Kappaka : Братское сердце (часть1)
Нет, конечно, ему в последнее время везло – грех жаловаться. Дом предназначенный под снос, но до которого муниципальные руки никак не доходили, радостно распростер свои выхоложенные объятия и принял их с Нинкой в свой пыльный уют. Комнатку они себе отобрали – всем на зависть. Игорек буржуйку притащил, так что теперь у них с Нинкой ещё и тепло было.
А Нинка! Загляденье, а не баба! Никогда у него такой не было. Пьет – самую малость. Домовитая. Окошки одни чего стоят. Даром, что картоном наглухо закрыты, только в форточках стекла, чтоб свет днем был. Она на картоне картинку нарисовала – навроде как речка там за окном и деревья, и овца с коровой вместе траву жуют. И шторки повесила. В общем, загляденье окошечки.
В такой дом и идти хочется и добро нести. Игорек себе твердо поставил – в ближайшее время найти хороший ковер. Их сейчас много выкидывают. Раньше не брал – на кой они ему? Один хрен, кореша-приятели заблюют, а если и не заблюют, то затопчут на ухнарь. А теперь – можно. Нинка, она чистоту любит. Вон вчера, собрала мусор с пола на картоночку и в коридор, за дверь, чтоб в жилище чисто было.
А печка! Тоже ведь чудо, как ни крути. Первая удача – то, что он её первый нашел. Вторая – то, что корешок, земля ему пухом, помог ему буржуечку до хаты дотащить. Ну а третья удача, тут как ни крути – то, что Нинка к нему погреться зашла, да и пригрелась. Он бы сам в жисть не додумался, что можно с корешей плату брать за ночлег в теплой комнате, печкой обогретой. Эт она – умничка – надоумила. Налил стакан – заходи, грейся; закусочку принес – милости просим к огоньку. Ну а с пустыми руками – извиняйте. И в подвале поспите – не баре.
Не хорошо, правда получилось с корешком, который помогал печечку тащить. Он, пока Нинка не пришла, чуть не каждую ночь у печки грелся, а тут, как услышал, что платить надо, разбушевался, ногами затопал. Игорек с Нинкой его за дверь вытолкали и заперлись, а он тарабанит и ногами в дверь колотит, так что та аж трещит. Пустите, мол, кричит, я эту печку сюда принес, мол, имею, мол, право. Пришлось дверь открыть, чтоб он её не поломал вовсе. А он на Игорька бросился и душить стал. Мол, контра капиталистская, я тебе покажу, где раки зимуют!
А Нинка его по шее кочергой приложила, так что у него там что-то хрустнуло. Он руки разжал, на пол повалился и не встает. Глазами блымает, рот скосил, а сказать ничего не может. И рукой-ногой двинуть тоже у него не получается. То-то смеху было. Его такого, глазами хлопающего, Игорек с Нинкой, как стемнело, отнесли в соседний двор и за мусорными баками в уголке пристроили. Там на утро менты кружились. По всему видать – окочурился корешок. Может от холода окочурился, а может и Нинка к нему слишком душевно кочережкой приложилась.
Вот и ещё ей заслуга великая – Игорька от смерти спасла. Если б не она, то мусора бы по его душу по мусорке лазали. Вернее не по душу уже, а по тело бездыханное. Задушил бы, гад вовзят и всё тут. Поминай, как звали. А кто бы его без паспорта или другого какого документа поминать стал? Облили бы морду и руки кислотой, повыбили бы зубы, отвезли бы в морг, подсунули бы документы какого-нибудь бандита, что в федеральном розыске числится. Так, мол и так, умер уже ваш бандит и искать его больше не надо. А у того уже паспортина новая и живет он себе спокойно под другой фамилией. А Игорька, значит, похоронили бы с миром и лежать ему век под чужим именем. Или того хуже – свалят в братскую могилу и каюк.
Нет! Уж лучше здесь – с Нинкой и с печкой.
Утро, несмотря на гул в голове, было добрым. Во-первых, потому, что под подушкой лежала початая, но не допитая бутылка "красной шапки" — технического спирта. Во-вторых, потому, что было две печеных картошки и полпалки сервелата, который вчера притащил один из ночевавших. В-третьих, потому, что Нинка никуда ночью не свалила и тихо храпела под боком. Короче, Игорек проснулся в хорошем расположении духа, чего с ним не случалось уже очень давно.
