ДекаданZZZ : Случай в городе N. Глава 1.

Итак началось все в далёком и приснопамятном 1937 году. Только что отгремел февральско-мартовский Пленум ЦК ВКП(б), на котором было принято решение еще больше усилить борьбу с затаившимися врагами народа, шпионами, вредителями и прочей хуетой, прочно окопавшейся в многочисленных сов и партучреждениях. И как это и должно быть в обществе, где учет и контроль были возведены в ранг основы основ государственной политики, в адрес местных органов НКВД полетели секретные циркуляры, требующие поставить дело выявления и разоблачения на должную высоту с доведением научно обоснованных плановых показателей по посадкам и иным мерам социальной защиты, включая высшую.И завертелось еще быстрее колесо репрессий, равнодушно перемалывая человеческие судьбы тех несчастных, волею случая попавших в сии жернова...
Оперуполномоченный городского управления НКВД лейтенант госбезопасности Володя Сивцов устало откинулся на жесткую спинку казенного стула, повел согнутыми в локтях руками в разные стороны и потянулся, одновременно выпуская из легких мощную струю воздуха, слегка промодулированную гортанью. Получилось нечто вроде:*Бляяяаааа, зааеееблло!*И ведь действительно заебло, ибо настенные часы давно отбили полночь, а он все корпел над квартальным отчётом. Не били цифры. До выполнения плана не хватало всего на всего одного врага народа. Сивцов отхлебнул давно остывший чай. Стакан противно задребезжал и мелко забился об стенки серебристого металлического подстаканника. Естественно, что сии механические колебания, не возникали самопроизвольно, а передавались ему от дрожжащих мышц товарища лейтенанта. Володя пару мгновений удерживал стакан на весу, пристально наблюдая за сим эффектом.
-Бля, нервы не в пизду,-констатировал он вслух-надо бы как то расслабиться.
Выдав в эфир сию максиму, Сивцов извлек из полупустой пачки очередную папиросу «Герцеговина Флор», чуть размял её и вставил в правый уголок рта. Слезящиеся глаза опера вперились в портрет товарища Сталина, обосновавшегося в простенке между окнами на противоположной стороне комнаты. Рука, подчиняясь подсознательным мозговым импульсам, зажила самостоятельной жизнью и сделала пару еле слышных хлопков по суконной поверхности стола, в поисках затерявшего среди развалов бумаг и папок коробка спичек. Чиркнула спичка, запустив процесс горения табачной смеси.Легкие Сивцова втянули дым и выпустили его обратно. Но все это происходило без участия Володиного сознания, потому что оно было занято в данный момент совершенно другим.
Переутомленные нейроны головного мозга лейтенанта Сивцова словно бы дружно отключились от окружающей действительности, прекратив подачу электрических импульсов от всех его органов чувств, и Володя впал в некое подобие то ли транса, то ли сна. И были те сны очень странными.
И пригрезилось товарищу оперуполномоченному, что стоит он почему-то у самых Кремлёвских ворот, всё вокруг залито мертвенным светом полной луны, небо переливается дрожжащими от декабрьского холода звездочками, а изо рта валит, как из трубы броненосца *Потемкин*, густыми плотными клубами пар и звонко хрустит пушистый снежок под подошвами его яловых сапог. Он подходит к массивным воротам, караула нет, и поэтому ему приходится стучать об потемневшую деревянную поверхность специально приделанным кольцом.*А на хуя мне туда надо?*-вдруг запоздало зашевилась мысль в его голове, когда гулкое эхо от ударов неожиданно громко разнеслось по всей Красной площади, заметалось между зданиями ГУМа и Собора Василия Блаженного и умерло на Васильевском спуске-*ведь, бля, счас как выскочат, таких пиздюлей огребу, что как звать забуду.*Он хотел уже было развернуться, но в этот момент ворота с гнусавым противным скрипом давно несмазанных петель отворились и из темноты к нему навстречу шагнула маленькая худощавая фигурка человечка в черном кожанном плаще. Лацканы коего украшали расшитые золотом петлицы Генерального комиссара государственной безопасности.
-Ну проходите, товарищ Сивцов, заждались вас уже,-ласково сказал комиссар, в котором охуевший Сивцов без труда опознал Николая Ивановича Ежова,-да проходите те же, проходите, чё встали как хуй перед еблей, товарищ Сталин ждёт вас.
