Саша Акимов : Хентай - четверг

Уже четверг, тучи все сгущаются, но что-то никак не могут разродиться дождем. Я вышел на улицу, чтобы хоть немного развеяться. Мои отношения с Мегуми стали входить в странную фазу. В фазу запредельной откровенности. Мы рассказываем друг другу такие истории, которые больше никому не рассказывали. Не знаю, к чему все это приведет. Но эту игру начала Мегуми. Может быть, эта откровенность лишь очередная игра. Может быть, она меня разыгрывает. "Футбольная команда" — неужели она думает, что это легко принять.



Я брожу по улицам печального пасмурного Токио. Я полностью погружен в свои размышления. Я думаю, если кто-нибудь умер бы передо мной, я прошел бы мимо. Не потому что я ублюдок, просто мне было бы не до чужой смерти. У меня есть своя смерть. Я и сам медленно умираю. С каждым вздохом, с каждым шагом, с каждой эякуляцией — я все ближе к смерти. Фотография в удостоверении смерти — это моя посмертная маска. Увидеть ее можно только после ухода. Время идет скачками. Оно замедляется, тогда, когда я жду. А сейчас я жду. Жду Мегуми. Я такой нетерпеливый и печальный, что мне становится безразлично все вокруг.



Но вдруг меня вырывает из тумана грустных размышлений случайный прохожий. Он что-то сказал, я подумал, что он обращается ко мне. Но он всего лишь говорил с кем-то по телефону. Когда идешь в толпе людей, и кто-то говорит по телефону, создается неприятное ощущение, что все они обращаются к тебе. Но на самом деле ты им безразличен.



Я случайно забрел в лавку, где продаются всевозможные снадобья. Порошки от всех болезней. Даже от вымышленных. Меня заинтересовали две баночки стоящие рядом. Порошок насылающий импотенцию и порошок исцеляющий от импотенции. Мужичок владеющий этим магазинчиком явно имеет врожденную деловую жилку. Как он сказал мне на ломанном английском, порошок исцеления сделан из сушеных гадюк. Но я лишь ухмыльнулся и пошел прочь. Видимо тот мужичок не имел представления о том, что уже давно появились в широкой продаже вакуумные эректоры. Видимо тот торговец не в курсе, что в тысяча девятьсот девяносто втором году изобрели Виагру. Совершенно случайно, кстати. Дело в том, что Виагра была лекарством для сердечников, но в процессе тестирования выяснилось еще одно ее полезное свойство. Это свойство было невозможно скрыть. У тестеров были мощнейшие стояки. Вот так импотенты нашли свою панацею. Хотя чаще проблемы потенции связаны скорее с психическими нарушениями, чем с физиологическими. Когда я выходил из магазинчика снадобий, то обратил внимание на двух симпатичных енотов у входа. У этих енотов были огромные яйца. Это тануки — символ удачи. Чем больше яйца, тем больше удачи.



Сегодня Мегуми играет полицейского. Она вырядилась в форму. Короткая темно-синяя юбка. Кожаные подтяжки. Фуражка с кокардой. Черные туфли на невысоком каблуке. Темные очки. Наручники на поясе. Резиновая дубинка в руках. Дубинка не в форме Кэйбо, а в форме Тонфу. Американская ПР-24 с боковой рукоятью.



Она подходит ко мне и говорит:



-Покажите ваши документы.



Я говорю ей:



-Отвали сука!



Мегуми строго говорит в воображаемую рацию:



-Я не могу справиться с подозреваемым, вызываю подкрепление.



Я ударил ее по лицу, чуть ниже уха, в челюсть. Не очень сильно, но так, чтобы она почувствовала боль. Почему именно туда? Там не заметны синяки. Очки с нее слетели. Я надел на нее наручники, один обруч защелкнул на ее левом запястье, другой на ее правой голени. Она нелепо попыталась разогнуться, но в итоге сдалась. Я отобрал у нее дубинку. Груди Мегуми выкатились из-под подтяжек, и вольно колыхались при движениях. Я повалил Мегуми на бок, задрал ее юбку и вставил в нее дубинку. Она не была мокрой. Я вставил дубинку в сухую письку Мегуми. Ей было больно. Мегуми вскрикнула: "Дамэ!" (Не делай этого!).



