белорусский жидофашист : Про сына и хокей

Сынуля у меня, короче, есть. Димка. Ну, верней сказать хуй он мне сын. Пасынок или я ибу как они там называются. Ну, я тип про него узнал поздно. В аккурат после свадьбы.



Верка, моя, ну жена типа, на третий день после росписи говорит:

— Вечером Димка приезжает.

— Заибись, - говорю, - а чо за хуй ваще?

— Сын мой, - отвечает, - а я те, чо не рассказывала?

— Нихуясе! – удивляюсь, — да не. Не рассказывала. Проебала наверное в предсвадебной суете. Расскажи?

— Да, - говорит, а сама еблет прячет, чтоб в глаза не смотреть, — хуле тут рассказывать? Сын как сын. Ручки, ножки, всё на месте. В педухе учится. Да ладно, вечером сам увидишь.





Пальто на плечи накинула, и за дверь хуясь. Тип спешит.





— В какой такой педухе, — кричу охуевая, - Падажди….





А только хуй. Как ветром сдуло.

«Вот сука» — думаю – «Блядь».





И шайбу пошел смотреть. Финны кажись ебашились, или шведы. Не помню точно.





А вечером приходит Вера, нервная такая, переживает — сразу видно.

— Познакомитесь, - говорит, - это Дима, мой сын. А это Вадим. Твой, Димуля, папа, так сказать.

— Оч приятно, — знакомлюсь, а сам на сынишку втыкаю и ахуеваю. Детина такая, что я ибу. Под два метра ростом, и бухой кажись.

— Угу, - Димка говорит, - и мне приятно.





И по плечу меня хуясь.





— Я, — говорит, - тоже очень распездецки рад. Это ж сразу видать, что пацан как пацан. Нормальный и бухнуть может. Не то, что Славик. Ну да ладно, я пойду на кухню, гляну, чо там пожрать есть.





Опять меня по плечу ебанул, репу почесал и на кухню поебашил.





— Я, - Верке говорю, - стесняюсь спросить насчёт того, кто такой Славик?

— Ой, - отвечает, - там такая история была, что даже нечего рассказывать.

— Славик это, - Димон с кухни кричит, - ёбарь её бывший. Танюхин батя. Он сейчас сидит по гнилой статье.

— А-а, - понимающе киваю, — ну ясно, Славик ёбта. А это … как его …ну...?

— Танюха? - Димон как мысли читает - Это сеструха моя. У неё сейчас кризис по весне. На профилактике она. Клёвая малая, только срётся.

— Срётся? – удивляюсь.

— Да ладно тебе, - Верка Димону кричит, - ты, как так можешь о сестре говорить? Ничего она не стрётся.

— Срётся, срётся, хуле ты споришь? - пасынок отвечает - В дом зайти нельзя так срётся. Из-за неё от тебя Рафик и ушел. Из-за неё и из-за трипачины.





Тут Верка из себя вышла. Раскраснелась вся, пальто скинула, на кухню забежала и на Димона орать давай.





— Ты, — кричит, - сучий потрох совсем с ума сошел меня перед мужем палить адски. Какая блядь трипачина?

— Такая, - Димон отвечает, - трипачина и есть. Ты её походу по всему дому разнесла. А не веришь, у Рафика спросим, он сегодня вечером приезжает с братаном. К тебе дозвониться не может, ты ж после того как ему букет подарила, номер сменила. Поживёт, говорит, у тебя недельку в аккурат до двадцатого, пока бабулю не выпишут. Как там она?

— Да не как, - Верка говорит, - как последние тридцать лет. Хуле с ней будет – то. Не бабка, а божий одуванчик, только старый, больной и вонючий.



-Вадюха, ты кушать будешь?

Это она мне говорит.





-Буду, - отвечаю, — а сам в дверь ломлюсь.

Как на площадку вышел по тапкам резко дал. На улицу выбежал, а оттуда домой. Дома вроде передохнул, в себя пришел, нажрался как полагается, выспался. Отошел недельку.





А позже в ЗАГС с Веркой попиздячили, чтоб официально всю хуйню оформить. Ну, печати там, заявления. Думал, крику будет, или сынуля к примеру еблет набьёт, да всё складно вышло. Расписались где нужно и всё.



Я на радостях Верку даже за жопу щипанул прям во дворце бракосочентаний.

Выхожу, пацанам по мобиле наяриваю, смотрю, а на выходе хач стоит.

Лыбится такой, сигаретой дымит, розы в руках и в моём свадебном костюме.

— Ты, — у него спрашиваю, - Рафик?

— Нэт, — говорит, - дарагой не Рафик. Рафик нэт сичаз, Рафик дома остался, я барат его. А ты кто?

— Я, - говорю, - счастья тебе хочу пожелать. Чеснаслово.

— Спасибо, - отвечает, - дарагой. А Рафику чито пэрэдать?

— Эх! — Я рукой на хача махнул, развернулся и домой довольный пошел.



Канадцев позырить. Полуфинал.