кнопки – рычажки. Яхта, с хрустом отдирая трап от пристани, медленно отчаливала. На берег выскочили машины, захлопали двери, мат, крики, залязгали пули по обшивке судна, хлопнуло не добитое Виталиком стекло в холле. Братки, потанцевав на обрыве и помахав руками, попрыгали по коням. Рыча моторами, ломая друг другу бампера и выбивая фары стали разворачиваться обратно на шоссе. Яхта набирала скорость. Вдоль хода по правому борту по шоссе ее вели несколько десятков автомашин. Но вот оборвался берег Крестовского острова и белая красавица вся израненная, но послушная спокойно уходила в открытое море, далеко от своих хозяев.

Они завалились ко мне под утро пьяные, мокрые, грязные и счастливые, с сумкой набитой бухалом и консервированными деликатесами. У Мишки уши вымазаны белым кремом, у Зипа лоб в синяках.
- Спал? Давай выпьем.
- Вы откуда такие, еб вашу мать?
- В картишки поиграли. Дай стаканы и открывалку.
- Нас ищет вся мафия Питера.
- Такой кораблик рас-схерачили.
- В общем, когда слинял ты, подходит к нам один хуй, не угодно ли, мол, в казино…
Пока они рассказывали, я погладил джинсы, почистил щеткой кроссовки. После двух стаканов виски захотелось спать, на часах семь утра, на улице хлопали двери парадных, зашуршала метла по асфальту, в окнах напротив, свистели чайники, звенели будильники…
- Едем в Париж, покажем ему настоящий мир, а то хули здесь. Давай свой паспорт, дядя Слава за неделю сделает все документы.
- Надо Ольге позвонить, – вдруг произнес Мишка, – он давно уже сидел в кресле с закрытыми глазами.
- Я не поеду сейчас никуда.
- С ума сошел? Едем с нами.
- Не могу. Дела. Серьезно.
- Ну, смотри, как хочешь. Ты там приглядывай, тогда за чердаком, сам понимаешь – деньги, космический корабль.
Мишка вскочил с кресла, потянулся, подошел к нам налил себе немного водки, выпил, закусил и кивнул на Зипа:
- Смотрите, спит.
- Интересно, член у него новый вырос?
Мы переглянулись.
- Пора и нам укладываться
Мишка снял ботинки, плюхнулся на диван и отвернулся к стенке. Я лег на кресло, ноги на подоконник, и скоро тоже уснул.

(Окончание следует)