Я вытащил дубинку и слегка ударил Мегуми в живот. Она застонала и инстинктивно попыталась согнуться так, чтобы защитится от возможных побоев. Но наручники ей не позволили этого сделать. Я схватил ее за свободную ногу и поднял кверху задом. Нанес еще несколько слабых ударов по ее заднице. С нее слетела фуражка. Я сказал:



-Будешь еще спрашивать документы, а сука?



Мегуми плакала и что-то невнятно пробормотала. Я ударил ее еще раз по заднице.



-Говори отчетливо, чтобы я слышал каждое слово.



Мегуми сказала:



-Я больше не буду! Сумимасэн! Сумимасэн!



Я опустил ее на пол, расстегнул наручники. Затем приказал Мегуми раскрыть рот. Я вставил дубинку в ее рот, в горло. Мегуми чуть не задохнулась, когда я вытащил дубинку. Она рыгнула, из ее глаз текли слезы. Она была рада, что я ее пытаю. А я был рад ее пытать. Всегда мечтал избить какого-нибудь копа. Особенно такого симпатичного.



Но сегодня у меня не получилось возбудиться. У меня не встал. Да, у меня не всегда получается. Но я стараюсь не прибегать к каким-либо средствам, кроме тела Мегуми. Я научился мириться с сексуальными неудачами. Если переживать, то это скажется на твоем самочувствии еще хуже. Уж лучше доставить удовольствие своей крошке, чем попусту растрачивать силы. Я улегся перед Мегуми. Чуть развел в стороны ее половые губы, стал лизать ее маленький клитор. Я лизал ее, пока она не кончила. Потом еще раз. И еще раз. Мегуми, кончая, выгибалась и стонала. Ее живот сотрясали спазмы. Ребра выпирали. Из ее письки вытекал нектар.



Мегуми, тяжело дыша, сказала:



-Хватит.



Я вытер лицо рукавом, снял с языка несколько ее лобковых волос, и сказал:



-Обожаю твой вкус.



Мегуми улыбнулась, погладила меня по голове. Она сказала:



-Я принесла тебе сегодня кое-что. Посмотри в сумке.



Я достал из ее сумки несколько пакетов, в которых было что-то завернутое в фольгу. Еще в сумочке обнаружилась бутылка сакэ. Я принес все свертки Мегуми. Она, прямо на полу все разложила. Мегуми дала мне хаси и сказала:



-Теперь моя очередь рассказывать. Ты ешь, а я продолжу свою историю. Итадакимас. "Приятного аппетита".







"Я и Румико переехали в Токио. Мы сняли крохотную комнату, которая стала всего лишь базой. Там мы ночевали. Там была наша одежда. Но большую часть времени мы проводили вне той комнатки. Мы бегали по ночным клубам и подрабатывали тем, что у нас лучше всего получалось. Тусовались в районе Кабуките. Мы были мелкими шлюшками. Румико подросла, и у нее выросли груди. Парни называли ее "Американкой". Мы цепляли парней на одну ночь, трахались с ними, а потом брали с них плату. Но некоторые отказывались платить, а один избил Румико. Поэтому мы решили прекратить заниматься откровенной проституцией. Так нужно было бы платить якудза, которым принадлежит территория, на которой мы работали. Да и болячек можно нахвататься. Мы стали заниматься "эндзе косай" — свиданьями за деньги. Сексом можно и не заниматься, разве только он окажется симпатичным. Но большинство наших клиентов были среднестатистическими сорокалетними извращенцами, которых тянет понюхать девчачьи трусики. Частенько мы гуляли с мужчинами, водили их по особым маршрутам, продуманным заранее. Мы, как бы невзначай, проходили мимо парфюмерного магазина. Мимо витрин, в которых висели платьица, которые нам приглянулись. Мужчины раскошеливались; если они были щедры, то мы встречались с ними еще пару раз. Мы их доили, а они просто прогуливались с нами по паркам, сидели в барах, ходили в кино".







