lblz : Вкс йблк

Первое моё воспоминание – я подползаю к двери, на большой кровати в светлой комнате сидит мой ныне покойный дед. Он улыбается мне, я встаю. Подхожу к нему. Большими сухими руками он берёт меня под мышки, сажает к себе на колени. Из его рта слышится сладко-кислый запах. Так пахнет водка и усталость. Никто, наверное, и не догадался бы, просто я сижу рядом. А так близко сидеть можно только мне. Дед улыбается, а я жду, зная, что дед меня не подведёт. Он протягивает большой кулак, покрытый волосами. Меня ждёт сюрприз. Дедушка что-то спрашивает у меня, я терпеливо – мне тогда так казалось, — что-то ему отвечаю. Дед смеётся. Мои маленькие пальчики нетерпеливо сжимают его большой – просто громадный! – кулак. Дед разжимает неторопливо пальцы, а там – с десяток ярких деталей от каких-то приборов. «Резисторы», — заговорщически говорит, улыбаясь, дед. Я целую его и убегаю. Вот оно счастье! Горстка ненужных деталей с завода, где работает мой большой дедушка. Время – лицо на воде.
Второе воспоминание постоянно путается с первым. Будто они постоянно соревнуются за какой-то приз, который достанется только одному. Зима. Мне тяжело двигаться, потому что на мне много верхней одежды. Я во дворе частного дома. Дом красивый, ярко-красный. Мне совсем не холодно и во рту вкус яблок. Темнеет, от чего снег становится иссиня-чёрным. Рядом проходит женщина, она мне знакома, но я не узнаю её. «Как Вас зовут», — спрашиваю я, и стыд разливается по телу горячими волнами. Потому что это моя прабабушка. И я до сих пор не знаю, почему я спросил её имя. Время — мираж в саду.
Я знаю, что проживу хорошую жизнь. Однажды, когда я буду стариком, и у меня будут дети, а у них будут свои дети, я лягу спать в своем большом ярко-красном доме. В свою большую и мягкую кровать. Поцелую уже немолодую, но всегда добрую жену. Она поцелует меня. Она быстро заснёт, а я буду смотреть в потолок, дожидаясь, пока её тихое и ровное дыхание унесёт и меня в мир грёз. Эта ночь будет такой же хорошей, как и десятки тысяч других ночей. Но будет этой ночью и что-то особенное. Что-то волнительное. Необычное. И даже сказочное. Все уснут в своих тёплых и мягких постелях, чтобы утром проснуться для нового дня. Но не я. Ведь ночью я открою глаза, сквозь жалюзи уже пробьются первые зачатки того самого синего цвета, который так часто мелькает в моей памяти. Мгновение, резкая боль и смерть. Пришло время идти дальше. Время – горная река.
Ты закрываешь глаза.
Режиссёр показывает тебе ускоренную съемку какого-то фильма. Тебе смешно, потому что всегда забавно смотреть, как люди ходят задом-наперёд, как еда вываливается изо рта в ложку, как дети заползают назад в женщин, как тебе дают деньги за цветы, которые ты отбираешь у своей девушки, а она при этом ещё и радуется. Занятно и то, как мёртвые воскресают: вот его кожа под носом светлеет, толпа родных и близких с трудом втягивает в глаза слёзы, целует вновь ожившего и радуется вместе с ним. Всегда забавно смотреть, как из пыли и грязи строятся дома. Как старик становится мальчиком. Как проходит его артрит, вены сдуваются, кожа разглаживается, молодеет, и вот он уже бежит по зеленому полю, притягивая к ноге бело-черный мяч. Это всегда забавно. Но вот ты понимаешь: это всё не фильм. Время – это ленты негативной плёнки, которые вы так никогда и не напечатаете.
Какие-то сцены Режиссёр показывает отдельно. Вот ты идешь из школы. Ты уже достаточно взрослый, чтобы ходить в школу одному, и тебя никто не должен встречать. Третий класс, ты уже можешь пойти не той привычной и надоевшей тебе дорогой домой. Мир растёт вместе с тобой. Ты идёшь иначе, не так, как обычно. В кармане звенит мелочь. Семь рублей. Это целая жвачка, или еще одна ручка с золотым наполнителем. Ведь ты так любишь рисовать. Особенно золотыми ручками. И мечтаешь пойти в художественную школу, хотя почему-то знаешь, что никогда туда не попадёшь. Ты растёшь, а вместе с тобой растёт и мир. И вот ты радуешься, несмотря на пасмурную погоду. Подходишь к двери дома. Но опускаешь руку в карман, а там они – весёлые звенящие кругляши. Ручка золотая у тебя ещё новая, а вот жвачку, которую запрещает жевать мама (будут проблемы с зубами, а стоматологи тебе никогда особо не нравились) очень хочется. Вальяжно поворачиваешь назад. Идёшь к магазину. Покупаешь жвачку. Идёшь домой со вкусом тутти-фрутти. «По солнечной стороне улицы». Жизнь удалась. Открываешь дверь, видишь своего Крёстного. Он чем-то сильно опечален. Но не беда! Ведь ты поделишься с ним своей чудесной жвачкой! Ведь так, правда?
Ты врываешься в дом, бежишь в дальнюю комнату. В комнате много людей. И все стоят. Почти все. Прабабушка лежит. И ты вдруг понимаешь, что жвачки на всех у тебя не хватит. Ты бросаешься к прабабушке, вырвавшись из чьих-то сильных рук. Не веришь, что она, всегда теплая и добрая, теперь холодна. Ты плачешь, а она смотрит фильм, где всё наоборот. Ты кричишь, тебя уводят большие и сильные руки. Тётя Надя. Великой воли человек. Всегда бодрая и полная жизни, несмотря на свою страшную и беспощадную болезнь, которая с каждой секундой её убивает. Всегда сильная и властная. Гора, а не женщина. Но даже её глаза блестят, а тушь растеклась. Она запирает за собой дверь в ванную и успокаивает тебя. А ты уже и думать забыл о своей вкусной жвачке, может, надо было угостить тётю Надю? Ей бы стало легче. Но теперь и ей Режиссёр показал её личный фильм. Время – самый благодарный зритель.
Ты понимаешь, что фильм подходит к концу, скоро должны пойти титры… ползёшь к двери, открываешь её. А на кровати сидит дедушка. Живой и усатый. Улыбается тебе.
Вспышка.
Синий снег. Вкус яблок во рту. Твои движения скованные. Ты протягиваешь руку, затем вторую. И вдруг понимаешь: фильм кончился. Теперь всё по-настоящему.
И ты ничего не можешь вспомнить, а где-то маленькая солёная слеза стекает по морщинистой щеке старика. И этот старик — ты. Закрываешь глаза и…
«А как Вас зовут?»…