Валерий Морозов : STEPPNOY VOLK, ИЛИ КАПЛИ ДОЖДЯ

STEPPNOY VOLK,
ИЛИ КАПЛИ ДОЖДЯ

С неба медленно сочилась промозглая осенняя сырость, проникая повсюду, куда только могла достать своими холодными щупальцами, и заволакивая всё вокруг себя в свинцово-серую водяную сетку, которой, казалось, нет конца.
- Меня зовут Stepnoy volk!
- Как интересно! А почему латиницей?
- Э-э-э… Видишь ли… В общем, несмотря на то, что текст набран латиницей, транскрипция-то русская! Таким образом, спонтанно возникающий эффект дуализма восприятия неминуемо расщепляет сознание, определённым образом формируя мыслительный процесс и расфиксируя его в направлении двух потоков сознания, один из которых как бы дублирует другой, и, непременно вступая в противоречие друг с другом, они тем не менее способствуют более полному усвоению информации. Расширяют, так сказать, поле информационного восприятия.
- Во намудрил-то! А по-моему, ты просто хочешь казаться более интересным.
- Мне нет нужды казаться. Я и так достаточно интересен. И потом, казаться кем-то всё равно бессмысленно. Ты всё равно останешься лишь тем, кто ты есть.
- Но впечатление-то произведёшь?
- Очень кратковременное. И не на всех. Меня, например, невозможно обмануть. Я всегда вижу людей такими, каковы они есть, а не такими, какими они хотят показаться.
- Скажите, пожалуйста! Какие мы проницательные!
- Именно! Именно мы! “Мы” здесь — ключевое слово.
- Ну, хорошо, а зачем у рассказа второе название? Какие ещё капли дождя?
- Об этом чуть позже. Я там ещё один приём литературный применил. Называется “змея, кусающая себя за хвост”. В общем, я закольцевал рассказ. Теперь его можно читать бесконечно.
- Ты гонишь!!! Так не бывает!!! В жизни вообще нет ничего бесконечного!
- Ошибаешься. В жизни как раз нет ничего преходящего. Всё бесконечно.
- Ладно, давай к тебе, Stepnoy volk. Почему степной? Ты что, бывал хоть раз в степи?
- Нет, ни разу.
- Тогда почему волк?
- Ты, наверное, хотел спросить, почему степной?
- Нет, это как раз понятно. Именно потому, что ни разу не был в степи. Такое своеобразное вербальное обладание необладаемым. А вот почему, спрашивается, волк?
- Следуя твоей логике, именно потому, что в душе я — заяц!
- Очень может быть. Однако мне кажется, здесь что-то иное. Подавленное желание быть свободным, может быть? Ты как, хочешь быть свободным? Ощущаешь нестерпимое желание рвануть в лес, подальше от ограничений и запретов?
- Я думаю, в нашей стране каждый второй ощущает это желание. Может быть, даже каждый первый.
- А ты давно стал степным волком?
- О! Очень давно!
- Покажи мне, как давно ты им стал.
- Возьми мои руки. Видишь, сколько пальцев?
- Да, вижу. Ровно десять.
- Переплети их теперь со своими руками. Сколько пальцев стало теперь?
- По-прежнему десять! Удивительно!
- Ничего удивительного. Мы ведь единое целое… Так вот, если каждый палец — это столетие… Нет, если каждый палец — это тысячелетие… Нет, если каждый палец — это бесконечность! Так вот, загни три пальца. Загнул? Так вот, три бесконечности назад я уже был степным волком.
- А разве бесконечности можно считать?
- Конечно, можно! Считать можно практически всё. Деньги, например. Или женщин, с которыми был близок. И уж если мы считаем такие малости, как деньги и женщины, то не отказывать же нам в счёте её величеству бесконечности?
- А что мне делать с оставшимися семью пальцами?
- Можешь выкинуть их, они тебе больше не понадобятся. Я ведь уже показал тебе на пальцах три бесконечности. Э, э, постой, я же пошутил! Оставь эти семеро пальцев в покое.
- Так что мне с ними делать?
- Ну… Можешь пока осторожно поглаживать ими меня по щеке. Только аккуратней, я боюсь щекотки!
- А до степного волка какими волками ты был?
- Ну… Разными. Морским волком был, например.
- Морским? Как интересно! Море — это символ воды, да?