Сивцов робко сделал несколько шагов и очутился на территории Кремля. Здесь тоже было пусто и практически безлюдно, лишь изредка мелькали влали какие-то неясные силуэты. Товарищ Ежов шёл чуть впереди Володи, как бы указывая ему путь. Вдруг морозную тишину ночи разорвали погребальные звуки курантов, провожающих таким образом в последний путь еще один скончавшийся час бессмысленного бытия. От неожиданности Сивцов вздрогнул, от чего движение его ног раскоординировалось и он едва не упал на задницу, правда выписав немыслимые пируэты, все же сумел сохранить равновесие.
-Рано сцать начал, эквилибрист, погодь
ещё,-иронично бросил Николай Иванович Сивцову даже не обернувшись.
*Блядь, у него что, глаза на затылке?*-удивленно подумал лейтенант, поспешая за железным наркомом, уверенно идущим по скользкой дорожке, обсаженной с обеих сторон пушистыми елями с голубоватым отливом. На одной из них сидела нахохлившаяся крупная ворона, напоминающая недорезанного буржуя с агитплакотов Маяковского. Николай Иванович приостановился и заметив птицу, нагнулся, споро слепил из мягкого снега небольшой шарик и запустил им в сего представителя отряда пернатых. Ворона, получив в туловище слепком самого распространенного вещества в природе в одном из своих агрегатных состояний, недовольно каркнула и, широко взмахнув крылами, воспарила вверх, описала пару окружностей вокруг Спасской башни и уселась на тускло мерцающую рубиновую звезду, снова каркнула теперь уже нагло, как бы говоря товарищу генеральному комиссару:*А вот счас ты меня уже хэ достанешь!*
Товарищ Ежов строго погрозил ей пальцем и двинулся дальше. Володя последовал за ним.
Они похрустели по извилистым дорожкам еще несколько минут, показавшихся Володе бесконечностью, и очутились возле неприметной двери. Товарищ Ежов уверенно открыл её и, предварительно сделав Сивцову приглашающий знак рукой-мол, хуле стоишь, заходи, проскользнул вовнутрь. Прямо перед ними распологался лифт, возле которого по обе стороны, застыли два караульных, вооружённых винтовками с примкнутыми к ним штыками. Лица их были суровы, сосредоточены, а из-под насупленных бровей холодным голубым блеском отсвечивали глаза-буравчики. Наверняка хорошо зная наркома, караульные всеже какими-то едва уловимыми движениями плеч, рук и туловища, заставили того приостановиться. Николай Иванович, недовольно фыркнув, споро извлек из внутреннего кармана своего роскошного кожанного плаща некую бумагу, как успел заметить Сивцов, испещренную вдоль и поперек, невообразимым количеством разномастных печатей и размашистых подписей, развернул её перед носами кремлевских церберов.
-Проходите, товарищ нарком,-негромко сказал один из них, отступив чуть в сторону, освобождая проход к лифту, щелкнул каблуками и отдал честь.
Когда нарком и наш герой очутились в кабине плавно воспарившего лифта, Николай Иванович ободряюще похлопал Володю по плечу:
-Ты, Сивцов, главное не сцы и не менжуйся перед товарищем Сталиным. Что спросит-отвечай четко, по существу, самую суть, без словесной бодяги. Понял, бля?
-Так точно, товарищ нарком! Понял,-Володя даже попытался принять стойку смирно и, так же как давеча бравый караульный, по гусарски прищёлкнуть каблуками.
-Молодец,-одобрил Николай Иванович служебное рвение молодого опера, и еще раз похлопал его по плечу, правда уже как то так не совсем по-командирски, а более плавными, даже как бы поглаживающими, движениями. Конечно, по роду своей службы Володя был наслышан о сексуальных причудах железного наркома, но сидя в своем провинциальном городке все эти гомосексуальные забавы НКВДешной верхушки казались такими далекими, нереальными и абсолютно не касающимися текущей жизни, что как то не ебли ни Сивцова, ни его коллег по Управлению. Однако сейчас Володю реально бросило в дрожь, в висках застучали маленькими молоточками злые пульсики, а в животе сделалось как-то очень уж хуево и пусто, особенно когда ему удалось различить в неярком свете десятисвечевой лампочки глаза Ежова, подернутые маслянистой похотливой поволокой:«Блядь, а вдруг целоваться полезет или там за яйца трогать? И хуле делать?» Даже своим недалёким оперским разумом Володя прекрасно понимал, что откажи он Николаю Ивановичу, возжелай тот с какого хуя, младых лейтенантских прелестей, и сотрет он его в такую мельчайшую лагерную пыль, что, блядь, ни один долбанный умник из самой Академии наук СССР не разглядит её в свой самый лучший микроскоп. А с другой стороны, Володино нутро яростно восставало супротив такой противоестественной связи и посему, в результате острого антагонистического конфликта между лейтенантским рацио и либидо, последствия мог ли бы быть самыми непредсказуемыми. Но тут, к вящей радости Сивцова, покрывшегося даже легкой испариной, лифт остановился, сделав несколько деликатных колебательных движений вверх-вниз и мелодично дзынкнул, возвещая прибытие в нужную точку пространства...
