gogasam : Слова ничего не значат

«А почему бы мне не выпить пива в парке, уйдя от мирской суеты и людского шума», — подумал я, лежа в постели и понимая, что от этого шума мне все же никуда не уйти. Состояние было скверное, но настроение – философское. «Здоровье вредит алкоголю», — решил я и пошел.

Собаки лаяли и срали, откровенно демонстрируя, что их жизнь удалась. Весеннее солнце, растапливая снег, согревало уставшую от долгой зимы землю, неся в ее глубины полезные соки органических удобрений. То, что не приняла еще земля, радостно блестело в солнечных лучах. Жизнь на планете Земля удалась.

Юноши, окружив подгнившую лавочку, пили и пели нонконформистские песни. Девушки в черном, усевшись на спинке, мрачно, но с удовольствием курили.

- А вот курите вы напрасно, — сказал я, и тут же получил в морду. Немного поскандалив, я пошел дальше. «Нечего было соваться, по делу дали», — такой текст шумел в каком-то еще не атрофировавшемся полушарии моего размякшего, а, может, усохшего мозга.

- Да, напрасно вы это затеяли, — раздался рядом чей-то голос.

- Сам знаю, — не очень приветливо ответил я, но, разглядев сквозь заплывшие веки говорящего, попытался улыбнуться и протянул руку. Это был мой бывший сосед – мужик лет шестидесяти, с которым я никогда не был даже знаком, но всегда здоровался и даже время от времени помогал ему добраться до его квартиры (а он иногда – мне). Раз в месяц (почему-то не чаще и не реже) я встречал его в пограничном состоянии подшофе, а однажды, в Ильин день, встретил сильно подшофе, в тельняшке и с разбитой губой. В молодости он проходил срочную службу в ВДВ.

- Главное – бессмысленно это, — продолжал он, крепко сжимая мою ладонь. – Слова ничего не значат.

Мы пошли рядом, старательно обходя глубокие лужи и собачье говно.

- Смотря, кто говорит, — возразил я. – Вот если б Путин подошел к ним и сказал то же самое, они бы побросали сигареты, заулыбались бы… Отнеслись бы с пониманием!

- Ну, Путина я уважаю, — сказал сосед. – И Медведева. А Горбатого и этого пьяницу – нет. А Путин с Медведевым много делают, не все получается, но ведь делают, собирают страну из руин. Возрождается страна-то.

Сруин, между тем, становилось все больше и больше. Поддерживая друг друга под руки, мы подходили к универмагу, где недавно открылась кулинария, и пиво отпускалось в розлив. Если судить по этому факту, страна действительно возрождалась.

Впрочем, модернизация еще только начиналась. Столики, к которым обычно, упираясь локтями, бывают прислонены посетители, были пусты. Это могло означать только одно: пива в розлив не было. Поэтому, купив более дорогого и куда более мерзкого бутылочного, мы получили право на пластиковые стаканы.

- Пить из бутылки – свинство, — сказал сосед.

- Если только это не единственный вариант, — сказал я.

- Ну, за встречу…

Чтобы организм вспомнил о своем предназначении, о прекрасном искусстве движения и жизни, иногда недостаточно бывает выпить одну бутылку пива. Что бы ни говорили хирурги и патологоанатомы, человеческий организм – сложная штука. В сущности, руки и ноги приводятся в движение мыслью. Но эта мысль должна где-нибудь и как-нибудь зародиться, окрепнуть. В этот раз мне пришлось выпить три бутылки, прежде чем я ощутил всю полноту жизни. А тем временем, сосед продолжал:

- Вот если б вместо Горбатого Гришин пришел или Устинов… Путин… модернизация… Медведев, — он развивал свою мысль легко, тщательно аргументируя, вскрывая тонкости советской и мировой политики 80-х и анализируя интриги новейших времен. Я кивал, а иногда делал гримасу недоверия, бывало, вскидывал брови в знак удивления, когда он упоминал о чем-то мне неизвестном. Мой организм жил полной и бессознательной жизнью, мысль, запустившая этот механизм, отправилась дальше, реанимируя новые тела. И когда мы выходили из кулинарии, основательно разбавив пиво водочкой, я уже мало что помнил из сказанного. Помню, что мы осудили некоторые методы «желтой прессы», отдав, впрочем, ей должное.

Мы расстались на углу дома. Прежде чем разойтись, мы по старой русской традиции долго жали друг другу руки, обнимались и, кажется, даже целовались. Однако расстались мы ненадолго. Пройдя пару шагов, сосед завалился набок и сел в рыхлый влажный снег, обильно испещренный собачьим дерьмом.

- Надо встать, — сказал я, пытаясь помочь ему, — надо встать!

Сосед сидел, прикрыв глаза, даже не пытаясь облегчить мои труды. Я задумался. Мне вспомнилось: бессмысленно все это, слова ничего не значат. «Да, — подумал я, — слова ничего не значат». Я сел рядом, случайно толкнув его плечом. Я понял, что буду дежурным по апрелю. Сосед открыл глаза. В них затеплилась мысль, приводящая руки-ноги в движение. Он, привалившись ко мне, крякнул и начал подниматься.

«Модернизация!» — радостно подумал я, а старый десантник, приветливо мыча, широко расставив ноги, уже раскидывал руки для новых объятий.