Куб. : холод.

Та зима была холодной и долгой. Зима здесь всегда холодная и долгая.



На голове открылись глаза и голова удивилась, как она может видеть с дивана кухонный стол. Ведь диван же, не иначе. Глаза закрылись. Внезапная тупая боль пробила голову от виска к виску. Жестокие секунды, и заработал ещё один источник боли из недр головы к затылку. Ещё секунды. К голове, судорожно дёрнувшись, подключилось туловище, оказавшееся одним куском боли. Организм ощутил цельность и отождествил себя со мной. Я лежал на полу. В рёбра вдавился порог дверного проёма ванной, нижняя часть тела находилась в ванной, верхняя в коридоре, перед глазами была кухня. Память обрывалась на моменте, когда я выхожу из вены, сидя на корточках, прислонившись спиной к стене. Значит, так и свалился на приходе. Поднялся на ноги, скрючившись, сморщившись и втянув голову в плечи, добрался до дивана, осторожно лёг. Мне было очень плохо.



А ведь начиная с раннего детства, после инфекционно-аллергического миокардита, я был слабым быстро устающим ребёнком. Но в десять лет увлёкся спортом, а в четырнадцать к спорту добавилась и впоследствии вытеснила его кайфомания. Она прогрессировала, я накапливал опыт и вот – первый героиновый передоз. Этот организм ещё не раз удивит меня выносливостью и жизнеспособностью.



Когда я стал третьим, озвучено это было приблизительно так – вот смотри, у нас есть это и вот это, давай вместе из этого сделаем Это, ключевое слово Вместе. Также употреблялись слова Мы, Наше, вобщем всё для двадцатилетнего пацана перспективно и радужно. Первый – мой дядя, второй — товарищ Вова, и третий – я, зашибись. Через два года труда, обременяемый всё новыми и новыми обязанностями, делами, которыми кроме меня ну некому заняться, работая по восемнадцать часов в сутки за одежду, еду и идею, я превратился в психованного нарка. Атмосфера в последние четыре месяца была взрывоопасной, рычали мы друг на друга по-звериному, шли первые ощутимые деньги, тягаться со старшими товарищами в сложных внутриколлективных разговорах мне было трудно, базара я не вёз, постоянно оказывался неправ, и так, по-стахановски закрыв лето, я решил уйти. Подумал – сказал. И этот разговор закончился не в мою пользу. Оказалось, что всё своё я уже получил, ничего мне тут не светит, и это хорошо, что я сам поднял эту тему, потому что старшие товарищи давно хотели попросить меня об этом, просто жалели щенка, вобщем – уходи. Это был жестокий удар.



Как всегда неожиданно пришла зима.