И снова лабиринты коридоров, часовые, какие-то холеные люди с объемными кожанными папками, жмущиеся к стенкам при виде фигуры железного наркома, отправившего на тот свет не один десяток их братии. Наконец они достигли конечной цели своего путешествия, являвшую приемную товарища Сталина. Их встретил коренастый, полотно сбитый и обритый почти наголо товарищ Поскрёбышев, личный секретарь вождя и отца всех народов. Он был немногословен:
-Проходите, товарищи, товарищ Сталин ждёт Вас.
Иосиф Виссарионович стоял возле большого окна, почти полностью задёрнутого массивной шторой и, сквозь маленькую щелку, как в замочную скважину, пристально вглядывался куда-то вдаль, поверх зубчатых кремлевских стен, поверх спящей после напряжённой трудовой вахты Москвы. Что же видел он там за тонкой призрачной линией, где земная твердь соприкасалась с небесным эфиром. Новые ли города, празднично расцвеченные электрической иллюминацией, заводы-гиганты, фабрики? А может видел он своим орлиным взором как притаившиеся враги уже точат ножи на наше первое в мире социалистическое отечество, как готовятся к войне оголтелые стаи империалистических хищников? При этом голова его была окутана плотным облачком душистого табачного дыма, извергаемого из изящной вересковой трубки английской работы. Он пока стоял к ним спиной, не обернувшись на звуки, произведённые входящими. *Бля,-с восторгом подумал Володя, охуевающий с каждой секундой все больше и больше при виде кумира миллионов трудящихся всех стран и континентов,-я вижу живого Сталина!!!* От нахлынувших чувств ему вдруг захотелось упасть перед Иосифом Виссарионовичем на колени и, смачно облизывая хорошо начищенную поверхность сапог вождя, со слезами радости на глазах, благодарить и благодарить за свое счастливое детство, за мирный труд колхозных пашен, за пятилетку в четыре года, за коллективизацию и за индустриализацию, за ДнепроГЭС и Магнитку, за отдельную комнату в коммунальной квартире и за спецпаек в буфете Управления. Володя начал уже было готовиться к принятию положения ниц, когда Сталин оторвал свой мудрый взгляд от окна и, тыкая куда-то в мерцающую темноту декабрьской ночи, глухо и негромко произнес:
-Вароны савсэм ахуели, срут прама на головы нашых баевых таварыщей, которые нэ скланяли их дажэ пиред пулями всякай там билагвардейскай сволочы. Буденый с Варашылавым жалавалысь вчира, засраные папахи паказывали.Таварыщ Паскробышев, распарадытесь навесты должный парадак и уничтожыть пад корень распаясавшыхся пернатых врэдителей. А ви таварыщы прахадыте, прысажывайтэсь. Я вас давно жду...
Иосиф Виссарионович широким гостеприимным жестом кавказского человека указал посетителям на два свободных стула напротив своего стола. Они, стараясь не производить лишнего шума, благоговейно присели. Не смотря на напутствие наркома в лифте, подкреплённое отнюдь не товарищескими похлопываниями, Володя вновь замандражировал, продолжая мелко конвульсировать под панцирем своей форменной гимнастерки, слегка потел, отчего пространство вокруг него было заполнено острым запахом адреналина. Николай Иванович, расположившийся в непосредственной близи от коллеги по внутренним органам, недовольно морщил носик и строил Сивцову угрожающие гримаски, мол заебал вонять перед вождем прогрессивного человечества. Сии физиогномические сигналы не остались не замеченными Иосифом Виссарионовичем, славившимся чутким и заботливым отношением к людям:
-Таварыщ Ежов, атстаньте ат литинанта, а то савсэм заваняит.
