Banev : Поход
Опоздав на полтора часа товарищи мои всё таки припёрлись с баулами и котелками, мотивируя опоздание тем, что Димок, эдакий говнюк проспал. Сотовых телефонов тогда даже в кино не было и будить его пришлось простым, но малоэффективным способом- долбить в дверь чем попало и орать на дверь чем громче, тем лучше. Вот и опоздали. Плохо это было по двум причинам. Первая — мы остались без палатки. Палатка была моя. Польская, оранжевая с зелёным, с накидным тентом и тамбуром, кто знает, соврать не даст, вещь замечательная. Так вот, палатка находилась в отцовском гараже, в который по дороге на автовокзал мы должны были зайти и забрать её. Но пока друзья мои долбились в дверь Димка, отец забрал машину из гаража и со всей семьёй рванул на дачу. С ключами от гаража естественно. Короче, палатка была, но воспользоваться ею не представлялось никакой возможности. И причина вторая мы опаздывали на автобус, который шёл на «наше место», куда мы обычно и ходили в поход.
Положение дел, грозило отменой всех планов. Но так как в перспективе жрать консервы с водкой в городе не было ни грамму романтизма, мозги у нас четверых заработали с удвоенной силой. Светлая мысль первым посетила, как раз Димка.
— У меня мать недавно какую-то палатку купила, надо ехать к ней и брать.
— А нахера твоей матери палатка? — возник у меня резонный вопрос.
— Понятия не имею, продавать чё нибудь.
Тут надо отметить, что дело происходило на заре капитализации страны, такие слова как сникерс и тампакс только входили в обиход. Маманя у Димка была коммерсантом, продавала чаи и прочий ширпотреб, вот и прикупила для уличной продажи торговую палатку. Но словосочетание «торговая палатка» нас тогда не настораживало.
Сказано, сделано.Мы на тут же пойманной тачке поехали к Диминой маме выклянчивать палатку.
-Ребят, вы с ума сошли что ли? — удивилась Любовь Александровна.- Она же торговая!
-Ну, палатка же, мам. А у нас такое дело, поход срывается.
-Мы аккуратно, тёть Люб, - гундел в тон Вадим.
— Всего то на два дня, ну, пожалуйста, — тянул я.
— Ладно, берите. Мне не жалко, но помяните моё слово, намучаетесь вы с ней, - сказала тётя Люба.
Если бы прозорливая женщина, Любовь Александровна объяснила нам что имела в виду, мы бы один хер не послушали, поэтому мы схватили то, что дали. А дали, между прочим, вязанку железных труб, очень даже не лёгких и что-то, по внешнему виду напоминающее, скомканный парашют.
Через полчаса мы были на автовокзале и парились на тему: куда бы поехать? Наш автобус минут десять назад спокойно отбыл по назначению. Мысли о том что бы всё бросить не возникло ни у одного из нас, столько пройдено, осталась самая малость — понять куда ехать.
Вариантов было много, но как-то всё не то. Или ехать далеко, или от автобуса до леса плюхать, или ещё чего-нибудь. И вот она — идея! Мысль поразила Пашу, надо сказать новичка в походном деле.
— А поехали в Екатериновку, деревня такая, километров 40 от города. У моей тётки там дача, я был пару раз. Лес рядом, природа ничего. Да и тётка наверняка там, в случае чего завалимся, накормит по человечески.
Поспорить конечно хотелось, что за Екатериновка, почему не слышали, мы-то, походники со стажем. Но запасной вариант пожрать в лесу по человечески, это знаете ли фактор, мотивирующий лучше денег. Автобус отходил через десять минут. Сели-поехали.
Час с небольшим путешествия по средне русской возвышенности в львовском автобусе, с набитостью средней степени и левым креном, как у бота, изрядно черпанувшего воды оптимизма нам не добавил. И когда предупреждённый водитель, остановившись, проскрипел – Екатериновка, — мы с трудом выскользнули сами и выкавырили наши походные вещи. А вещей как оказалось не так уж и мало. Три рюкзака, большая туристическая сумка и два пакета начинающего походника Паши. И собственно запчасти от нашей палатки — куча железяк, к которым сразу приклеилось название «пулемёт», потому что очень уж эта конструкция походила на терминаторовский аппарат, когда он в коже, держит эту штуку в руках, она крутиться и стреляет, помните? И разноцветный «парашют», размером, вот если вытянуть и сомкнуть руки, то полностью всё равно не обхватишь.
Июль, время к обеду, откашлявшись от автобусной гари — последнего привета скрипучего водителя, прямо на дороге, вокруг кучи вещей мы молча осматривали окрестности.
-Где, блядь?- повис в полуденном мареве и остался без ответа вопрос.
Вы дорогие читатели, благодаря многогранности и многозначности русского языка можете подумать, что меня интересовало, куда делась, какая-то вполне конкретная блядь. Но нет, никакие женщины лёгкого поведения меня в тот момент не интересовали. А интересовало меня, как впрочем и всех остальных, вещь куда более монументальная, чем женщина лёгкого поведения. Лес. Где лес? На все четыре стороны нас окружали в меру ровные поля и луга, а на горизонте было видно, что земля действительно круглая.
