Прол Джэв : Новая жизнь Ивана Борисовича

1.
Иван Борисович, в далёком прошлом школьный учитель биологии, а ныне хронический алкоголик и иждивенец единственного своего взрослого ребёнка, пил уже вторую неделю. Соседи по коммуналке, куда его была вынуждена отселить уставшая от отца-пропойцы дочь, жалели немолодого учителя и покупали ему время от времени хлеб и колбасу, так как знали, что дочкины деньги Иван Борисович тратит исключительно на водку и самогон. Иван Борисович был соседом тихим и незлобивым и, за исключением одной госпитализации в наркологическое отделение по причине приступа «белой горячки», случившегося года полтора назад, больших хлопот соседям не доставлял. Соседи бывали только иногда недовольны обилием тараканов в комнате бывшего учителя. Все пять семей коммунальной квартиры последовательно боролись уже много лет с периодическими нашествиями неприятных насекомых. И только Иван Борисович, неуклонно катившийся на самое дно социальной жизни, не принимал никакого участия в этих противотараканьих кампаниях.
- Они у него в комнате отсиживаются, когда мы их травим, – судачили на кухне коммунальные хозяйки. – Непонятно только, что они у него там жрут: ему ведь и самому-то частенько поесть нечего!
И верно: Иван Борисович на закуску почти не налегал, он болезненно следил только за наличием алкогольного припаса. Как он держался, было совершенно необъяснимо. Несмотря на почти всегда затуманенное перманентной пьянкой сознание, он понимал, что долго так продолжаться не может, но давно смирился с неизбежностью печального конца. Дочь в последнее время посещала его всё реже и реже.
Этой ночью Иван Борисович, обычно забывавшийся до утра тяжёлым алкогольным сном, неожиданно проснулся, чего не происходило уже добрых лет восемь. И что удивило его ещё больше – разбудил его чей-то разговор. Судя по положению в небе яркой луны (а все свои часы Иван Борисович давно пропил), была середина ночи. Морщась от головной боли, Иван Борисович прислушался. Разговаривали, как минимум, двое. Голоса были какие-то писклявые, едва слышимые. Но впечатление было такое, что разговор этот происходил чуть ли не у самого уха хозяина комнаты!
- Я думаю, пора прекратить всякие дискуссии на эту тему и перейти к решительным действиям! – пищал один тонкий голос. – Человек он подходящий и – по всему видно – настроен к нам благожелательно. По крайней мере, никогда не прятал от нас пищу, последним делился.
Второй такой же тонкий голос отвечал:
- Под «решительными действиями» ты имеешь в виду переговоры? Важна ведь его первая реакция! Я считаю: торопливость может сослужить нам плохую службу.
- Наша популяция и так несёт неоправданные потери! А такие перестраховщики, как ты, своей нерешительностью могут привести нас к гибели! В соседних ареалах уже есть удачный опыт экспериментальных ассимиляций. Почему мы всегда отстаём?
«Что за чёрт!? Кто ко мне забрался?» – Иван Борисович со скрипом сел на диване – единственном сохранившемся предмете меблировки – и, потянувшись к настенному выключателю, зажёг свет. В обшарпанной комнате никого не было. Несколько рыжих тараканов, по старой привычке инспектировавших голый пол, прыснули в стороны от возникшего на нём светового пятна и засеменили под диван и кривоватые плинтуса.
Иван Борисович повернул голову к стене. На выцветших обоях прямо над спинкой дивана оставались неподвижными ещё два прусака. Они шевелили длинными усами и… продолжали разговор!
- Вот видишь, он и сам начинает догадываться!
- Может, ты и прав… В конце концов, разрешение на переговоры получено…
«Что это – опять «белочка»?! – пронеслось в гудящей голове Ивана Борисовича. – Странно только: в прошлый раз мне всё больше пауки и черти виделись, – Иван Борисович невольно передёрнул плечами от неприятного воспоминания. – А теперь вот говорящие тараканы!»
- «Белочкой» вы, очевидно, белую горячку называете, Иван Борисович? – спросил один из настенных тараканов. – Да не пугайтесь вы так, это – не галлюцинация. Вы действительно нас слышите. Мы просто с инфразукового перешли на ваш диапазон. Вы можете и не озвучивать вашу речь: мы вас и так понимаем.
