Дикс : Девяностые. Часть вторая

часть первая — litprom.ru/thread33767.html





Девятка лихо подпрыгивала на ухабах, слепя седого лучами утреннего солнца, периодически мелькающего на горизонте, в колонках играл Дюмин и вдалеке уже виднелись шпильки Даун Тауна. Две такие корявые шпильки, подобные перевернутой кверху жопой корове, которая и сама бы рада перевернуться обратно, да собственные дойки ей горло пережали.

Наум пару раз порывался попросить пацанов сделать потише чтобы уже в уединении почитать книжку Булычева, но все не решался и в итоге решил попробовать приступить к чтению одевши производственные беруши. Благо у него сохранилась парочка во внутреннем кармашке рюкзака.

Через некоторое время водила взглянул в зеркало и увидел кучерявого, который, сделав губки бантиком и склонив набок голову, покачиваясь, читал большую квадратную книгу. На ушах его висели внушительные фиолетовые беруши, частично спасающие мозг Наума от разрушающего воздействия русского шансона.

Наум шмыгнул носом — капитану Шелезяке только что отрезало вторую ногу и готовились перерубить хуй раскаленной арматуриной, а Алису прохватил кровавый понос — и перелистнул страничку.

- Гы — водила покосился на другана, сидевшего рядом. — ща мы седого взбодрим!

И, выжав сцепление, он воткнул четвертую скорость.

Дорога пошла уклоном с горки, поэтому был самый подходящий момент, чтобы разогнаться. Пацан хорошенько перегазовав резко бросил сцепление и девятку сорвало вниз по наклонной, словно коршуна, что в изобилии водились вблизи дамбы Даун Тауна, ринувшегося вниз на блеснувшую на солнце спину свеженькой рыбки.



- Ай-на-на-на, на-на-на-на! — разрывался в колонках Дюмин, а стрелка спидометра плавно приближалась к отметке 140.

Жирный перегнулся через сиденье и увидев это, присвистнул от радости. Водитель же был суров — губы его сжались, а нога неумолимо давила на педаль.

Наконец они достигли низины и начался подъём. В последний перед этим момент пацан снова выжал сцепление, переключился на пятую и отпустив педаль, пошёл значительно плавнее, продолжая набирать обороты.

Пригорок близился к своей вершине, а стрелка спидометра давно переползла отметку в сто шестьдесят километров в час.



Наум, казалось бы, и ухом не повёл. Он как уставился в свою книжку словно тупой баран, так и не отрывался от неё, лишь беруши подрагивали на ушах, когда машина собирала колёсами ямки в дорожном покрытии.

- Э, седой!

Водила обернулся к нему и потрепал за ухо.

- Слыш че!

Жирный и второй его приятель, сидевший рядом, опасливо покосились на другана, принявшего столь опрометчивое решение.

И после перевели глаза на дорогу, на ярко освещенный солнцем пригорок, за которым уже виднелся начинающийся сосновый бор по обочинам и синий щит, гласивший о том, что до Даун Тауна осталось пять километров.

Девятка взвигнула резиной о передние крылья и они вылетели на финишную прямую — на ту как раз дорогу, где навстречу им двигался унылый ржавый фургончик с не менее унылым семейством. Усатый водитель Шапошников, в миру коротконогий и кривоватый задрот, неуверенно вёл свою колымагу, которая занимала всю половину узкой лесной дороги, из-за его спины нервно выглядывала не в меру жирная и тупая жена с химической завивкой, а в салоне колыхались три обрюзгших и невостребованных коровы в лице его дочерей.



- Ваня, блядь! — только и успел крикнуть пацан сидевший рядом с водителем девятки.

Наум медленно поднял начитанную голову, сидевший рядом с ним жирный завопил от страха и водила резко обернулся, вцепившись в руль и всей душой желая объехать возникший из ниоткуда фургон. Впрочем всё произошло достаточно быстро — резкий взвизг паленой резины по асфальту, скрип колодок и расширившиеся от ужаса глаза Шапошникова: девятка прошла чуть правее фургона, сорвав себе об него обе левые двери и зачесав переднее крыло, затем завалилась правым передним колесом в треклятый кювет и упав на бок, проскользила в направлении леса, пока не уткнулась выступающей от капота лобовухой в многовековой дуб.

