Чхеидзе Заза : Долину ласкают ветры ( окончание )

Часть-1 http://litprom.ru/thread34446.html



Во время организации поминок в ресторане, когда основная часть людей была ещё на кладбище, одним из внимательных организаторов, на крыше одного из домов был замечен внушающий подозрение человек, державший в руках непонятный продолговатый предмет. После поверки крыши выяснилось, что тот, кого сначала выдавали за снайпера, оказался оператором, который представился любителем, но стало очевидно, что он должен был вести тайную съёмку прибывших в тот день в ресторан Алма-Ата людей, по поручению «родной» милиции. Данную информацию срочно и с деловитой аккуратностью передали ещё находящимся на последнем целовании чела, некоторым разыскиваемым друзьям и близким покойного.

Траурный помост был обвит черным, а сама яма выстлана бархатом. Это нововведение предложил Бедрос Киркоров, пояснивший, что таким образом хоронят цыганских Баронов. Данное приготовление было одобрено и принято: ведь жаль опускать красивый гроб да просто в каменистую землю. А вслед за тем у обставленной венками из живых цветов, ямы появился небольшого роста человек, один из трёх братьев Тыгышпаевых и стал зачитывать несколько писем-соболезнований из Липецкой тюрьмы и Черняховской психиатрической лечебницы строгого режима. И хотя читал он негромко и невнятно, но смысл был так понятен, что невольно наворачивались слёзы. После же пришёл момент, когда все отошли в сторонку, и, заняв места, застыли. Гроздья людей, с помощью двух канатов положили Джабу в тулупе из красного дерева на самое дно ямы, куда в первую очередь высыпали несколько горстей освящённой в Церкви землицы.

Впоследствии проблема возможной слежки весьма просто была улажена именно Тыгышпаевыми. Братья с азиатской гостеприимностью и вниманием предложили желающим, справить поминки в их собственном доме:

— Тем более что это наша верная традиция, ведь дядя Джаба после исчезновения отца столько сделал для нас и был как родной… — Изрёк дюжине принявших это предложение людей старший из братьев Тыгышпаев Каналгельды.

Во дворе рядом с их шикарным особняком, стояла продолговатая беседка с соломенной крышей, похожая на открытую юрту. Из дома к находящемуся в ней прямоугольной формы столу и обратно, торопливо шныряли официанты в грузинских чохах. Две хорошенькие девушки (дочери одного из братьев) услужливо предлагали гостям налить кумыса или тана. Их особенная миловидность давала понимание, вдохновения А. С. Пушкина при написании строк:

Что нужды?- Ровно полчаса,



Пока коней мне запрягали,



Мне ум и сердце занимали



Твой взор и дикая краса.

Изначальные тосты говорил сам Каналгельды:

- … Есть волчье правило: волки съедают своих стариков, когда те состарятся. Потому что старики не по своей воле отступили от законов равенства дряхлостью и моральным развалом, а природа не терпит неравенства сил. Но дядя Джабраил не был подчинён власти времени. Будучи представителем Всемирной Ассоциации Кобудо, несмотря на свой более чем преклонный возраст, он мог нанести сумасшедшей силы удар даже мягкими нунчаку.

Кстати был период когда он с успехом делая свои тёмные дела, гастролировал, вместе, с ВИА Интеграл, Маки и Ялла, а для отвода глаз выполнял на сцене произвольный оригинальный набор приёмов с парным нунчаку под музыку. Физическое состояние его не беспокоило. Гораздо больше его волновало то обстоятельство, что преступный мир распластывается под силовые органы. Так, обладая некоторым эзотерическим талантом он, с помощью метода именуемого в современной криминалистике «таблетка правды», расколол не одну падлу ссучившуюся.