— Ну и? — исподлобья заданный вопрос Димки, смутил Пашу донельзя.
На мой взгляд, существует два вопроса, которые могут поставить в тупик мало-мальски грамотного человека: «Ну и?» и «И чё?». Но если на «и чё» ещё как то можно отвертеться «капчё», то вот «Ну и» это король тупиков. А так как Паша, чувствуя всю прелесть ответственности за ситуацию и понимая что расправа может принять любые формы морального унижения, вплоть до лёгкой физической, и так находился в ступоре, вопрос «Ну и» воссоздал в его мозгу ситуацию, названную одним из героев всеми любимого фильма — вилы двойные с вензелями! Короче, от Паши, судя по его глупейшему выражению лица, в ближайшее время дельных мыслей ждать не приходилось.
Короткий совет остальных участников похода, не потерявших способность рассуждать, постановил — идём в эту ебучую Екатериновку, ищем этот ебучий лес и ставим эту ебучую палатку.
Движение начали в направлении указанном на остановке. Вид на просёлочную дорогу, уютно шмыгающую между полей к горизонту, делал нас сильными, грустными и злыми.
-Ты, сука, грузчик! — жёстко заявил Вадим.
Паша молча принял первую материализацию расплаты и начал грузиться. В правую руку свою сумку, в левую пакеты. Согнул руки в локтях и нечеловеческим усилием воли закинул на локти «пулемёт», разогнулся и на первый взгляд бодро посмотрел на нас. Пока мы разбирали свои рюкзаки, пытаясь втюхать друг другу парашют, пашино лицо приобрело характерный сиреневый цвет человека, который не успел с утра посрать, и вот сейчас, именно сейчас и не минутой позже собирается это сделать. Стало ясно: комбинация сумка-пакет-пулемёт не работает. Так как пулемёт был Пашин по любому, решили так, я отдаю ему свой рюкзак и забираю пожитки презренного урбаниста. Вадим с Димком при своих, по очереди тащут парашют. Взяли и пошли. Если бы это был не рассказ а кино, то камера в этот момент должна была бы взять наши нагруженные спины на фоне горизонта под музыку Иванушек Тополиный пух, жара, июль…
Шли долго, разговаривали мало, менялись вещами, но всё равно крепко заебались. Наверно чувствуя свою вину часу на третьем похода, Паша подал голос.
— А хотите, анекдот расскажу, про фею и танкистов?
-Давай, — не в голос промямляли мы.
— У танка слетела гусеница, экипаж по уши в грязи чинит. Появляется Фея, с палочкой в воздушном платье, всё как положено, вся такая из себя и спрашивает: А чё это вы здесь делаете ребята?- С гусеницей ебёмся! Не разобравшись, с кем говорит, отвечает один танкист. – А хотите по настоящему? — Игриво так подмигивает фея? – Конечно.- Разом отвечают танкисты. Фея взмахнула палочкой и у танка отвалилась башня.
Димка медленно остановился, снял рюкзак и со словами, замочу и похороню как Паниковского, направился к Паше. Я не знаю, что Димка думал в этот момент, но свои мысли помню точно. Сначала про Пашка, издевается гад, потом про башню, как она отваливается, как танкисты смотрят и как вытягиваются их лица, и что выражения этих лиц уж очень похожи сейчас на наши. И стало смешно, просто и смешно. За мной заржал Диман, а потом все остальные. Пашок был реабилитирован без права передачи пулемёта, а основная мысль была такая: Пусть теперь кто-нибудь попробует сказать, что мы не в настоящие походы ходим.
Лес, между прочим, нашёлся, сначала на горизонте, потом всё ближе. И к вечеру, когда солнце уже садилось, а мы падали, стало ясно: ещё немного и мы придём. Вещи мы уже не несли, а бросали. Как спросите вы? А очень просто. Берёшь рюкзак, разматываешь и бросаешь, на легке идёшь столько, на сколько бросил и заново. Звучит, конечно, глупо, но нам тогда казалось что так легче. Все грязные от дорожные пыли, с пулемётом, который от постоянного кидания уже и на пулемёт перестал быть похожим, заебавшиеся хуже чем те танкисты, затемно, гусиной цепочкой мы вступили в лес.
— Темно тут как-то, - сказал, судя по голосу, Вадим.
— А знаешь почему? — Ответил голос Димка
— Почему?
— Да потому что ночь! — Гаркнул Димок.
— Пока парни дурачились, я шарился по кустам в поисках нормальной поляны и буквально метрах в семи от опушки такая нашлась. Ровная песчаная, то, что нужно.
— Парни, идите сюда, тут поляна нормальная, будем палатку ставить, - позвал я.
— Как палатку, сейчас? — с немалым удивление в голосе спросил Паша.
