Азин : Повешенный.

- Славные мальчики и девочки, подумал он. Странные, но славные. Жалко их, вот что... подрастут, полезут друг на друга, размножатся, и начнется работа за хлеб насущный... Нет, подумал он с отчаяньем. Может быть, и обойдется. Они же совсем не такие, как мы. Может быть, и обойдется... – прочитала она отрывок из "гадких лебедей", затем отложила книгу. Подошла, нежно обняла за плечи, поцеловала. Я оторвался от компьютера, и предложил пойти покурить.
Курили мы молча, точнее я молчал. Она несвязно говорила, кажется, излагала свои планы на оставшуюся жизнь. Мне было противно. Мне всегда противно с ней в такие минуты. Видимся мы пару раз в год – славные старые друзья. И всегда наши встречи заканчиваются в постели. И все вроде так искренни и нежно. Так не принужденно. Секс альтернатива хорошей беседе. Вчера вот водка кончилась и мы пошли в постель. А ведь пили и разговаривали о любви, о семье, о детях, о личной жизни. Она повторяла, кого и по каким критериям она должна найти в мужья. Я что-то лепетал в духе, люди не товар в магазине. С утра мы снова просто друзья. Как будто ничего не было. Точнее было и оба знаем, что было, но разве это что-то меняет?
Близкие, но совершенно чужие друг другу люди. Если честно даже не друзья, так – старые знакомые.
- Не обошлось, всё-таки не обошлось – крутилось в моей голове.
- Ты кричал ночью – спросила она, прильнувши к моему плечу.
- Да, приснилось что-то… - я докурил и мы вернулись в комнату, к монитору и книге.
Наверно приятно беззаботно проводить выходной, любящим парам. А так? Разве неприятно? И вроде бы всё честно, искренни. Но ведь всё это для нас ничего не значит. Так – свободная минутка. Сейчас я прочту несколько коментов, отпишусь, и пойду домой. Она немножко почитает и засядет в аське, или побездельничает до полуночи, а там свяжется по скайпу с подругой и будет завистливо слушать рассказ про совсем другую страну, иную – успешную и настоящую жизнь.
Как то я попытался поговорить с ней об этих своих переживаниях. О том, что как-то это всё неправильно, не так как должно быть. Но всё в пустую – оба только позлились и поотмалчивались какое-то время, а потом всё равно повторили.
- Что же, всё-таки тебе приснилось? – вновь объятья на моих плечах.
Почему-то я начал раздражаться. Захотелось ласково прошипеть:
- А вот тебе ни похуй дорогая? – но, разум всё-таки победил:
- Повешенный.
- Аа…., кошмары – нежно пропела она и начала лизать ухо. Из этих звуков и действий, я понял, что ей действительно всё равно – просто лосниться сучка.
Повешенный – этот кошмар преследует меня с детства. Раньше меня пугало в нём непонимание. Всегда чувствовалось какое-то отчуждение. Пустота. Не что-то неведомое, туманное, а пустота – полное отсутствие. Как можно убить себя? Ведь жить – это хорошо. Главное жить, всё остальное приложиться. И вот мне почти тридцать и что-то ничего не приложилось. Теперь меня пугает не пустота, а то, что его выбор манит меня. Иногда так манит вода – в жаркий день искупаться. Иногда так пугает высота – хочется полететь, но понимаешь, что разобьешься.
- Помнишь, как мы познакомились? – продолжая лосниться, спрашивает она.
- Да – сухо и без запинки вру.
Неужели её не убивает эта ложь? Она ведь тоже врёт. Мы оба врем. И самое страшное, что ни друг другу, а самим себе.
- Не помню, я! Да и не могу помнить. Мне было то тогда шестнадцать лет! – кричит у меня в груди. – Вроде пытались быть вместе. Но что-то у нас не получилось. Вот и всё!
Зато я помню. Как мы встретились после. Лет десять прошло. Случайная встреча. Кажется, по работе пересеклись. Потом что-то на вроде корпоратива - пьянка у костра, на берегу озера. Я был один, она недавно рассталась. Помню, я ей рассказывал сказки. Её это забавляло – ей их в детстве даже не читали. Наверно это и зацепило: приятный взрыв из детства.
Я для неё вообще приятный такой Питер-пен. Всё тот же наивный ребёнок. Конечно. А кем мне ещё быть? В моей жизни за эти годы ничего не изменилось, а она кажется, преуспела. Во всём, кроме личной жизни. У неё муж то ли спился, то ли завис в онлайн играх – я так и не разобрал. Короче: она его выгнала.
Сильной женщине хочется нежности, наивности, сказки. Мне просто хочется. Конечно мы не пара друг другу, да и чувств особых нет. Но ведь дружбе это не мешает?
- Сучка не захочет. Кобель не вскочит. А если уж захочет, то деваться некуда. – повторяю я себе заученную фразу и начинаю отвечать на её ласки.
После мы вновь курим.
- Ты совсем другой. Хоть ты ничего и не добился, ты не складываешь руки. Ты живешь, ты хоть что-то делаешь. В твоей жизни столько событий. – вспоминаю я наш разговор после первого акта дружбы. Что я тогда хотел её ответить?
- Ага, только все мои события твоим и в подметки не годятся. У тебя день насыщенней, чем вся моя летняя программа.
Но ответил я только:
- Ага.