О судьбе фургона более никто ничего не знал — Толян лишь успел заметить то, что квадратное убогое детище отечественного автомобилестроения завалилось на бок и юзом пошло вниз по пригорку, скоро скрывшись за толстым слоем асфальта.



Девятка же шипела пробитым радиатором.



Водилу и его соседа смяло стволом, жирный похоже был в отключке и возлежал на Науме, в то время как тот, стараясь не спешить, убирал в сумку беруши и книжку.

- Да что ж творится такое! — возмущался седой своей нелегкой судьбе, выбираясь через проем левой двери искореженного авто. — прямо тридцать три несчастья!



Бросив место происшествия, он натянул рюкзак повыше на плечи и пошёл уже пешком через лес, благо до родного Даун Тауна оставалось не так далеко.

Пару раз около него притормаживали машины — сперва какой-то волосатый с головы до пят дед на копейке, затем шестерка, в которой счастливый уссатый папаша в пиджаке вёз двух сиамских близнецов. Все предлагали Науму подбросить его по прямой куда надо, на что он лишь молча выставлял ладонь, в знак отказа и смиренно шёл себе по обочине.



«что уж тут поделаешь.» — думал он — «не судьба, так не судьба»

Впрочем уже через час он прошёл городскую свиноферму, от которой, как и в былые времена, несло очень густым запахом милых сердцу хрюшек и, не выдержав, бегом побежал к виднеющимся вблизи пятиэтажкам.





***



- Мама, папа!!! Открывайте! Я вернулся!

Толян долбился в дверь, забыв о том, что в то время звонок ещё работал. Но ему никто не открывал.

«они же на работе» — догадался он. И чтобы не терять время даром — отправился к Ильеше — своему лучшему жирному другу, что жил не так уж и далеко от него.



Солнце поднялось в зенит и во дворе уже стояло небольшое компактное пекло.

Буйно разросшийся клен шумел кронами под воздействием легкого ветерка, но на уровне Наумовской башки стоял полнейший штиль.

Толян шёл, расползаясь от улыбки — вокруг него периодически проходили люди. Живые люди! Раньше он готов был многое отдать за то, чтобы снова оказаться среди них и вот всё это наконец случилось. Он возвратился в своё милое, живое и людское детство, в котором он был окружен любовью и заботой, такими милыми сердцу пинками и зуботычинами!

Но лишь одна мысль омрачала его существование — в этом мире место было другому Науму, значительно младше его. И ничего с этим не поделаешь — если с мелким Наумом что-то случится, то же самое случится и со взрослым.

Седой разогнал угрюмые мысли прочь, заглянул мимолётом в булочную и прослезился — за прилавком стоял все тот же поросенок в чепце, что и много лет назад — тетя Маша — и торговал мягким, тёплым хлебушком!



Голубое здание школы издали блистало чисто вымытыми стёклами, по улицам во всех направлениях ездили машины и отовсюду слышался говорок живущих здесь людей.

Наум шёл, словно в ромашковом поле — эйфория хлестала по его мозгу накатами, сильными волнами разгоняя тоску и наполняя его исстрадавшуюся душу счастьем.

Внезапно словно испорченное немецкое радио в подземном бункере, рядом с трупами двух немцев, взвыло искореженными волнами в его мозгу, разрезая слух и вынуждая остановиться. Картинка вокруг задергалась и длительно, с задержкой мигнула — Толян стоял всё там же, но вокруг никого не было — холодный осенний ветер треплет голые почерневшие клёны, идёт рябью по мелким грязным лужицам. У дома напротив бьёт на ветру уже разбитая давно форточка в открытом настежь покосившемся окне. Ни души вокруг. Он глубоко вдохнул, боясь пошевелиться — поток мыслей замер в голове, словно отключившийся конвейер.

Вдруг внутреннее радио, монотонно шуршавшее на ветру, вновь взвизгнуло исковерканной волной, всё вокруг померкло и, когда Наум снова открыл глаза — вновь стоял он посреди оживленной улицы, клён шумел сочной листвой и солнце припекало макушку. Но в душе оставался всё тот же холодок мёртвого города. Призрачный дух холодил его прожилки не желая уходить. Медленно доковыляв до ближайшей скамейки, Наум плюхнулся на неё и расплакался.



- Наум, че дурак что-ли? — громкий, задорный и до боли знакомый голос заставил его оторвать ладони от зареванного лица.

