castingbyme : Сестра милосердия

Сестра милосердия.

Отзывчивость – одна из отличительных черт моего характера. Характер у меня вообще-то – не сахар, но помочь всегда готова, постоять за правое дело – хлебом не корми. Правда, как-то всё больше получается, как в известной поговорке – помогаю с почти гарантированным результатом перебраться из огня да в полымя. При этом полна самых добрых намерений. Друзья – но не все – знают об этом, и почти уже перестали обращаться ко мне за помощью, что меня, конечно, очень печалит.

Мне даже кажется, что кто-то нарочно всё устраивает так, чтобы у меня ничего не получилось. Этот кто-то давно сопровождает меня, я даже дала ему имя – Василий. Когда я пытаюсь попросить у него совета, он тянет резину, взвешивает все за и против, а потом шепчет: успех – пятьдесят на пятьдесят. Бабушка надвое сказала – то ли выйдет, то ли – нет… Озарение пришло, как всегда, очень неожиданно. Василия надо, как дельфийского Оракула, привести в нужное состояние ядовитыми парами. Тогда он выдаст удобоваримое решение.

Как раз появился случай проверить мои предположения на деле. Дочь подруги Ирочка в очередной раз грохнулась на улице, да так, что прохожие вызвали скорую и она оказалась надолго в больнице под наблюдением врачей. Ирочка страдает с пубертатного возраста эпилепсией, приступы случаются редко, поскольку она принимает лекарства, влияющие на активность клеток мозга. При правильной дозировке приступов можно избежать. Ирочке двадцать один год, но, несмотря на это, она умудряется иногда забыть принять препарат, и тогда шмякается где попало. Сначала с ней мучилась мама, а теперь – муж. Ирочке удалось, несмотря на болезнь, закончить техникум гостиничного хозяйства, но почему- ей не удавалось найти работу по специальности. Бюро по трудоустройству, намаявшись с Ирочкой, предложило ей пройти курсы медсестёр по уходу за больными и престарелыми, и вот уже два месяца Ирка бегает от одного парализованного старика к другому, помогает им подмыться и причесаться и закупает продукты, слушает истории их долгой жизни и читает им книжки.

Подруга позвонила, когда я отсиживалась на каникулах и от нечего делать писала статью в университетский сборник. Она плакала в трубку, всхлипывала и рассказывала с воющими интонациями об очередном приземлении Ирочки в подземном переходе. Глаза заплыли, губу зашили, нос и щёки – одна сплошная выпуклость… Что делать?
- Подожди, не реви. Ирка в больнице?
- Да, мы уже были у неё, а Ник и сейчас с ней там. Но дело не в этом.
- А в чём?
- А в том, что выгонят её теперь и с этой работы. У неё – участок, там надо стариков обслуживать, а у неё только ещё испытательный срок!
- Ну, пусть выгонят, здоровье дороже!
- Ты что, она и так уже потеряла веру в себя, а тут – такой шанс! И работа нравится, и старики довольны, подарки ей делают, ждут, когда она придёт, она прямо духом воспряла!
- Кать, подожди, может, я могу чем помочь? (Вот оно, началось!)
- Чем ты помочь можешь?
- Могу за Ирку к старикам поездить, всё равно дома сижу.
- Правда? А как мы это оформим?
- Да никак. Никому и говорить не будем. А старикам я скажу, что я Ирочку подменяю, потерпят пару дней.
- Ой, Анька, как ты меня выручишь! (Катерина ещё не знает про мои скрытые способности)
- Скинь мне по почте явки и расписание, только быстро!
- Да, конечно, если что неясно будет, звони мне в любое время! Спасибо тебе огромное!
- Кать, да ладно, что за ерунда, пока!

Напоив в жопу Василия, я стала вопрошать его. Причём для острастки припёрла к стенке, поскольку стоять прямо он уже не мог. – Василий! Ты мне друг? А раз друг, отвечай как на духу – где подъёб в этой истории? Вася нечленраздельно промямлил: восемьдесят на двадцать. Как я его ни трясла, он не мог мне сообщить – восемьдесят – успех или неуспех? Двадцать – процент провала? Оракул, что б ты сдох!

На другой день я поехала по первому адресу. Здесь надо было завезти консервные банки с собачьим кормом и письменными принадлежностями одному из Иркиных клиентов. Закупив 10 банок «Педигри», коробку шариковых ручек и три блокнота с пружинками, я поднялась на лифте на десятый этаж где-то у чёрта на куличках и позвонила. Из-под двери мне просунули бумажный конверт и попросили оставить пакет на коврике. Сделав, как велено, я вызвала лифт, отправила его вниз, а сама притаилась за шахтой лифта. Протрезвевший Василий толкал меня в бок локтем и истерично орал – сваливай отсюда, сука! Последней подруги лишишься! Дав ему под дых, я прошептала: не мешай!

Дверь медленно, толчками, отворилась и я увидела заросшее волосами до штанов голое мужское тело, сидящее в инвалидном кресле. Ног у тела не наблюдалось, точнее, наблюдалось их отсутствие. Тело оглянулось по сторонам, скрипя колёсами, что-то пробормотало, подцепило пакет и так же толчками въехало внутрь квартиры. Выкурив сигарету, я пошарила в сумочке и нашла конверт, в котором была бумажка в 10 евро. Потратила я вдвое больше. Интересно, а где сдача? Кино Мимино!

Захват квартиры я осуществляла профессионально. В сумочке у меня всегда на всякий случай лежит выморщенный у знакомого мента металлический, красивого мочалочного цвета «пинк», стержень с паралитическим газом. За три года владения этим предметом, рассчитанным ровно на пять впрыскиваний, мне ни разу не пришлось им воспользоваться. Мент говорил, что срок годности, то есть гаранития сохраниения функций, — два года. Но, кто не рискует… Василий пытался что-то вякать, но на меня снизошёл боевой дух предков. Свистать всех наверх, сказала я себе и позвонила в нехорошую квартиру.

Окончание следует.