Но всё равно, день был как день. Ну, выпил, пожрал. Пошел по окрестным дворам ковер искать. Может и хавка какая козырная обломится. Он, хоть и не нуждался – печка обеспечивала его съестным в полном объеме, но мимо хорошей пищи пройти спокойно не мог. Привычка выработанная годами – брать всё, что можно продать или сожрать и до чего руки дотянутся. В глубину мусорных контейнеров он, конечно, уже не лазал, но «собрать сливки» — милое дело.
За очередным таким сбором фарт его и настиг. Блин, при мысли о том, что его могли и найти по телу Игорька пробегали мурашки и волосы становились дыбом. Он только подошел к ещё не потрошенной помойке, даже толком ещё не рассмотрел, что приготовили для него жильцы этого дома, как около мусорника остановился черный джип и из него выгрузилась пара короткостриженных ребят в кожаных куртках.
Игорек и предположить не мог, что эти парни интересуются именно им. Поэтому, от греха подальше зайдя за контейнер, он приступил к поверхностному осмотру его содержимого. Но не тут-то было. Ребята остановились напротив и стали смотреть то на него, то на фотографию в руках одного из них. Что-то тихо сказали друг другу, потом один из них окликнул занятого своим делом человека.
— Эй, ты!
Игорек поднял голову, посмотрел направо, налево, назад оглянулся, чтобы убедиться, что обращаются именно к нему. Никого вокруг не было. Его сомнения окончательно разрешил окликнувший:
— Да, ты, ты! Зубы покажи!
Игорек ничего не понимая осклабился, явив парням пожелтевшие, но крепкие и целые зубы. Визитеры остались довольны увиденным и продолжили:
-Тебя как зовут?
— Игорек, а что?
— А ничего! Фамилия твоя как?
Вот тут Игорек напрягся. Бомжевал он уже больше десяти лет и за все эти годы никто ни разу не спросил его фамилии. Даже мусора, когда принимали его и томили в обезьяннике, а потом отпускали, сами что-то писали, его лишь заставляли расписываться. Крестиком. На кой этим двум его фамилия? Что он им сделал?
— А что такое? – Прохрипел он внезапно осипшим голосом.
И тут его осенило: пришли по поводу убиенного Нинкой кореша. Нинка, хоть и классная баба, но ну её на хер! Парень ещё не успел раскрыть рот для ответа, как Игорек продолжил:
— Это не я! Это Нинка! А он, ваще, сам виноват! Нехер меня душить было! Моя печка! Хочешь греться – плати! Правильно она всё…
— Закройся нахер, ушлепок! Фамилия как? – Отрубил короткостриженный.
— Звягинцев. Игорь Звягинцев.
Игорек бросил пакеты, развернулся и побежал. А что ему ещё было делать? Этим сдаваться? Когда он назвал свою фамилию, эти двое довольно осклабились и даже хлопнули друг друга по ладоням. Вот тут-то он и понял, что надо бежать, пока не поздно. Но куда там… Он и десяти шагов не сделал, как полетел в сугроб, сбитый подножкой молодого спортсмена. Они вдвоем стояли над ним и ухмылялись.
— Слушай, Игорь Звягин! Ты от нас больше не бегай, потому что ничего плохого мы тебе делать не хотим и не будем. Тебя, Игорь, уже несколько лет ищет твой брат.
Игорек не понял:
— Какой брат?
— Твой брат. Старший.
Игорек понял, что парни ошиблись и решил сообщить им об этом не откладывая в долгий ящик. Он надеялся, что когда всё выяснится, они, наконец, оставят его в покое.
— Нет у меня никакого брата и никогда и не было. Сестра была, но она повесилась за то, что её муж дубасил. Но это давно уже было. Она мертвая уже.
Игорек заискивающе осклабился в том смысле, что «ну теперь-то можно я пойду?». Парни переглянулись и, не теряя терпения, продолжили:
— Ты с земли-то встань, а то простудишься, не дай Бог. Нам теперь твоё здоровье беречь надо, а то Павел Пантелеевич твой с нас шкуру спустит, если с тобой что случится.
— Да нет у меня никакого брата. – Продолжал упираться Игорек, поднимаясь с земли. Но упирания его были уже вялыми и неуверенными. Брат, которого уважают такие парни, наверняка человек не простой.
— Брат есть, просто ты о нем не знаешь. Был у твоего отца грешок. Он, как говорится, поматросил и бросил. А мама Павлу Пантелеевичу перед смертью рассказала всё. Вот он и решил тебя найти. А сестру жалко – вам втроем лучше бы было. Веселее.
— Так у меня отца Витя, а не Пантелей звали. – Брякнул Игорек и тут же пожалел. А вот как скажут сейчас: «А-а-а… ну раз Витя, то значит обознались». Развернутся и уйдут. Но слово не воробей – ловить бесполезно. Парней, однако, его слова не смутили.