- Окрашено же! — перед ним стоял жирный. Лицо Наума расплылось в улыбке. Он стоял во всё той же старой майке NBA BasketBull 93, в которой раньше седой видел его в школе. Щёки такие же румяные, глаза пуговки!

Расстроганный, словно буратино, над которым увлёкся обдолбанный в хлам папакарло, Толян кинулся обниматься.

- Да отвали Толька! Пидорас! Ты меня в краске испачкаешь! — Ильеша хихикая оттолкнул Наума от себя и тот наступил на хвост какому-то зазевавшемуся коту.

Визг одуревшего от неожиданной боли животного пробрал их обоих вплоть до самого спинного мозга, а когда оскорбленный усатый кот скрылся из виду, они оба заржали, оперевшись о коленки.



- В школу идёшь?

- Конечно.



И они пошли в школу.

На глазах Наума блестели слёзы радости, а на жопе и рюкзаке — четко выделялись жирные зеленые полосы от окрашенной скамейки..



По дороге в школу, Толян как мог доступно попытался объяснить жирному что с ним произошло и под конец совсем уже увлекшись принялся снова гнать про пространственно-временной континиум, на что жирный отреагировал весьма нетривиально — он достал из кармана сахарного петушка, принялся его сосать внимательно слушая и постоянно кивая головой. Наум сначала даже смутился, думая о том, что жирный вовсе ему не верит, а держит за идиота, но потом вспомнил о бескрайней доверчивости Ильеши и успокоился. Аккуратно подвел он его к другой, волнующей седого теме — о том, что надо бы как-то ликвидировать предыдущего Наума, который где-то здесь, иначе случится беда. Но как это правильно сделать, чтобы не пострадать самому — хрен бы знал.

- Он будет сегодня в школе? — взволнованно расспрашивал Толька жиробаса.

- Нет, ему сегодня надо обследование в больнице проходить. После того как мы тесты на уровень IQ проходили — ну ты же помнишь — его направили обследоваться. Так недолго и в «Золотой Дубок» загреметь.

- Не загремит, — успокаивающе похлопал Наум друга по плечу. Но все же нелегко было ему на душе — предстояло обманывать и скрываться.



Впрочем скоро они достигли здания школы и Наум отложил эти горемычные мысли в сторону — совсем скоро он увидит многих своих старых друзей.



***



В тот день, к великой радости Наума, у них была всего одна пара — труды. Преподаватель Владимир Васильевич долго улыбался и весь урок показывал как Герасим по ноге пилил колодку. Наум сидел рядом с жирным за свежевытесанным столом, оббитым березовой корой и тщательно записывал в тетрадку всё что было продиктовано.

Наконец наступила перемена.

Нахватавшись пинков и затрещин, Толян выкатился в коридор и хоть за ухом нестерпимо жгло расчирканную ручкой кожу, все же он улыбался — приятно было вспомнить былое. Забравшись в библиотеку, Толян сел на прогретую солнышком, давно некрашеную табуретку и прежде всего задумался о том странном красном мужике из Inline, который ехал вместе с ним. Схожесть мужика с мужиком без башки была очень поразительная, теперь же, на фоне осознания самого факта перемещения во времени — с которым у Наума ассоциировался один интимный сон в котором он обоссался — в его маленькой седой башке со скрипом провернулась одна светлая и логичная мысль — вот кем был мужик без башки в прошлом!



Толян улыбнулся тому, что хоть одну пару звеньев удалось объединить в логическую цепочку.

Затем он задумался об аварии на реакторе Даун Тауна — удавалось вспомнить лишь то, что она произошла примерно в эти годы, но как, когда и самое главное — где — для Наума оставалось загадкой. Он вспоминал заголовки газет, но вспоминались лишь различные нелогичные и порой совершенно идиотские бредни «Ежа засосало в систему вентиляции», «Паломничество очкастых медведей закончилось трагедией», «Нам всем пиздец».

Так и не вспомнив истинную причину произошедших событий, Наум вздохнул и двинул обратно на урок труда, тем более что в коридоре снова прозвенел звонок.



- Пилим колодку не забывая подправлять ногу, если пощипет — терпим… — монотонно бубнил Владимир Васильевич и кривоголовые ученики усердно скрипели перьями. В школе тогда был жёсткий дефицит и директору даже пришлось покупать себе скромный Мерседес, вместо новенького Гранд Чероки, на который он положил глаз. Толян толкнул жирного локтем — слыш, Илюха, а кто мне на всю страницу в тетрадке хуй нарисовал?