Каждый тост приветствовался и естественно дополнялся подтверждающими их историями из жизни доброго старикана. И вот ведь что продолжал хозяин:

-Да, Джабраил Иаилович – не был ангел. Как не ангел — любой, кто преступает закон- (не юридический — человеческий, повелевающий возлюбить ближнего и не впадать в грех притеснения воли других),- Законы преступного мира ведь были ему совершенно не интересны: во-первых, потому, что он хорошо понимал, что раздела границ конца этого мира, и начала «борьбы с преступностью» нет, и не будет. Так как очень часто в обеих ипостасях (и «сыщика», и «вора») выступают одни и те же люди.

Дерево без плодов — дрова, тучи без дождя — дым, а человек без ума – животное. Джаба ведь был больше мистиком, чем преступником. Он одновременно мог стать кирвой (как крёстный) для мусульманского младенца, и крестить ребёнка по Христиански. А каким образом? Просто по доброте души не мог отказать родителям, убеждая при этом, как Церковного священника, так и Муллу в своей правоте. Дурень дурным любуется, а мулла дарёной халвой — любил он пошутить после.Но всё же — он был, легендой криминального мира и с ним вместе в историю ушла целая эпоха.

На родине Джабы к концу поминок в обязательном порядке подаётся плов. В западной Грузии плов подают, с изюмом и сухофруктами, а в восточной с бараниной. Каналгельды хорошо знал об этой традиции, так как он проводил в последний путь не одного авторитета из Грузии. Для того чтобы оказать уважение своему наставнику, он пригласил для приготовления плова «ещё какого» повара с Узбекистана?! Плов готовил знаменитый Ошпаз Акбар-ака. Но здесь национальную традицию несколько изменили, и это блюдо решили подать ещё в начале застолья. Ведь какая разница — не правда ли? Через некоторое время по Грузии пошла молва о том, что на келехе (похоронах) Джабы начинали пловом, продолжали птичьим молоком, а завершали медовой кутьёй.

Кулинар постоянно подчеркивал превосходство Бухарского приготовления, основанного не на жарке, а на пару. Заблаговременно управившись с приготовлением плова для гостей, находящихся в ресторане и прихватив свои два превосходных котла, Ошпаз был готов сделать уже для этой аудитории, особый плов «присыпанный пыльцой из Манчжурки». Как говориться — вкусная еда человека веселит. С Бухары он привёз два котла, подаренных ему доброй рукой самого Джабраила Иаиловича. Ведь в чужом котле плова не наготовишь. Первый, 80-ти килограммовый – антикварный, еще времен Байства, выделяющийся формой и статью и второй, 60-ти килограммовый, тоже представляющий собой антикварный предмет, только несколько «помоложе», по словам Ошпаза, ему было – лет полсотни. Ошпаз где только не побывал с ними. Часто в дальнюю дорогу его звали и руководители ЦК Партии Узбекистана, не забывающие «вкус детства». Побывал почти во всех странах:

— Да и не упомнишь все места,- как говорил он сам.

И везде был он, «колоритной личностью», готовя и угощая публику своим фирменным блюдом. Часто выезжал, для участия в соревнованиях союзных кулинаров в Кремлёвской поварне и не было случая, чтобы Узбекский плов не занял призовое место. В префектуру Вакаяма экзотической Японии, он попал по приглашению мастера Айкидо Морихея Уэсибы . Спортсмены айкицентра, как некогда воины Тамерлана, ели плов с утра, чтобы потом могли в течение всего дня тренировать приём «12 years». В Англии же наш Ошпаз готовил своё лакомство для гостей английской королевы, пришедших на день её именин.

Гости пробовали плов и с удовольствием слушали переходящие в невероятные истории, стихи и тосты Ошпаза, который, впрочем, отобрал должность тамады у «чуть раскумарившегося» Каналгельды. А после, гости услышали рассказ, как в далёкое царское время, еще совсем юный, но уже великий Ошпаз, по просьбе градоначальника Джабы, на берегу Черного моря, в семнадцати котлах приготовил плов для всего Батума. Интересными оказались ещё кое-какие события.