— Как звали биологического отца Павла Пантелеевича, никого не волнует. Отчество он получил от своего настоящего отца, который его воспитал.
Тут в разговор вмешался второй – постарше, но до сего момента хранивший молчание:
— Короче, хорош тут на морозе бакланить. Всё выяснили, пора двигать.
Игорек, конечно, долго не рассуждал. Пошел за парнями к их шикарной машине. Проходя мимо контейнеров, хотел подобрать брошенные пакеты, но справедливо рассудил, что с такой поклажей в авто его не пустят, да и ценного ничего там не было. Тот, что помладше, открыл перед ним огромную заднюю дверь и предложил ему усаживаться на застеленное полиэтиленовой пленкой заднее сиденье. Едва всё расселись по местам и машина под управлением старшего тронулась, Игорек вскинулся:
— Мужики, а можно печку забрать?
Старший молча продолжал рулить, второй обернулся, непонимающе посмотрел на бомжа.
— Какую печку?
— Ну, мою буржуйку. Она тепла дает.
Прежде чем ответить, молодой отвернулся, глотнул воздуха из приоткрытого окна.
— Не понадобится тебе больше буржуйка. Мы тебе обогреватель в комнату поставим, если понадобится. А вообще, у нас тепло.
Игорек ещё хотел спросить за Нинку, но потом подумал, что с буржуйкой и кочергой она не пропадет и решил не колыхать лишний раз уважаемых людей. На долго его, однако не хватило.
— Мужики, а у вас закурить не найдется?
Конечно, у него была баночка из под монпасье, в которой хранились не только бычки, но и несколько целых сигарет. Смолить, однако, эту вонючую дрянь в столь благородной компании, по его собственному разумению, ему никто бы не разрешил. Да и потом, уж очень хотелось покурить дорогих сигарет. У этих парней, уж наверняка, не дешевые. Ответил водитель:
— Не курим. – После двухсекундной паузы хмыкнул и добавил, — И другим не советуем.
Игорек приуныл. За него вступился молодой:
— Давай у ларька притормозим, — сказал он старшему, которого Игорек про себя окрестил Зубом. Почему Зуб он не понял, но что Зуб, знал однозначно.
Зуб что-то хмыкнул, молодой повернулся к Игорьку:
— Тебе каких?
Игорек хотел назвать какие-нибудь подороже: «Петр I» или может быть «Винстон», но, неожиданно для себя самого, выпалил:
— «Мальборо»!
Сказал и только потом подумал, что сказал. И откуда у него вообще в голове это «Мальборо» взялось? Щас как скажут, что, мол, не пойти ли тебе на хер с такими просьбами. Просьба, вопреки ожиданиям, никого не удивила. Зуб пробурчал: «Уж лучше пусть сигаретами воняет». Молодой спросил:
— Тебе какие, обычные или легкие?
А какая между ними разница? Игорек не знал. Но сказать, что всё равно какие – могут и на смех поднять, а ему сейчас лицо терять никак нельзя. Вон у него брат какой серьезный. Хочешь – не хочешь – будь добр соответствовать. Поэтому он не долго думая ответил:
— Обычные…Нет, легкие… Всё равно какие!
Игорек курил настоящие дорогие сигареты, откинувшись на полиэтилене заднего сиденья дорогущей иномарки и представлял, как встретится он сейчас со своим дорогим и уже горячо любимым братом, обнимется-поцелуется и начнется у него жизнь новая. Шикарная. Что он делать будет, он ещё не придумал, но знал точно, что жизнь будет просто потрясающая. С горячей едой и сном в теплой комнате.
Место, куда его привезли, ничего общего с виллой из его мечтаний не имело. Это был небольшой домик, стоящий на шести сотках в глубине какого-то садового товарищества. Во дворе стояла небольшая рубленая баня, и вольер, в котором бесновались упитанные собаки какой-то очень злой породы. Игорек не удержался от вопроса:
— Это что, мой брат тут живет?
Зуб хмыкнул, а молодой ответил:
— Ты что думал, мы тебя вот в таком виде привезем к Павлу Пантелеевичу? Во-первых, он сейчас в командировке в Японии. Во-вторых, у него дома жена и двое детей, которые ну никак не обрадуются, если увидят у себя на пороге такое чудо. Тебя надо привести в порядок: помыть, побрить, постричь, приодеть нормально. Вот тогда можно будет и к брату. А пока здесь будешь жить с нами и вот, — он сделал жест в сторону вольера с переставшими лаять, но нервно перемещающимися псами, — С ребятками.