- Я сейчас… Надо соседей… попросить… «Скорую»… – почему-то тоже вслух, запинаясь, проговорил Иван Борисович.
- Да не надо вам «Скорую помощь»! – вступил в разговор уже и второй таракан. – Вы вполне адекватны. Пока. Но ваше затяжное пьянство вряд ли доведёт вас до добра.
- Это точно! Не доведёт… Вот уже с тараканами разговариваю, – опять вслух произнёс Иван Борисович.
- Ну, а чем мы вас не устраиваем, как собеседники? – Ивану Борисовичу показалось, что таракан… усмехнулся. – Но давайте лучше о деле поговорим.
- Какие на хрен… Какие у нас с вами могут быть дела? – Иван Борисович попытался помахать рукой перед своими глазами, чтобы прогнать наваждение.
- Иван Борисович, ну что вы, в самом деле? Успокойтесь уже. – Говоривший таракан повернулся к другому. – Сколько раз о смерти думал, а тут разговора с нами испугался!
- А вы чего… а вы и мысли мои читаете? – Иван Борисович с туповатым выражением лица продолжал смотреть на удивительную парочку на стене.
- Мы улавливаем неизбежно возникающие вибрации при вашей мыслительной деятельности… Это довольно просто – при нашем-то уровне развития!
Иван Борисович закашлялся и потянулся к пачке «Беломора», валявшейся рядом с диваном.
- Развития?! Вы же… насекомые.
- Смотри-ка, и этот человекообразный с презрением рассуждает о насекомых! – один из говорящих тараканов возмущённо (как почудилось закурившему Ивану Борисовичу) зашевелил усами.
- Мы, по человеческой классификации, может, и насекомые. Вот существуем только уже несколько миллионов лет, в отличие от вашей расы. Со времён динозавров, если что!
- Да-да… Я помню… Кое что… Из прошлой жизни…
- Неужели вы полагаете, что все эти миллионы лет мы топтались на месте?.. Но – в сторону дискуссию! У нас к вам, Иван Борисович, есть вполне конкретное предложение. Нам поручено…
- Кем… кхх… кхх… поручено? – снова закашлявшись, перебил Иван Борисович.
- Разве – в вашем положении – это может иметь существенное значение? Ну, если хотите, я могу ответить… Извольте. Поручение нам дано как Линейной Императрицей, так и Верховным Советом Популяции Тэ-Икс Тысяча Двести.
- Что значат эти цифры? – растерянно выдохнул Иван Борисович.
- Долго объяснять… Поверьте, для вас – ровным счётом ничего. Вы неважно себя чувствуете, дорогой Иван Борисович, поэтому цепляетесь за несущественные детали. Давайте поговорим о нашем предложении.
- Ну давайте…– Иван Борисович закурил следующую «беломорину» и обречённо подумал: «Скорую» вызову утром, по крайней мере, пока всё идёт не так страшно, …»
- Да не надо вам никакой «Скорой»! Мы же к этому и ведём. Слушайте. Наша популяция предлагает вам вступить с нами в симбиоз. Каждая сторона получает определённые выгоды от него: наша – необходимое нам для развития базовое пространство (ваша комната) и ваш драгоценный генетический материал, а ваша, то есть вы, Иван Борисович – всестороннюю заботу о вашем биологическом аппарате.
- Аппарате? Что имеется в виду?
- Говоря проще, мы будем кормить вас и вообще – обеспечим вам самое беспечное существование.
- И водку давать будете? – усмехнулся недоверчиво Иван Борисович.
- На первых порах – придётся. Но в дальнейшем, мы уверены, ваше новое существование так увлечёт вас, что необходимость в этаноле просто исчезнет.
- Ну, если будете поить… А что вы там про генетический материал пропищали?
- Вам же наверняка известна, как бывшему биологу, та феноменальная приспособляемость к меняющимся условиям среды, которой славится наш вид? Она обеспечивается притоком нового генетического материала. Каждая популяция тараканов работает над своим источником новых ДНК. Мы предлагаем вам стать нашим источником.
- А что я должен буду делать?
- Ровным счётом ничего! Продолжать вести привычный образ жизни. Просто жить в своё удовольствие. И больно не будет!
