norpo : Сказка промежность.

В каменном гробу лежала она — Промежность. Ее губы шевелились и выпускали сок. Рядом валялось веретено гигантских размеров, целиком покрытое засохшей кровью. Из динамика в стене тихо лилась классическая музыка, что то неуловимое, то ли Чайковский, то ли Прокофьев. На чайном столике лежала открытая книга, а поодаль стоял в дубовой кадке фикус и сох.
А ведь когда то Промежность танцевала с четыремя предметами, кидала булаву и забавлялась с лентой, а теперь здесь, в каменном мешке, бесполезно сочится в волшебном сне.
Снилось Промежости утро. Тихое утро в деревне. Тот самый незабываемый момент, когда первые лучики солнца робко выхватывают из ночного небытия скромную избу, поленицу у стенки, ржавые качели, велосипед, старый колодец, развалившийся сарай, старую вишню во дворе, заросшие сорняками грядки, торчащую из земли старую проржавевшую тяпку, скелет ветерана войны Ипата, лежащий у входа в сарай, где он прятал самогон, сгнивший труп петуха на заборе, прохудившиеся корыто в котором не одно поколение селян мыло свою промежность.
Вот и встало солнышко!
Вот ежик прошмыгнул.
Вот пропрыгал зайчик, маленький такой, вкусный, ушастенький, глазки умные, в движениях легкость, скачет зайка!
А вот и мама Промежности вылезла из избы за водой. Подол ее грязный, косынка яркая, новая, в руках ведро, в глазах катаракта, в руке яблочко красное, румяное, завтрак такой у бабки, так уж повелось.
Хрустнула бабка яблочком и понесся этот хруст над землей, во все дали дальние, во все города и страны и дивились люди: что это за хруст такой?
А вот и знакомая пашня и комбайн, вросший в землю по пояс. Эх поле полюшко!
Сколько же раз в Поле парни натирали сладкую Промежность своими окрепшими членами, сколько раз лазили в нее своими грубыми пальцами, пытаясь понять ее сокровенную тайну, сколько раз лизали ее сочную мякоть, добывая сок, что ценнее березового.
А вот и сарай мясника, где Промежность потеряла руки и ноги. Завистливый и ревнивый ее муж мясник отрезал ей лишнее, чтобы была она только его. Взял острый нож, пилу вострою, топор и отрезал ей руки, ноги, грудь, уши, нос, глаза из нее вынул и теперь она просто Промежность, без имени и фамилии.
Хорошо добрая фея помогла ей и погрузила ее в вечный сон.
И теперь спит Промежность и видит самые разные сны, где она как божество может все.
Вот и сейчас, она хватает полено и бьет по голове мясника, а потом хватает нож и режет его на части, причмокивая от удовольствия, а он кричит так, что птицы падают замертво, но сам он живет, до тех пор, пока не дожует свой отрезаный член с яйцами и лишь тогда она позволит ему сдохнуть, перерезав ему горло.
А потом она бежит по ромашковому полю.
Длинные волосы струятся до земли.
Аромат луговых трав щекотит нос, она смеется и плачет от нахлынувшего на нее восторга.
Она кружится в прекрасном танце среди цветов и движения ее легки, но изящно замысловаты...
Принц откинул ногой отрубленную голову дракона, отбросил в сторону тяжелый щит и поправив ножны, вложил в них меч.
Победа!!!
Это был его день. Дракон был молодой и неопытный, а впереди ждала добыча!
Как там говорил торговец древностями Саид:«Поедешь в страну сов, к желтому дому, убьешь дракона и делай что хочешь, все забирай, только привези мне книгу»
Принц улыбнулся. Книгу он отдаст, а вот ценности пойдут на строительство замка и рабынь. Принц аж облизнулся от предвкушения. Свежие рабыни, неискушенные девы, в его могучих руках тают как воск, выполняют все его желания...
Он открыл дверь и обомлел. В каменном гробу лежала она — Промежность. Ее губы шевелились и выпускали сок. Рядом валялось веретено гигантских размеров, целиком покрытое засохшей кровью. Из динамика в стене тихо лилась классическая музыка, что то неуловимое, то ли Чайковский, то ли Прокофьев. На чайном столике лежала открытая книга, а поодаль стоял в дубовой кадке фикус и сох.
Принц, разгоряченный фантазиями о рабынях, вызватил меч и разрубил крышку гроба, вытащил Промежность и, смахнув книгу на пол, положил ее на стол и принялся ее отчаянно ебать.
Она лежала среди ромашек, а ее медленно, с оттяжкой, ебал медведь. Мягкий такой, пушистый, как ковер и… и… такой… нежный… ой!
Принц, почуствовав, что кончает, вытащил член и направил его на обезображенное лицо, струя спермы ворвалась в пустую глазницу, а уже оттуда стекла туда, где раньше был нос. Принц засунул член в ей в рот и удивился, отсутствие языка было волнительным для него переживанием. Но он оторопел лишь на мгновение и сразу принялся ебать эту чудную голову.
Они бежали с Топтыгиным по росистой траве и смеялись, где-то пели соловьи и на душе у нее было безмятежно и легко.
Принц одел штаны, поднял книгу и положил в мешок. Еще раз взглянул на калеку и, вздохнув, отрубил ей голову.
— жаль, — прошептал он на прощанье и был таков.
Трава вдруг неожиданно почернела, мишка пропал, звуки прекратились. Промежность посмотрела по сторонам, но вокруг была лишь тьма, а потом прямо из черноты вылетел ворон и сел ей на плечо.
— куда мне идти? — спросила она.
— неважно, — проклекотал ворон и клюнул ее в ухо.
Промежность заплакала от боли и побрела в никуда.