Dlac : Жги, кучерявая. Посвящаяю тИбе.

…В три часа ночи их маленькая чёрная машина была зажата в тиски гелендвагенами и эсклейдами. Встряв в пробку на Новодевечьей набережной, четыре глаза рассматривали сквозь лобовое стекло вход в одно из элитных заведений столицы.
— Смотри, они прям как с картинки все…. Все такие глянцевые… — с нескрываемым восторгом проговорила обладательница зелёных глаз.
— Ага, — вторила другая, с интересом глядя на эту элитную публику. – Ты думаешь, они счастливы?
— Не знаю, а ты?
— Я думаю нет… Они как бабочки- однодневки…Перманентны…Только на сейчас. На ночь. На тот период пока в них нуждаются. О них быстро забывают и часто даже имени не помнят… А я счастлива… У меня есть семья, друзья, искренность в отношениях и поступках – это важнее. Согласна?
— Полностью! – вдавив педаль и лавируя между роскошными авто, выкрикнула одна из подруг, сопровождая свои манёвры криками «Йехоооооо».


… Все живут с мечтой. Она должна быть у каждого человека. И у маленькой шатенки восьми лет уже была мечта. Она жила в небольшом городе под названием Рязань и не выделялась среди своих сверстников. Ничем. Кроме мечты. Не то чтобы мечта была только у неё, или уехать в Москву желала только она… Нет. Просто у неё была своя мечта. И своя Москва. Она была в огнях, яркая, благоволила всем, кто хотел бы добиться большего и подняться выше. Добрая такая, как ласковая девушка – подружка – приглашающая в гости и уже ждущая её. У зеленоглазой не было наполеоновских планов по захвату и завоеванию столицы. Просто хотела жить в этом городе, ходить по его улицам, и смотреть на его вечно мутное небо… Но всё случилось не так… Закончив колледж, выйдя замуж, родив сына – мечта так и оставалась мечтой. А может мечта она, для того чтобы не сбываться? Пара лет в забвении и всего один щелчок для того, чтобы бросить всё забрать ребёнка послать всех и всё в зад и быть уже на полпути к ней. К подруге… К той о которой думала, мечтала.


… 87 — ой год… Ещё СССР. Ещё пионеры и светлое будущее. Первый городской роддом Коврова услышал неуверенное «агу» новорождённой в Рождество Богородицы. С тех пор она всегда была её Ангелом Хранителем. Везде. Всегда. Тогда, когда та в пять лет разбила голову о бетонную стену, когда утонула в озере, когда получила первую медаль, когда в первый раз влюбилась, когда покрасила волосы в рыжий, когда хоронила мать… Всегда. Везде. Он был с ней и оберегал её. И в решении уехать в столицу, поддержал её только Ангел Хранитель. Т.е. – НИКТО. Но этого щелчка в полнее хватило, чтобы послать всех и всё в зад и быть уже на полпути к ней. К мечте. К Москве.


… Через тернии к звёздам. Именно так всегда в жизни происходит. Чтобы раскопать редкую породу камня, для начала надо выгрести лопатой кучу земли и дерьма. Если использовать слово «дерьмо» как образ – то можно сказать, что любимый город детства, самый родной, близкий – был набит до крышки именно этим образом. Дерьмо было во всём: в работе, в учёбе, в знакомствах, в магазинах… Прежде чем попасть на нормальную должность надо прохавать ЕГО («дерьмо», далее везде): попасть в хороший университет, устроится в общагу или снять жильё, познакомиться с нормальными людьми (и в последствии назвать своими друзьями) и в целом чтобы начать нормально жить Здесь – надо было ЕГО прохавать.


…. — Какая шалава опять не помыла за собой посуду? – раздалось на весь коридор восьмого этажа женского общежития педагогического ВУЗа.
Её громкого голоса не то чтобы боялись, но опасались. Завидев рыжую шевелюру в другом конце коридора, никто не рисковал к ней приближаться, даже если за ним не водилось «косяков». Ей было 17 лет, но порядки армейского типа она умела устанавливать – было бы желание.
— Не знаешь чья посуда? – спросила она стоящую у плиты зеленоглазую, которая была порядком её старше и абсолютно незнакома.
— Честно говоря, нет. Она с утра раннего занимает все три раковины…
— А ты давно тут? Я тебя не видела раньше, а познакомиться мы должны были ещё при вселении, если ты студентка.
— Я не студентка. Теперь я здесь работаю. А кто ты такая чтобы с тобой знакомиться? – отсутствующим тоном, но, весьма задев самолюбие рыжей, сказала та и повернулась к ней лицом.
— Я тот человек, который среди этой рассады блядства и разврата пытается навести порядок. Староста общежития, одним словом. Будем знакомы, – протянув руку и искренне улыбнувшись, рыжая поняла, что уже готова поклясться в вечной дружбе с той, что стояла напротив.


