Полина Мазаль : Киса

Очень быстро тогда всё произошло.

Северянин вывалился из дома на улицу, постоял немного на крыльце, и понял, что не такой уж и пьяный. В доме был угар, зато не было комаров. Дим и его бляди валялись на полу и ржали, всё это плавно переходило в амур, и в перспективе Северянину должна была дать Илона — только вот её томное имя никак не вязалось со внешностью. Там Жеку постоянно хватали чьи-то руки, его уносило, он смеялся и разговаривал обрывками. Зрение уже было не в фокусе, и Илона накатывала горячими волнами, Северянин перестал замечать её сколиозные плечи, а от водянистых глаз повеяло загадочностью. В какой-то момент Жеке поплохело, и он тихонько ушёл на улицу.

Грядки все были вытоптаны, в бочках с водой плавали окурки. Дача.

Жека немного пришёл в себя. В доме горели окна, раздавалась приглушённая музыка и крики. «Не, нахуй туда.» — подумал Северянин.

На улице было свежо и очень темно. В саду Дима не было никакого освещения, в доме — ни одного сраного фонарика.

Северянин почувствовал, как его одолевают комары. Надо было закурить, и он вспомнил, что на скамейке, где они курили днём, он оставил сигареты. Жека пошёл, петляя между грядок и очень больно ударился ногой о какой-то кирпич. «Хули поналажили, чтобы я голову сломал тут, блядь.» Вообще, всё раздражало. На Жеку навалилась алкогольная депрессия — всё, нахуй, спать, домой, лежать и пердеть под СВОЁ одеяло, проснуться с похмелья дома, а не добираться чёрт знает откуда. А вот хуй тебе, Женя Северянин. Дом за тысячу километров.

Смолкал шум в доме и на Жеку навалилась ночная тишина. Казанский тракт был слева и иногда Северянин вздрагивал от звука проносившихся машин. Он был пуганный, не любил резких звуков и всякую неожиданность.

Жека нашёл скамейку, нащупал свои сигареты и присел. Тут комаров была ебическая туча, потому что рядом стоял колодец. Северянин закурил сигарету и начал разгонять комаров табачным дымом. Ему было не по себе. Местности он не знал, поэтому в темноте оказался дезориентирован. Дача была на краю кооператива, и Жека сидел спиной к какому-то полю, а это немного морозило.

Что то потёрлось об его ноги. Жека вздрогнул. Это оказалась киса. Она задирала хвост и выгибала спинку — видимо, хотела жрать. Потом она встала на задние лапы и потянулась к Северянину — мол, возьми меня на ручки. Жека любил кошек, он поднял её и положил на руках как маленького ребёнка. Минут пять он чесал ей шею и тёплый животик. Киса тарахтела, как трактор. «Маааленькая, хорошая» — приговаривал Северянин. Жека думал, что надо бы её покормить, отлично понимая, что нихрена он её не покормит — шашлыки все сожраны, в доме только бухло. Киса ещё раз ткнулась Северянину холодным носом в руку, а потом ей надоели его настойчивые ласки и она упёрлась лапками Жеке в грудь. Он решил всё таки взять её с собой, чтобы повеселить девок. И посадил кису на крышку колодца, чтобы положить сигареты в карман.

Раздался глухой плеск. Не было на колодце никакой крышки. Киса полетела в воду. Минуты через две она утонула.

Жека светил телефоном на тёмную воду, звал кошку, сам чуть туда не бултыхнулся, вглядывался, чтобы уловить хоть какое то движение, слушал.

Потом долго сидел на скамейке со страшным лицом.

Пизда у кривобокой костлявой Илоны наутро горела от тёрки.

Потом много было по-свински брошенных баб, не посаженных бабушек в метро, пьяных дебошей, обманутых друзей. Но вот ни за что больше не было так стыдно.