***

История кулинара

Как-то родной дядя Джабы Зекерия, отдав однажды в аренду, впоследствии наскоро бежавшему в Турцию, Русскому белогвардейскому офицеру одну из своих Батумских усадеб, нашёл у себя в шкафу из вишнёвого дерева, два увесистых кожаных саквояжа с какими-то документами, картами и чертежами. Дядя не смог толком разобраться в истинной ценности этих бумаг и уступил их за фунт Турецкого кофе своему любимому просвещённому племяннику. С большим любопытством исследовав их, Джаба узнал, что это был филигранно разработанный еще в конце девятнадцатого века, некими Азиатскими архитекторами, план-проект железной дороги. Из сопроводительной документации и многолетних пожелтевших писем стало понятно, что дал им такое предписание часто гостивший в Среднюю Азию большой любитель кумыса, поправлявший им свое подорванное в алкогольно-трудовых угарах здоровье, Министр путей сообщений Царской России, Князь Хилков.

По деловитому сосредоточенному лицу Ошпаза безусловно понималось, что это не его досужие выдумки, а точный пересказ, посредством его безупречной памяти. Впрочем, иногда в его глазах виднелись искорки весёлого оживления.

В письмах Князя, Джаба то и дело наталкивался на упоминание о кумысе: «…К весне я ослабел, доктор велел мне ехать на кумыс». Вот ещё отрывки из Йошкар-Олынских писем Князя, о тамошнем лечении: «…То, на что я жаловался — тоска и равнодушие — прошли: чувствую себя приходящим в доброе здравие, и все мне нипочём, с тех пор как жарким летним днём, с тобой я встретился, кумыс…». «…Встаю в шесть или раньше… Езжу на медленной арбе, смотрю, как возвращаются с гор табуны, что очень красиво, — верблюды вперемешку с лошадями и ишаками, все разными кучками. Потом пью кумыс, и самая обыкновенная прогулка — деревня в трёх верстах». «…Здоровье мое превосходно. Боюсь сказать, но, кажется мне, что зад дюже вырос в размерах. Нервы мои окрепли, наверное. Желательно бы в эти края скорее подогнать рельсы… ». «… Я только что похмелился араком с кумысом. Запиваю им с большим удовольствием, чем прежде. Похоже, что на этот раз не получится складным сказ…». «...Привыкнув к кумысу, после родной беленькой, предпочтешь его всем без исключения напиткам. Он охлаждает, одновременно утоляет сухость во рту и голод, придавая особую бодрость, никогда не переполняя и не обременяя желудок. Здесь было человек 10 больных разнородных, и все удивительным образом поправились…».

В начале же 1924-го года узнав из газет об отмежевании Семиреченской (Джетысуской) области из состава Туркестанской республики, а также о её вхождении в Казахскую (Киргизскую) автономию РСФСР, Джабу вдруг словно осенило. Обладая редким умением успешного предпринимательства, он решил действовать и немедленно. У него имелись неплохие связи в Первопрестольной и немного погодя он навестил там друга и подельника, пожилого Еврея, вора в законе, ни одного дня в своей жизни не работавшего Моисея Блювштейна ( кстати близкого родственника, дамы известной как Софья — Сонька Золотая Ручка). После того как Моисей согласился с тем выводом, что после национально-государственного размежевания Средней Азии, Алма-Ата фактически становится административным, экономическим и культурным центром реформированного края, Джаба показал ему проект который впоследствии, безусловно, явиться одним из величайших решений Коммунистической партии и молодого Союзного правительства «О строительстве Туркестано-Сибирской железной дороги». Продвинуть идею «будущего Турксиба» в жизнь без лишних вопросов, помогли понявшие истинное значение этой идеи Моисеевы друзья, народные депутаты Тыгышпаев и Батурин. Для снабжения строительства они предложили поставку в Семиречье материалов с набирающего рабочие обороты Путиловского завода. А нашим героям доверили менее ответственную работу (несколько кирпичных заводов) по обеспечению стройматериалами периферийной инфраструктуры, о чём, впрочем, они и не мечтали даже в самых лучших сновидениях.