Жирный уставился на него непонимающими глазами поросенка с сахарным диабетом, что-то монотонно пережёвывая.

- Впрочем неважно, — отмахнулся рукой Наум. — а ты помнишь как авария произошла?

- А-вария? — заикнулся толстяк и принялся усиленно чесать за ухом.

- Ой, бля — прошептал Наум и шлёпнул себя по лбу. — это же ещё не произошло.

- Чего не произошло?

- Аварии

- Где?

- Да всё, неважно, пошёл в жопу.

Наум уткнулся в локотки и принялся возить носом по тетрадке, размазывая здоровенную кляксу.



- Кстати, ребята!

Громкий голос Владимира Васильевича прервал его размышления.

- Я готов объявить вам, что в эту пятницу мы идём на..



Безумный детский вопль разорвал тишину, до этого нарушаемую лишь монотонным гудением токарного станка. Взвизгнули ремни и запахло горячей кровью.

Весь класс судорожно рванул в сторону столярки, выход в которую находился сразу в конце кабинета. Владимир Васильевич ринулся по детским головам, расталкивая и распинывая всех налево и направо.

Так вот гурьбой и закатились.

Одноклассник Наума — Кабанкин — жирный распиздяй, которому неведомо было слово божье, валялся на полу рядом с включенным токарным станком и орал от боли — ему оторвало правую руку по самое плечо.

Весь он уже измазался в собственной крови, как был измазан и верстак и рабочая плоскость станка и рукоятки управления..

- Вай-вай-вай… — завыл Владимир Васильевич и потащил израненного чубрика в медпункт, очевидно угостить аспирином или поставить укол от дифтерии — больше в медпункте как известно нихрена не было.

Наум стоял позади всех и уныло смотрел в пол — он совсем забыл про это происшествие. Происшествие которое он мог предотвратить..



Толян на всякий случай напряг память — больше вроде ничего не собиралось случаться из выходящего за рамки обыденности, поэтому он с трудом успокоился и вернулся обратно за стол, на своё место.

Тетрадка оказалась прибита к столу гвоздями, по периметру. Наум посмотрел на Владимира Васильевича, который уже отнёс Кабанкина в медпункт, положил там на лавку для ожидающих и с чувством выполненного долга возвращался на своё место — учитель хитро щурился.

Поэтому Толян лишь тихо вздохнул и сел на табуретку.



- Итак класс, в эту пятницу, то есть практически завтра, мы идём на экскурсию.

Дети оживленно зашептались.

- Нет, не в зоосад! — лицо Владимира Васильевича потемнело и брови сошлись в кучу, когда он выхватил из общего гама чью-то догадку.

- Мы едем смотреть на NRG! Как вы знаете — NRG — это главный атомный реактор Даун Тауна, который питает своей энергией весь наш город. Мы обязаны ему столами, ломящимися от разных явств, широким выбором красивой одежды..

Наум окинул класс взглядом — все сидели в драных синтепоновых куртках.

… нашим светлым будущим в конце концов!

Учитель гнал несмотря на годы.



Наум схватился за виски — в ушах снова завыло испорченное немецкое радио.

Перед глазами промелькнул образ мёртвого немца, лежащего на полу — застывший взгляд его смотрел на Наума, лицо вспухло и местами сильно почернело.

Радиоприёмник — старая, пыльная коробка с надорванным хрипящим динамиком, выводила булькающие и захлёбывающиеся трели, периодически соскакивая на вибрирующий визг.

Внезапно всё вновь преобразилось — он упал со сломанной табуретки, ударился головой об пол и уставился на тёмный потолок, на котором виднелись глубокие трещины и лохмоты свисающей известки.

Толян приподнялся на локти — помещение класса труда было пустое и давным давно заброшенное — на окнах толстый слой пыли, который уменьшал и без того малое количество света, с трудом проникающее сюда из школьного двора, обильно поливаемого дождём. Станков, вдоль стен класса не было — все давным давно вынесли. И лишь покосившаяся доска полулежала-полувисела на противоположной стене, уперевшись одним краем в пол. Школа была мертва.



- Э, седой! Баран!

