Александр Потоцкий : Мертвые буквы. Глава 5. Оживающий организм (начало).

12 дней лежал под капельницей. Помогло. Смерть ушла от меня достаточно далеко. Теперь можно преспокойно проанализировать несколько увлекательных событий моей короткой жизни. Что в ней было увлекательного. Да ничего особенного. Сначала — пьяное веселье, потом пьяный бред. Приобретенный маниакально депрессивный синдром, весенние обострения, наркологички, дурки, больнички. Нездоровая влюбленность в имя Наталья. Ничего логичного. Ничего толкового. Но я не расстраиваюсь. Один мой знакомый сказал что хотел бы все это пережить. А я бы не повторить еще раз. Но все же рад что все закончилось. Значит так должно было случиться.

Саша переехал в 25-й квадрат когда ему было семь. Он вспомнил как первый раз засыпал в новой еще не отремонтированной квартире. Помнил желтые в голубую полоску обои на потолке и стенах, вздутый линолеум похожего цвета на неровном полу, двухэтажную кровать, свою верхнюю полку; купленного мамой рыжего щенка английского кокер спаниэля, это маленькое ушастое чудо.

Ему нравилось ходить в школу. Учиться. Узнавать новое. Открывать для себя в книгах америку, потом узнавать, что это не разу не Америка, а Индия и смеятся над своей глупостью. Особенно в младшей школе нравились ему уроки чтения. Он зачастую плакал над рассказами которые читала классу учительница, Людмила Игнатьевна. Учителя отзывались о нем как о способном мальчике, однако сильно избалованном.

Школа находилось далеко от дома, что позволяло ему иметь достаточно широкий круг знакомых для своих лет. Помимо учебы ему нравился спорт,
и он им достаточно много и активно занимался. После учебы ходил на секцию тейквандо, а вечерами, свободными от тренировок в зале, гонял с ребятами в футбол на площадке возле дома.

Не смотря на все усилия спорт в чистом его виде, давался мальчику с большим трудом. Его никогда не пускали на соревнования. Ему было до боли обидно. Он был одним из немногих ребят садишимся на продольный шпагат. Тренер говорил — кроме растяжки у тебя ничего нет. Может быть так и было. Но Саше было неприятно слышать эти слова, потому что он старался. Скорее всего именно эта неприязнь к корейскому тренеру и развила в нем комплексы, впоследствие вылившимися в ненависть ко всему сущему. Свою правоту он доказывал в драках. А драться ему приходилось часто — одно поле боя — двор, другое — школа. Первый раз он ударил по лицу имменно в 7 лет. Он хорошо помнил своё первое, точное попадание в цель, не в глаз а в бровь. Помнил слезы противника, тонкую струйку крови. Он был счастлив. Случилось это в деревне. Соседский мальчишка, его соперник, был старше его года на полтора, и в силу возрастного преимущества часто над ним подшучивал, один раз даже хотел поставить его на колени под дулом пневматического пистолета, заряженного железными, крошечными пульками. У соседа ничего не вышло, однако он продолжал свои издевательства. И тогда Саша первый раз ударил по лицу. Издевательства прекратились, а у Саши появилось чувство безнаказонности, свободы. Чувство превосходства силы над разумом. Но тогда он, конечно, этого не понимал.