Я неловко взял палочками суси. Это особый вид суси, не тот к которому привыкли западные гурманы. Это суси стиля Кансай. Они очень вкусные. Мягкие. А их вкусовая текстура вне всяких похвал; как выяснилось, Мегуми их сама приготовила. Она молодец. Мегуми смеется надо мной. Пару раз я уронил свое кушанье на пол, до сих пор не могу ловко обращаться с палочками. А в Японии детей учат этому искусству с двух лет. У них даже есть определенные обряды дарения младенцам особенных палочек. Сделанных из ценных пород дерева. Японцы считают, что навык владения хаси, помогает развивать интеллектуальные способности.







"Но престарелые извращенцы стали приносить все меньше и меньше дохода, а арендная плата за квартиру поднялась почти вдвое. Поэтому мы решили прибегнуть к еще одному быстрому способу заработка. Сняться в порнографическом фильме. Румико, после собеседования, приняли на съемки капрофильского фильма. А меня взяли в буккакэ. Собеседования на порно-студиях своеобразные. Меня раздели и заставили принимать невообразимые позы. Потом подошел мужик в очках, зажег свечу и стал мне капать на грудь расплавленный воск. Сначала я взвизгнула от неожиданности, но потом поняла, что это не так уж и болезненно.



Румико на съемках заставили лизать какому-то толстяку волосатую задницу. Ее привязывали к кровати, а потом ее трахали пять-десять человек. Ей пришлось есть говно. Естественно ее рвало. Но это еще больше раззадоривало режиссера. Два мужика отливали ей на лицо, один трахал ее, а еще один срал ей на грудь. Когда засранец уходил, оставив на ней вонючую колбаску, все ее волосы и все лицо были залиты мочой. Затем тот, кто ее трахал, вызывал у себя рвоту и блевал ей на лицо. Она тонула в говне, блевоте и моче, но нам были нужны деньги.



Мне чуть больше повезло. Режиссер сказал, что у меня смазливая мордашка, поэтому я хорошо буду смотреться в буккакэ".







Я достал из фольги кусочек угря. Этот прекрасный аромат "унаги" — филе угря, обжаренного в сахаре, соевом соусе и рисовом вине. Японцы считают, что унаги укрепляет тело, восстанавливает запас сил и помогает при обезвоживании. Жареного угря всегда едят в жаркую погоду. Японцы настоящие гурманы. Они даже готовы рисковать жизнью, чтобы вкусно поесть. Они бесстрашно доверяют поварам готовящим ядовитую фугу. Кожа — этой рыбы и ее кишки содержат мощный нейротоксин. Каждый год умирает несколько человек, которые неудачно приготовили себе рыбу.







"Мне кончали на лицо. Ты, наверное, знаешь, что слово "буккакэ", произошло от "буккакэру", что значит — плескать воду. В результате цензурных ограничений порнографы изобрели особый способ завести зрителей. Нельзя показывать половые органы? Это не беда, ведь можно заливать лица девочек спермой. Цензура отступила, но разновидность порнографии осталась. Двадцать-тридцать мужчин кончали мне на лицо в течение часа, я давилась спермой, не могла глаз раскрыть. Мне в ноздри затекало семя. По волосам стекали белые густые струи. Но все метили в рот. На подбородке у меня была седая борода из спермы, капли капали на грудь.



Знаешь, все это мне жутко не нравилось. Это было так механически. Так бездушно. Я не чувствовала внимания к себе. Режиссер отдавал приказания оператору и актерам. Осветители преспокойно ели бутерброды, всем было на меня плевать. Для них — я просто очередное лицо залитое спермой. Кто-то даже листал мангу, когда мне в лицо летели упругие струи.



После того, одного единственного раза, я больше никогда не снималась в порнухе".







Я налил себе и Мегуми в керамические чашечки-теко немного сакэ. "Кампай". Мы пили охлажденный напиток. Я сказал: "Готисосама".