Бравый и Трюфель : Как Колька Болякин удивился до крайности.

Бравый и Трюфель вытаскивают из старья и представляют вашему вниманию очередную сказку.

С Колькой Болякиным случилась беда. Он подскользнулся на яблочном огрызке и проехал два квартала от дома радио до театра народных промыслов. И конечно же расшибся основательно, и конечно слег.
Соседи по палате попались сносные весьма. Один, инженер-разведчик с разбитым в дребезги клювом, лежал тихо и мирно, и орал только на перевязках. Второй — могучего телосложения молдаванин с хитрым прищуром и легким французским акцентом (он говорил, что семь лет работал маляром в Нотр Дам де Пари). Молдаванин ждал скорой выписки, а потому был разговорчив и весел.
«Вот смотри, — говорил он Болякину, — в Париже я получал по 12 франков в день. Каково? Нет, работа, конечно, опасная, но и башли-то, башли! Хороши? То-то! А приехали мы, я с братом тогда жил, в Тихорецк — фига. То есть форменная фига получилась. Отец в плаванье ушел, мать — пенсионерка. А деньги за месяц все ушли. Тьфу. А?» Рассуждения молдаванина казались такими чересчур бесхитростными и наивными, что Болякин не находил что ответить и лишь согласно сопел. «Дальше, — продолжал сосед, — дальше мы купили квартиру в Кишиневе и поехали...» Эта подробность удивила Болякина. «Без денег купили?» — спросил он.
- Что «без денег»?
- Ну, говоришь, деньги ушли все.
- Так мы за значки. У отца их тогда с полмиллиона было. Жалко, конечно, а что делать? Значит, мать с собой взяли и поехали...
- Подожди! За какие значки?!
- А за разные. У отца всякие были. «500 лет покорения Казани», «Мишка-1980», «Донор I степени», масонскиие, голубые. Даже нацистские были.
- Понятно тогда. И сколько эта коллекция стоила? В теперешних?
- То есть? Что значит «стоила»?
- Ну… дорогая коллекция-то?
- А! Да. Очень. Говорю же — жалко, бляха. Купили, значит, квартиру на центральной, позвонили бате. Ну, конечно, матери кой-чего оставили. Уехали с Мишкой в Сочи. Там работали два месяца, едва хватило до Гамбурга. Мы и отчалили.
- В Гамбург!?
- Ага.
Болякин уже ни во что не верил из того, что говорил молдаванин. «Какие-то значки! Сколько, черт возьми они стоили, что он квартиру купил, да еще и в Кишиневе, да еще и на четверых? Комнаты две — не меньше. И тут он, видите ли, в Гамбург мотанул. Что он? Золотом стены кроет?!» — рассуждал про себя Колька.
«Ага, — повторил молдаванин, — уехали, и вот сейчас там и живу. Семья, знаешь, дети. Брательник тоже какую-то немочку там обхаживает, какую-то Марту.»
- А здесь ты как?
- А! Авария, блин. Здесь ездить совсем не умеют. Не те люди. А всё говорят: «педанты, педанты!» Тьфу. И на Нойманштрассе одному такому «педанту» всю бочину разровнял. Даром что BMW, а как бумажка. Я свой мерин года два как купил, так ни одной царапины, а тут — на тебе.
- Подожди, я не понял. В машину въехал?
- Ну! Тут. Недалеко.
Болякину стало смешно и он решился спросить. «А где именно?» — сказал он. «Говорю же, — зевнул молдаванин, — на Нойманштрассе».
- Где!?
- Да у городского музея!
- Какого!!?
- Гамбургского!!!
«Нет, пациент не той больницы. Нашел же в Туле гамбургский музей!, — негодовал Колька, — что еще расскажет?». И они оба удивленно поглядывали друг на друга.
За окном был жаркий полдень, птицы щебетали как-то дико и беспокойно. Странно, но вопреки обыкновению сего времени дня, автомобилей не было слышно совершенно.
К ужасу Болякина второй его сосед по палате, инженер-разведчик (что это, все-таки, значит?), подал гнусавый голос. «Bringen Sie mir bitte diese Tasche», — сказал он и показал на серую сумку у дальней стенки. Молдаванин вскочил и послушно поднес ему.
-