Как мы вообще пересеклись? Она известный дизайнер, я рабочий с завода, мечтавший стать кем угодно, но не рабочим. Интересная у меня жизнь: по восемь часов следить за прокатным станом. Вдруг в листе стали, перекатывающемся из одного огромного рулона в другой обнаружиться брак? Я гордо останавливаю процесс, вырезаю бракованную часть, свариваю, запускаю вновь. Незаменимая работа, которую во всём мире делают машины с фотоэлементами. Да и причина у брака какая? Парни при плавке неаккуратно плюнули, или бычок выкинули - вот такие мелочи отображаются дырами в листе на прокатном стане.
Завод весь день словно мертвый. Зато поутру на проходной безмолвные очереди, как из массовки фильмов-антиутопий. Можно сума сойти в этом призраке тоталитаризма. Одна отрада осталась еще с советских времён – турклуб. Люблю я горы и реки, а лучше всего горные реки. Приятное это дело экстрим – любой, даже полный ноль, чувствует себя человеком и страстно хочет жить, когда оказывается в настоящей жопе. Все экстремалы всего лишь суицидники, бьющиеся с неотвратимым желанием свести с собой счёты.
Вот с этим турклубом, после одного из категорийных сплавов мы делали выставку фотографий. Заводские пиарщики раздули из этого мероприятие культурное событие городского масштаба.
Да, все-таки не сказка ей нужна, а просто мужик. А то вся эта интеллигенция во круг неё – те ещё мерины.
- Тебе пора – напоминает она, вырывая меня из тумана мыслей.
- Да, моя госпожа – отвечаю я и начинаю одеваться. Правда «моя госпожа» всё-таки опускаю – слишком колко прозвучит.
Бреду на остановку, мимо парковки. На парковке её машина.
- Как ей всё это удалось? Квартира, машина, любимая работа? – спрашиваю я себя, закурив сигарету.
Понятно в чём-то ей помогли родители, которые, в отличие от моих, умудрились при развале не проебать, да ещё и урвать. Но это ведь полбеды. Вот муж её – Серега. Вроде тоже не из крепостных, но сломался, не взлетел.
Ладно, пора оставить зависть. Да были все мы молодыми. Все равны в своих мечтах и планах на жизнь. Все хотели чего-то большего. И пусть карты на руках были разные, пусть не всем по жизни масть шла. Но ведь кто-то разменялся нормально. И винить кроме себя некого. А винить себя – гиблое дело, рано или поздно оправдаешься, или отбудешь самому себе измеренный срок.
С этими мыслями я подошел к трамвайной остановке. Мой взгляд привлекла симпатичная вагоновожатая, решившая перевести стрелку. Странная это штука – женщины. Когда у тебя нет ни одной, то ни знаешь как к ним и подступиться. Что сказать, хватит ли денег куда-нибудь сводить? А как появляется одна, так и остальные вдруг становятся более доступными. В общем, помог я девушке стрелку перевести. Завёл разговор. Весь день катался на трамвае – забавно и беззаботно, как в детстве. Помню, даже журнал где-то был такой: трамвай. На обложке весёлая мультяшка – беззаботно улыбающийся вагончик.
Вечером я повел Ирину к себе домой. Она особо и не ломалась. Спросила только:
- А ты один живёшь?
- Нет, я с другом квартиру снимаю. Но его, скорее всего нет, или он спит. Он вообще либо не дома, либо спит.
- Странный у тебя друг, чудной.
- Да чудик это точно. Он немножко иной.
- В смысле?
- Ждёт чуда. Он верит в Дао, в то, что у каждого свой путь. Что в жизни есть что-то чего нельзя назвать. Можно только обрести… -
По изменившийся мимики её лица я понял, что умничать особо не стоит. Иначе рыбка сорвется.
Да и что я хотел ей сказать? Толька – такой же работяга как и я. Общего и необычного у нас, только ниферская молодость. Наслушались мы умных песен, начитались книг. Проучились пару курсов на философском. Только вот ни мне, ни ему в жизни не пригодилось знание восточной мудрости, заучивание Ницше, или Камю. Разве, что как навык риторики, когда пытались продажниками работать.
В общем-то, Толик и правда чудной. Слёг со своей депрессией и спит целыми днями. Может он найти что пытается во снах?
- Сашка, а чем мы отличаемся от своих отцов? – спросил он меня недавно, когда соблаговолил хотя бы рюмку пропустить.
- Да ни чем. Те же мясо и кости. Та же жизнь без цели и смысла. Те же случайные перепихи и заработки в поисках постоянной работы и бабы. Скоро и дети будут такие же.
- Мы же хотели, что бы всё было совершенно иначе, по-другому.
- Только вот как? Ты знаешь как?
На этом мы закончили беседу. А он ведь до сих пор не уймется. Всё ищет другую жизнь. Только даже себя найти не может. Наверное это бездействие его последняя надежда. "У вей" – какая-то даосская практика. Ждет озарения, инсайта.
Иринин крик вернул меня в реальность. Мы уже разулись, она прошла на кухню и обнаружила болтающиеся тело.
Начав рассуждать о том, что сейчас делать и как взять себя в руки, я вдруг вспоминаю сегодняшний сон. Вспоминаю, что самое страшное в этом кошмаре – то, что он всегда сбывается.
- Не обошлось, всё-таки не обошлось – второй раз за сегодня повторяю я.