***

Вновь луна на небе светит, И листву колышет ветер.

Спят и взрослые, и дети, — Тишина царит в ночи.

Нет на всей большой планете, Мест прекраснее, чем эти.

Хорошо, что есть на свете, Город мой Кзыл-Орды.

Эту самую песню чаще всего заказывал в лучших ресторанах Союза Республик, Мухамеджан Тыгышпаев (Мугам), отец трёх малолетних сыновей, выпускник Верненской мужской гимназии, бывший сопредседатель Временного правительства Туркестана по Семиреченской области, а впоследствии народный депутат. Когда в мае 1937г. его арестовали, он с двумя купающимися в брильянтовых украшениях, юными красавицами, находился на отдыхе в Кисловодске. Ему поставили в вину не только измену Родине, вредительство на Турксибе, и Керенское да депутатское прошлое, но и сообщничество с некими уголовными элементами, помогавшими ему в сбыте несчётного количества стройматериалов. Но доказывать преступления по последней статье не стали, настолько глубоко во власть вели нити.

***

На снежных вершинах теснящихся вокруг города гор, в лучах утреннего солнца, жемчужным глянцем поблескивает далекий снег. А при вечерних сумерках, когда в городе уже темнеет, он светится нежным красноватым лоском. Склон горы, на которой покоится прах Джабы Иаиловича Мжаванадзе, покрыт длинношерстной зеленью хвойного леса. В своё время рядом с этим небольшим кладбищем размещалась одна из воинских частей – «глушилок» западных радиостанций. От города до него километров пятнадцать, но бывает хрустально ясное время дня, когда с улиц города видится, будто различаешь каждую гранитную плиту и крест. Когда летом, в самый знойный день, петляя по дороге-серпантину, поднимаешься сюда, легкие наполняются сладким, свежим, словно ключевая вода, воздухом, который дарят возвышающиеся вокруг ели. Стоя на холме и обозревая окрестности, хочется неожиданно расправить крылья и полететь дельтопланеристом... Должно быть, его преобразившаяся душа тоже довольна, наблюдать эти ласковые переливы. Вот и созерцает он, как яблоневые сады сливаются с распланированным в клетку городом… Деревья там в каждом дворе и на каждой улице. Вдоль асфальтированных аллей в четыре ряда растут пирамидальные тополя… Это один из самых зеленых городов во всем мире. Сквозь зелень виднеются разросшиеся как крапивное семя чертоги плутов- партийных боссов. Побеленные же стены кварталов, в которых живут, простые Алма-Атинцы напоминают Украину, деревянными ставнями и резными карнизами — Сибирь, арыками — Среднюю Азию. Это остатки старого города, уже оттесненные на окраины. А на главных улицах господствуют высокие дома. Но единственное о чём ещё может грустить его душа, это отсутствие моря. Но всё ведь в естественной круговерти и он, скорее всего, уговаривает Создателя, чтобы иметь возможность взглянуть краем глаза на родной Батумъ.

Да и как не скучать ему по портовому городу, расположенному на туманном полуострове Чёрного моря, с улицами эпохи барокко, неровными и горбатыми, крутыми переулками, мощеными плитами, и старинными зданиями, в которых неожиданно и беспорядочно проступает старинное прошлое. Совсем недолго он был его градоначальником, но именно его усилиями там был основан муниципалитет. При нём были приняты законы, дающие большие свободы простым жителям. Именно из- за любви простых людей к нему , городских толстосумов жгла зависть и они обидно называли его за спиной «Местным феодалом». Но всё же миловиден и сладок был ему нестареющий Батумъ, гармония форм которого до сих пор привлекает многочисленных путешественников, некоторые из которых остаются здесь навсегда, как и он когда то остался в Алма –Ате.