gogasam : На берегах Эгегейского моря

Эпиграф:
- А как это, нечеловеческим голосом, бабушка?
- Ну, как… Э-ге-гей, бля!

На берегах Эгейского моря умирал евро. Его не оживлял прохладный весенний ветерок, дующий с юга, его уже не волновали могучие атлантические циклоны. Древняя земля Эллады, щедро политая кровью могучих античных героев, оказалась губительна для него. Он умирал. Врачи давали ему два, от силы три года, но, сообщая об этом родным и близким, они только приближали его кончину.

Юный возраст больного еще давал какую-то надежду на благополучный исход – все-таки молодость, верили оптимисты, должна победить тяжкий недуг. Но, казалось, под глазами у евро уже легли синие тени смерти. Специалисты уже искали ему замену, любящие его стояли в очередях в обменных пунктах.

В это же самое время в трехкомнатной квартире в Свиблово умирал Арам Ашотович Степанов. Он лежал в проходной комнате, заставленной советскими артефактами и увешанной ободранными кошками коврами. Райские птицы и леопарды, фонтаны и цветы, обольстительные танцовщицы притонов Бомбея и кровожадные террористы Пенджаба окружали Арама Ашотовича. Искусно вышитые заморскими мастерами они оживали по ночам, скрашивая его последние часы. А днем ему улыбались люди, имена которых он давно забыл.

Заслуженный деятель московского коммунального хозяйства, автор высоко оцененной специалистами книги «Особенности ремонта открытых коммуникаций при предельно низких температурах», Арам Ашотович, в отличие от евро не имел никаких шансов выжить в этом жестоком мире. Он умирал от старости. Даже стойкий кавказский ген, ген долгожительства, пасовал перед неминуемым распадом его организма.

Однажды, проснувшись утром, Арам Ашотович почувствовал себя вполне сносно. Ему показалось, что старость и болезни оставили его. Оставили навсегда. Он поднял руку и не увидел сморщенной, белой, как бумага, кожи, покрытой синими и красными тонкими прожилками – ручейками старческой крови. Вместо этого он увидел могучую волосатую, загорелую, мозолистую руку, сжимающую рулевое весло купеческой триеры. Его корабль приближался к скалистому острову. У берега качались лодки, морская пена шипела на скалах и на песке. Выправив корабль, Арам Ашотович повел его в небольшую гавань за мысом.

После ужина в дом Арама Ашотовича вошел храмовый служка.

- Мой господин просил вас к себе, мой господин, — сказал он.

- Мой господин, я всегда к услугам вашего господина, — сказал Арам Ашотович. Так было положено начало развития феодальных отношений в Европе, при которых сеньор всегда мог пользоваться услугами вассалов своих вассалов. Потом, когда Европа запуталась в этой сложной иерархии, появился Мартин Лютер, предложивший, в частности, церковную реформу, позволившую светским властям сохранить лицо и власть, свалив всю вину на попов. Когда крестьяне просекли, что их опять обманули, и началась крестьянская война.

- Я че-то не понял, — воскликнул один из крестьян и взялся за вилы. Другие последовали за ним. Но до этого было еще пятнадцать веков.

Жрец ждал Арама Ашотовича у алтаря.

- Сын мой, — сказал он, — твой путь будет долгим. Завтра ты покинешь наш остров и уже никогда не вернешься сюда. Но это еще не все. Пройдут века, пройдут тысячелетия и в час твоей смерти умрет и надежда всей Европы. Греция станет причиной крушения этой надежды. Ты умрешь тихо, только близкие и коллеги-коммунальщики придут на твои похороны. А похороны надежды… О, на этот счет будет сказано немало. Все будут плевать в греков, гнать их и портить их товары. Даже оливки, даже наши оливки…

Жрец замолчал, понимая, что и так уже сказал слишком много. Арам Ашотович вздохнул и умер. А где-то на востоке нищий художник нарисовал новую купюру, на которой над заснеженным Араратом сиял зеленый полумесяц. На купюре достоинством поменьше Ной выпускал голубя, стремящегося к той же вершине, озаренной изумрудным сиянием полумесяца. На земле зарождалась новая эпоха.