Последняя фраза была ответом на пугливую мысль, мелькнувшую только что в голове озадаченного Ивана Борисовича.
- Единственная маленькая просьба – лично от меня… Пореже включайте свет… Вы же понимаете – отрицательный фототаксис…
- Да-да, помню: отрицательный фототаксис характерен для всех видов таракана. Вы не выносите яркого света. Ладно, попробуем.

2.
… Иван Борисович почти перестал выходить из комнаты.
Тараканы держали слово: они приносили ему пищу и спиртное. Как? – оставалось загадкой для Ивана Борисовича. Но в первые дни каждое утро около дивана он обнаруживал чьи-то объедки и обязательный стакан горячительного. Поскольку и раньше опустившийся учитель не отличался брезгливостью, он без проблем усваивал подношения. К концу первой недели он с некоторым удивлением обнаружил, что его всё меньше тянет к спиртному и куреву, к концу второй – что он стал способен поглощать подаваемую ему на блюдце странную грязно-серую, похожую на пыль, массу, которую всё чаще приносили ему тараканы вместо привычной еды. «Может, они мне что-то в пищу подмешивают?» – шевельнулась как-то мысль в голове Ивана Борисовича. Но додумывать её почему-то уже не хотелось.

Соседи несколько раз подходили к дверям его запертой комнаты и интересовались его состоянием. Но после того, как Иван Борисович пару раз раздражённо ответил, что с ним всё в порядке и попросил впредь его не беспокоить, они перестали нарушать его приятный покой.
Иван Борисович стал ленивым. Ему всё реже хотелось подниматься с любимого дивана. Мысли его стали тягучими, неопределёнными. Да и мыслей стало совсем немного. Тараканы, которых с каждым днём становилось всё больше, обширными кучами копошились в углах его комнаты, деловито рыскали по стенам и потолку, веселым дождём сыпались к нему на диван. Иван Борисович не испытывал к ним былого естественного отвращения. Наоборот, они успокаивали его своим ежеминутным деловитым шуршанием. Он постепенно даже перестал разговаривать с ними: в этом уже не было никакой необходимости. Ивану Борисовичу и без переговоров были абсолютно понятны, и даже близки интересы и потребности его многочисленных опекунов.
Иван Борисович стал постоянно испытывать приятное тотальное удовлетворение всем происходящим. Он много спал. Ничто его не волновало. Даже продукты его естественных физиологических отправлений уничтожались тараканами быстро и с видимым удовольствием. Он стал совсем тихим и спокойным. Можно сказать, он уже и чувств никаких не испытывал. Последним по времени впечатлением, хоть как-то всколыхнувшим его умиротворённый мозг, была встреча с Линейной Императрицей, пришедшей познакомиться с ним лично. Императрицей оказалась огромная жирная рыжая тараканиха с длиннющим яйцекладом, дерзко торчавшим из задницы. И, странное дело: глядя на неё, Иван Борисович испытал было даже забытое чувство полового возбуждения. Он вроде бы даже подумал: «А неплохо было бы, чтобы она стала моей любовницей…» А Императрица вроде бы беззвучно ответила: «Разумеется… А как же без этого?...» Впервые в жизни опустившийся учитель чувствовал себя счастливым.
3.
Когда спустя три недели его дочь решилась-таки навестить измучившего её отца, она обнаружила встревоженных соседей по квартире, столпившихся около его комнаты. Женщины коммуналки наперебой стали нашёптывать ей:
- Не выходит уже четвёртую неделю – даже в туалет… Пытались тебе, Инночка, дозвониться, а ты – в отъезде… «Скорую» не вызывали – откликался всё же поначалу… Свет не включает, мы и рады – экономия… Но странно тихо у него там…
Когда дверь была открыта вторым ключом, любопытные женщины, высовывающие головы из-за плеча Инны, едва ли не хором взвизгнули и отпрянули назад: пол, стены и даже потолок небольшой комнаты Ивана Борисовича – всё было покрыто отвратительным шевелящимся рыжим ковром из несметного количества тараканов. В воздухе с тихим стрекотом планировали жирные хвостатые самки. На диване вместо Ивана Борисовича копошилась гигантская куча огромных прусаков, контуры которой отдалённо напоминали скрючившееся человеческое тело.
Тело Ивана Борисовича так никогда и не нашли.