— А когда? Завтра она нам не нужна, спать ты где собираешься? А минуты через три здесь столько комаров будет, что ты пешком будешь согласен обратно идти.- ответил я
— Лёх, ну может без палатки как-нибудь? — сделал последнюю попытку Пашок.
— Ты её зачем пёр?
— Эхх.
Начали ставить палатку. Фонарик у нас был один, такую конструкцию собирали в первый раз. Поэтому, то нужных деталей не хватало, то лишние девать некуда было. Но надо отдать должное былому походному прошлому с задачей мы справились довольно быстро. И вот тут удивлению нашему не было предела. Двухметровое, трёх цветное в полоску сооружение без пола и передней стены предстало перед нами. Предупреждала нас тётя Люба, что она торговая.
— От комаров не вариант, - помня мои угрозы сказал Паша.
— Надо делать стену, - решил Вадик.
— Я тебе построю, замок, замок из песка, - изображая комара, очень тоненько запел Паша.
— Из одеял, — Закончил Вадик.
Помните, раньше детей из роддома забирали в таких квадратных одеяльцах. Мальчиков в голубеньких, а девочек в розовых. Вот такие одеяла были непременным атрибутом нашего походного скарба. Можно подложить, укрыть, а места занимает совсем ничего. Три одеяла плюс Пашина ветровка, немного изоленты и смекалки получилась вполне сносная стена. И когда этот многотрудный день закончился, началось то, ради чего мы терпели всё это, и много раз до этого и много-много раз после. Костёр на опушке, печёная картошка с тушёнкой, ночное звёздное небо, шёпот леса, немного водки, что бы всё это стало живым и разговоры с друзьями. Вот кто-то любит японскую еду, а кто-то нет. Почему не понятно. И здесь также. Кто любит, тот мечтательно вздохнул, пешие походы — отлично, конные походы по Башкирии — замечательно, поход на байдарках по Суре — изумительно. А вот кто не любит, того не уговоришь ни за какие коврижки. Но есть ещё те, которые не пробовали, и именно к ним обращаюсь я. Для того, что бы захотелось до зубного скрежета, нужно пересмотреть «Дети капитана Гранта» в редакции Говорухина и вперёд, если понравиться, считайте что один из «кругов земного рая» у вас в кармане.
В тот вечер мы говорили о политике, тогда Ельцин призывал на баррикады, что рушилось, что-то строилось. Мы считали что всё понимаем, отсутствие национального самосознания и сформированной точки зрения по этому поводу считалось для нас первейшим признаком скудоумия. Мы верили что время наше скоро придёт. И оно пришло, не так как мы мечтали, но это уже не про поход. Выпив водки и наболтавшись мы заползли в палатку и заснули без задних ног, задних рук и вообще без зада.
Вы никогда не задумывались, как живут глухие? У человека с пятью развитыми органами осязания с молоком матери построена жёсткая ассоциативная связь между чувствами. Говоря проще, Если вы видите грузовик, вы не ждёте что он начнёт мяукать, а уж если он начал мяукать, то вы прощаетесь с рассудком и бежите на приём к психиатору. А вот один литературный герой в подобной ситуации собирался ехать в Кисловодск, но как известно ему это не помогло. На прочных ассоциативных моделях устроено мироощущение человека, но порой эта прочность играет с нами злую шутку.
Проснулся я от звука, которого в лесу быть в принципе не должно. И то ли с просони, то ли от жёсткости мировосприятия, что это за звук и откуда он берётся, мой мозг понимать категорически отказывался. Звук был громкий и настойчивый, ничего не оставалось как вылезти и посмотреть. И вот я в семейных трусах, ужом протиснулся между разноцветных одеял на изоленте и явился на белый свет. А белый свет в свою очередь явил мне картинку от которой я испытал такой спектр чувств, о котором помню и помнить буду.
Стою я значит в трулях по колено, сзади меня двух метровая торговая палатка три колор, передняя стена завешана трепьём, и всё бы ничего, да вот палатка стоит не как вчера в лесу, а посредине просёлочной дороги, которая идёт посредине узенькой лесопосадки. Передо мной на дороге пробка из машин эдак восьми-десяти, в которых дачники едут на свои дачи, прошу заметить как обычно. Всё как обычно, дорога, посадка, и вот вам пожалуйста. Народ тогда пугливый был, поэтому что за палатка смотреть никто не рискнул, а вот на клаксон давить кто во что горазд. Скажу я вам честно ребята, что желтоватая тень дурдома накрыла меня тогда с головой. Обретя способность соображать, я понял что ночью от конской усталости мы приняли за лес лесопосадку, а дорога в ней на ощупь показалось нам отличной поляной. Я полез в палатку, пинками буквально выгнал на улицу товарищей, полюбовался на их физиономии и мы вчетвером перетащили наше чудо в сторону, благо оно без пола. Из каждой проезжающей мимо машины нам объясняли кто мы, зачем мы и что с нами такими следует делать.
Мы благополучно вернулись, с признательностью отдали палатку тёте Любе, история эта на какое то время стала гвоздём междусобойчиков, а воображение у меня с тех пор очень гибкое.