Наума дергали за уши, пока он лежал посреди класса. Шумные голоса одноклассников плавно нарастали и казалось вся общая картина приобретала краски и насыщенность. Он потряс башкой и медленно встал на ноги. Рядом с ним лежала совершенно целая табуретка, вокруг столпились одноклассники и сверху нависало испуганное лицо Владимира Васильевича — ты че, за Кабанкиным решил отправиться? Тебя нести в медпункт?

- Нет!!! — испуганно взвизгнул Наум и вскочив на свою табуретку, вцепился в неё пальцами, подтянувши сиденье к жопе. Свежи ещё были воспоминания о том, как его всем классом вели ставить уколы от бешенства. А у медсестры шприц был размером с конский, полный какого-то бурлящего прямо в нём зелья.

- Ну и ладненько..

Владимир Васильевич по-доброму так улыбнулся и пошёл к доске.

В коридоре послышался веселый звон звонка.

- Можете быть свободны, в пятницу к десяти собираемся у школы!



Толян вышел с жирным на улицу.

Яркое солнышко хорошо прогрело двор и с тополей уже начинал срываться первый пух, собираясь в маленькие кучки у поребриков.

Наум взял Ильешу под локоток — слушай..

- А?

- Надо что-то делать с другим Наумом, ну помнишь… Мне нельзя с ним встречаться.

Жирный почесал затылок.

- Вообще я могу его к себе пригласить домой погостить, но только это надолго?

- Думаю нет. — Наум вспоминал дорогу к реактору. — завтра мы едем на экскурсию в NRG, там я думаю многое прояснится. Неспроста же я здесь.

- Хорошо, тогда я сегодня..

- Понимаешь, нам нельзя встретиться ну никак — может случиться..

- Хорошо! Я тогда..

- Может коллапс случиться..

- Да ты запарил перебивать! — жирный возмущенно запыхтел. — я к себе его позову!

- Да… главное нам не встретиться..



На том и порешили — седой отправился к себе домой, встречать молодых ещё родителей, веселого Умку и тупую сеструху, а жирный к больнице, чтобы перехватить там предыдущего и жизнерадостного Тольку, его современника.



***



- Понимаешь, Толян, это просто бес одержимый какой-то. И на тебя главное так сильно похож, что мне аж не по себе стало!

Жирный сделал страшные глаза и повёл руками в воздухе, словно чертя диаметр башки встреченного демона.



Ильеша сидел с исходником Наума посреди двора близ двадцать пятого дома, надёжно скрытый густыми зарослями ивы, а в голубом пятачке неба над их головами были видны кружащие вороны. Место, в которое он привел седого — было их домиком. Посреди поляны виднелась кучка углей, вперемешку с битым стеклом и гвоздями — там они жгли костёр, а по бокам от пятачка, в зарослях собачьей радости, стояли перевёрнутые вёдра, чтобы сидеть на них жопами.



- То есть он был похож на меня?

Наум, весь день провалявшийся в поликлинике на лавке для гостей, чувствовал себя неважно.

- Да, сказал что он — это ты, только в будущем! И за тебя в школу пошёл, а мне велел тебя от него прятать, чтобы видимо ты ему не помешал.

Я так думаю это какой-то мошенник.



Жирный залез на качели и с грохотом рухнул вниз на битые бутылки, потому что качели были проржавевшие и не замедлили сломаться.

- ай, бляя…

Пока жирный ползал на коленях, вытаскивая из пухлых ладошек куски стекла, на их полянку неизвестным макаром забрёл небезызвестный бомж Эвридей.

На этот раз курухтан видимо в прикол нацепил на себя очки слепого крота и шел степенно, ощупывая дорогу палочкой.

На конце палочки имелся неслабый заточенный гвоздь, чтобы собирать жестяные банки и Ильеша, лишь увидев подобную картину, с визгом вскочил и забежал ему за спину. Наум сидел и о чем-то напряженно думал.

Когда бомж прошёл мимо них и провалился в открытый колодец, гулко хлюпая грызлом о выступающие из его стенок ржавые изогнутые трубы, Ильеша дождался завершающего всплеска и наклонился к седому — ну че будем делать Толян?

- Илюха, спасибо. Я уж чего-нить постараюсь придумать обязательно. Но сегодня так и быть переночую у тебя. Ты можешь заночевать на коврике у двери.

- Спасибо, Толян. — жирный искренне пожал ему лапу и они пошли к толстому домой, играть в лапту на липком ковре, к которому так смешно прилипали волосы.





продолжение следует…