При этом Сталин благодушно усмехнулся в свои густые рыжеватые усы, и продолжил молча прохаживаться вдоль стола совещаний на противоположной стороне.
-Ну, таварыщ Сывцов,-через минутную паузу сказал Сталин, неожиданно резко остановившись и вперив желтоватые глаза в Володю,-дакладывайте, как абстаят дила на вверенам вам участке?
Володя вскочил, едва не опрокинув навзничь массивный стул, спасенный от окончательного падения вовремя подставленной рукой бдительного генерального коммиссара государственной безопасности, принял положенную по уставу стойку *смирно* и, срывающимся, уходящим иногда в высокие обертона, голосом, отрапортовал:
-Товарищ Сталин, всю троцкистско-бухаринскую банду вредителей выкорчевываем под самый корень согласно утвержденному плану со всей пролетарской ненанавистью и принципиальностью!
-Да?-как бы удивился Сталин, и еще раз ввинтился уже суровеющим взглядом прямо в оперские мозги,-а Ви в этом уверены?
Володя физически ощутил на себе всю тяжесть этих глаз, ощутил как тонкие невидимые щупальца, исходящие из черных бездонных зрачков вождя мирового пролетариата, проникают прямо ему под черепную коробку и запросто начинают копаться в самых его сокровенных мыслях, подспудных желаниях, выворачивая все наизнанку, вытаскивая на свет божий, словно опытный потрошитель, даже то, о чем сам Володя уже казалось бы и давным давно забыл, ну или по крайней мере, старался забыть, запихивая их в самые дальние закутки своего подсознания. Особенно воспоминания о том, как еще вначале карьеры, он, пользуясь своим служебным положением, склонил к половой связи дочку сельского попа, приготовленного к высылке в благодатный Колымский край. Однако благодаря умелым орально-вагинальным действиям поповны, Володя как то размяк, сблагодушничал, и оставил их семью в покое. И даже, допустив ослабление чекистской бдительности, отужинал с батюшкой под немерянное количество водочки и иных горячительных напитков.
-А поповен ебать — это ви называете пралетарской принцыпиальность, да?-чуть повышая голос, поинтересовался товарищ Сталин.
Теперь настала очередь трястись, потеть и конвульсировать товарища Ежова ибо данный вопрос, с полным основанием могущий быть отнесённым к разряду риторических, застал железного наркома в расплох. Он как-то резко дернулся и, обернувшись к покрывающемуся мраморной белизной Сивцову, сказал:
-Бля, не ожидал от тебя товарищ Сивцов такой подлянки, не ожидал.
От этих слов внутри Володи стали происходить странные метаморфозы: все его внутренние органы, сосудики, каппиляры и прочая хрень, отвечающая за жизнедеятельность организма, стали съеживаться, скручиваться в замысловатые жгуты, и даже замедлять свои трепыхания под воздействием мощной порции норадреналина, выделяющегося как доказал сие канадец Селье под влиянием дистрессирующих факторов внешней среды. А более дистрессирующих факторов, чем слова товарища Сталина и его верного наркома не придумаешь. В абсолютно пустом и гулком сознании товарища лейтенанта вяло прошуршала невесть откуда взявшаяся мыслишка:*Вот и доебался фраер.Всё, пиздец*
Пока Сивцов стремительно погружался в состояние анабиоза, товарищ Ежов, напротив принялся развивать бурную активность дабы хоть как-то попытаться загладить свою оплошность перед вождем мирового пролетариата, невозмутимо наблюдавшим за реакцией опростоволосившегося опера.
-Товарищ Сталин,-нарочито громко и пафосно возвестил Николай Иванович,-разрешите я эту, суку, эту мерзкую блядь, прокравшуюся в наши чекистсткие ряды, собственноручно кончу, прям здесь в расход и пущу!
Произнося эту пламенную речь, изящная маленькая ручка наркома ловким движением извлекла из кабуры вороненый пистолет, как бы демонстрируя всю серьезность намерений наркома.
Иосиф Виссарионович поморщился:
-Ай, таварыщ Ежов, толька кавер мне евоными мозгами засрете, а кавер та харошый, пэрсидский. Да и расстрэлять ми таварыща литинанта фсэгда успеем, не так ли?