Sefard : Огненный синдром. СтансыЪ

Я был этруском пять смертей назад,
я клекотал, и цокал, и агукал.
Суров, немыт, небрит и волосат,
я пил с Аттилою и Чингачгуком.

Я кедром был в предгориях Саян,
мне было скучно, весело и трудно.
Я помню день, когда прекрасно воссиял
ваш "Челленджер" над океанской тундрой.

Но я попал в забой, потом забрел в сабвей,
и вот увидел свет в конце туннеля.
Он светит сам себе, он полон лишь собой,
ни жажды в нем, ни утоленья.

Как будто я в лесу полуночном, глухом
залип, как клавиша на середине текста.
Го даун, Мозес, янки, гоу хом,
харэ топтать священный холм,
харэ блудить в убежище аскета!

Пока пылают ваши города,
покайтесь, бледнолицые, покайтесь:
существовали присно и всегда
мой огненный синдром
и хищный эпикантус.

Прости мне этих дум разбег
и этих глаз разрез:
да, азиаты мы, да, ебаные чукчи.
Я помню все - и голубой экспресс,
и Гершвина, и Чаттанугу-чучу.

Мне хочется пройти,
смеяся и резвясь,
как посуху, по всем морям и рекам.
Но иногда - поверишь ли - стрезва
я сам себе кажусь
преклонным туарегом.

Когда б я знал, не ведая стыда,
что век от века, ныне или присно
я возвращаюсь в ваши города
то Маленьким, то датским принцем.

Какие б там ни досаждали сны,
какую б дрянь мне в вены ни кололи -
я пью за здравие арктической весны
шампанское с одеколоном.

Так пой-гуляй, моя этрусская тоска,
ломись, душа, в запечатленны двери,
поскольку ночь нежна и коротка
и долог путь до Типперери.