Kaizer_84 : Эстафета

Пластинка давно уже крутилась вхолостую. Вера под это ласковое шипение почти задремала. Телефон все не звонил. Время как будто ушло в бессрочный отпуск – часы тикали так виновато, словно сами чувствовали себя лжецами.По кухонной клеенке проворно пробежал блестящий черный жучок. Вера невольно вспомнила, как в детстве ужасно испугалась одного точно такого же.



…Жучок тот бегал, бегал, а потом пропал. А когда Вера легла вечером спать, ей почудилось, что жучок скребется у нее в ухе. Она хотела было сказать маме, но потом решила, что выйдет как всегда глупо. Мама опять потащит ее к очередному сильно пьющему и давно уже ко всему на свете равнодушному айболиту, который лишь понапишет непонятных каракулей да разведет руками. Жучок умный и хитрый, а все айболиты точно лохи, ей давно уже это понятно.



Вера рассказала про жучка только соседке Елене Петровне, поскольку она и так считалась личностью немного не в себе, ей было можно.



Елена Петровна кроме Веры общалась в основном с бездомными животными – она их гладила, подкармливала и даже читала им стихи Есенина. Мама сказала – так случилось потому, что Елена Петровна однажды близко увидела смерть и не просто смерть, а очень страшную и несвоевременную. Смерть кого-то близкого. Конкретикой в том вопросе мама, к сожалению, не владела. Слухи предлагали самые различные версии, в том числе откровенно сериальные. Вере с одной стороны хотелось узнать подробности, а с другой страшновато было интересоваться, да и вряд ли стала бы Елена Петровна что-либо ей рассказывать. Так и промучилась Вера пару дней, умирая от любопытства, а потом постепенно забыла.



А теперь нет уже ни мамы, ни Елены Петровны....



Воспоминания приходили к Вере как короткометражки – одно сменяло другое, и ни на чем не хотелось останавливаться. Вера смотрела их как ленивый и слегка убаюканный алкоголем и запахом попкорна зритель в кинотеатре.



За окном лил нервный и словно на кого-то рассерженный дождь, около лавочек вокруг традиционного дворового «гриба» образовались маленькие водопады. Там, в компании с местной шпаной много вечеров просидела когда-то и Вера. Пили портвейн “Анапа” и невпопад тянули под гитару песню о мальчишке, который был «может шире чуть в плечах — может сдержанней в речах — а в глазах побольше синевы». До последнего куплета мальчишка естественно никогда не доживал.



Вера присела на подоконник, открыла форточку и закурила сигарету.



По тротуару внизу неспеша шли две маленькие девочки. Они похоже не слишком-то обращали внимание на дождь, хотя обе уже здорово промокли. Одна из них несла в руках плюшевого мишку Тедди, который в следующий момент каким-то нелепым образом из ее пальцев выскользнул и упал в лужу. Девочка некоторое время смотрела на тонущего медведя, а потом взяла его за лапу, изо всех сил потрясла, и пошла себе дальше.



В магазине игрушек, где Вера работала продавцом таких “заплаточных” мишек на профессиональном сленге называли “медведи-бомжи”. Сейчас даже эти глупые в общем-то шутки казались ей чем-то бесценным.



А телефон все не звонил.



Вера включила телевизор. Она его не смотрела уже года два и не была в курсе никаких шоу-программ и сериалов. Сделав пультом круг почета, она отметила про себя, что много чего появилось интересного.

Наконец зазвонил телефон.

– Да, – сказала Вера, внутренне стараясь, чтобы волнение не сказалось на голосе, но оно, конечно же, сказалось.



…..



– Повезло Вам, – устало и прокуренно произнесли в трубке, – нашелся для Вас подходящий донор.



Вера почувствовала, что в висках стало очень холодно, как если бы приложили лед.



Нашелся. Донор. Плохо радоваться чужой беде, но чего уж там скрывать – радовалась Вера, еще как радовалась.



Нет больше в руке эстафетной палочки.



Кто-то ее перехватил.