… Еле сползая с кровати за холодным стаканом воды, она уже считала минуты до того момента, когда начнутся схватки. Весив 82 килограмма при росте 152 сантиметра она напоминала кого угодно, только не девушку двадцати лет. Телефонный звонок:
— Ну как ты? Тебе что – нибудь нужно? Я тут нашла манеж, и вещички на первое время уже везу – выпалив, практически весь текст одним словом, верещала трубка.
— Нужно. Тишины и покоя… И родить скорее, ходить не могу уже, — сказала в слух а про себя подумала «холодного пива». Сама даже не поняла почему. Спиртное для неё было под запретом, и в жизни его не пробовала – спортсменка потому что.
— Отдыхай. Скоро буду, – и отключилась.
Подойдя к холодильнику и открыв его (о Боги!!!)увидела бутылочку ледяного пива. «Хорошо же жить в общаге» — пронеслось в голове, а руки тем временем уже схватили стеклянный флакон с противно-пузырящейся жидкостью внутри. Залпом из горла с булькающими звуками, она его осушила и с довольным видом отправила, пустую, но всё ещё холодную бутылку в мусорное ведро.
— Ой! Что это? – в голос, сама у себя спрашивая в испуге и хватаясь за живот. Вот оно. Скоро начнётся великое таинство деторождения. Стук в дверь. Стук в животе. Входит зеленоглазая и, понимая обстановку, хватает стоящую у входа приготовленную сумку:
— Едем!



…- Ты понимаешь что это предел? Дальше уже некуда! Всё! Потолок! Крышка! Жалко, что не гроба! Да что же это, а??? Шесть лет! Шесть лет! Куда? Зачем? Он мне всю душу вывернул!!! – И далее по тексту при «комплексе обиженной женщины», начиная с «не в том роддоме я родилась».
— Нормально всё будет. Нас ебут, а мы крепчаем. Ну девочка моя, так часто бывает. Давай ему спасибо скажем, за сына твоего, за шесть лет жизни – пусть и не всегда счастливой.
Рыжая умела успокаивать, слушать и говорить. Её близкий человек переживал, она переживала вместе с ним. Её близкий человек плакал, она плакала вместе с ним. И вот сейчас её зеленоглазая билась в истерике от отчаяния, а она взывала к её самолюбию.
Вытирая красные глаза, и готовая к новому жизненному этапу шатенка встала со стула и собрала бывшему мужу вещи. Теперь их двое: она и сын. Да тяжело! Да погано! А кто говорил, что будет иначе? Но зачем ей балласт? Скинув его однажды, ей не составляло труда скинуть его вновь. А дальше… Дальше было легче. Новая работа. Новые знакомства. Отдельное жильё и автомобиль. Ребёнок — умница, постоянно радующий маму.
***Ты просто ЖИТЬ не перестала,
А перестала ПРОСТО жить,
Тебя ТА жизнь совсем достала
Ты хочешь с полна счастье пить!
Только так и никак не по другому. Подстригая волосы, зеленоглазая расставалась с той жизнью, в которой она каждый раз упиралась в тупик. Красив ногти в яркий цвет, она «по-женски» бросала вызов всему, что пыталось ей помешать. Растворяясь в поцелуе, она больше НИКОГДА не строила планов. И у неё опять появилась мечта…


… Деревянная скамейка была очень неудобной. А может рыжая слишком волновалась, а со скамейкой всё было в порядке? Неважно! Сидеть было не комфортно. «Не поворачивайся» — твердила она себе, боясь посмотреть вправо, где располагалась стеклянная будка, приглашающая в себя подсудимых. Потом сумбур. Ничего, не помня о чём кто говорил в мозгу отложилась цифра, длинною в жизнь. Шесть лет. Она прощалась с ним на шесть лет.
— Приезжай! Забери меня! Сделай что-нибудь! Я не могу! Я сейчас умру! – зеленоглазая на том конце провода уже ехала к ней.
Сев в машину они посмотрели друг другу в глаза. Мгновенно они прочитали в них столько слов, сколько никто из них никогда никому не говорил. Обнялись. И тела обоих содрогнулись. От всхлипов. От отчаяния. От НЕГО («дерьма»).


… — Мам, мам, ну мама… — кареглазый мальчуган стоял на середине поля, держа в руках мяч, — мам, выбирай или мы играем в волейбол, или идём купаться.
Условие прозвучало категорично, но два тела лежащих в купальниках продолжали молчать и смотреть на противоположный берег.
— Ну и природа здесь! – проговорила шепотом рыжая, боясь разбудить сына.
— Не говори, уезжать надо, а так не хочется. Сегодня девятое мая, самый великий праздник, да?
— Ага, если бы не он, не лежать нам с тобой сейчас здесь с детьми…
— Давай ночью по городу покатаемся? Давно хочу полюбоваться той красотой, которую имеем…
И снова наступила тишина, иногда разрываемая шумом играющей на ветру травы криками кареглазого мальчугана…