- Нет, море — это символ бесконечности. Когда стоишь на одном берегу, другого берега не видно. Поэтому море кажется бесконечным. Оно сливается с небом, замыкаясь в круг. Круг — это тоже символ бесконечности. Море — бесконечность. Несколько морей — несколько бесконечностей. А ты спрашиваешь, можно ли считать бесконечности?
- Я думал, символ бесконечности — опрокинутая восьмёрка.
- Опрокинутая восьмёрка — это всего лишь опрокинутая восьмёрка, если воспринимать её как опрокинутую восьмёрку. Если же воспринимать её как деформированный круг, то да, она — символ бесконечности.
- А другие символы бесконечности существуют?
- Ну… Существуют, наверное. Да конечно, существуют! Как не существовать? Их много, этих символов. Столь же много, сколь много самих бесконечностей.
- Расскажи ещё о каких-нибудь из них, из этих символов.
- Я же говорю, их много. Обо всех не расскажешь.
- Ну, хотя бы об одном.
- Об одном? Что ж, это можно.
- Я внимательно слушаю!
- Ещё бы! Куда бы ты делся! Так вот, ещё один символ бесконечности — это водяная капля.
- Капля?
- Ну да, капля.
- Простая маленькая капелька?
- Ну да.
- Прости мне мой наивный вопрос, но что же в ней бесконечного?
- В капле воды отражается весь окружающий её мир, а он бесконечен. Следовательно, капля воды вмещает в себя бесконечность. Скажи, может ли вмещать в себя бесконечность нечто небесконечное?
- Нет!
- Вот именно. Значит, капля воды бесконечна.
- Удивительно!
- Удивительно другое. Дело в том, что капля так же отражается в окружающем мире, как и он в ней. Весь мир буквально соткан из бесконечного числа маленьких капелек. А каждая из этих капелек, в свою очередь, соткана из бесконечного числа миров.
- Удивительно!
- Ещё бы не удивительно!
- И что же это значит?
- Это значит, что всё вокруг дублирует друг друга. Иногда множество раз.
- Как это?
- Ну, вот смотри. Мы с тобой сейчас беседуем. А где-то, неважно где, может, очень далеко, а быть может, совсем рядом с нами, наш разговор повторяется. Ну, или фрагмент разговора. Не обязательно в настоящем времени. Это может быть и в прошлом, и в будущем. Это, как я уже сказал, неважно. Важно другое.
- Что же?
- То, что дублирование реально. Просто оно существует, как факт. Хотя об этом мало кто догадывается.
- Ты один из тех, кто догадывается?
- Я — да.
- А символ воды — это река, да?
- Нет, река — это просто река.
- А как же символ воды?
- Ты удивишься, друг мой, но символ воды — это… Ты не поверишь, друг мой, но символ воды — это вода!
- Вот так вот просто, да? Символ воды — вода?
- Нет, друг мой, всё это очень непросто.
- Но отчего же?
- Сейчас попробую объяснить. Кстати, вот мы и подошли ко второму названию рассказа. Скоро дойдём до литературного приёма — змеи, кусающей себя за хвост.
- То есть?
Он перевёл взгляд за окно. За окном по-прежнему шёл дождь.
- Видишь, за окном идёт дождь?
- Да.
- Дождь ведь часто описывался разными писателями в разные времена в разных книгах?
- Да.
- А как они описывали дождь?
- Ну… Слёзы неба!
- Отлично! Ещё?
- Хрустальные капли!
- Замечательно! Ещё!
- Серебряные нити!
- Браво!
- Алмазный бисер!
- Достаточно!
- Я могу ещё!
- Не сомневаюсь. А теперь скажи мне. Хоть кто-нибудь, хоть когда- нибудь называл капли дождя просто — КАПЛЯМИ ДОЖДЯ?
- Нет!
- Но отчего же? Ведь если бы это было так просто, разве писатели не захотели бы облегчить себе жизнь?
- Значит… Значит, это непросто?!
- Именно!
В окно тихо барабанил монотонный осенний дождь.
В это время дверь в белоснежную больничную палату с зарешеченными окнами и привинченными к полу кроватями с литыми никелированными набалдашниками на спинках медленно приоткрылась, и вошли двое. Оба были маститыми врачами, правда, с разными научными степенями и учёными званиями. Один из них на пожилом, морщинистом лице с добродушным взглядом имел пышные старорежимные бакенбарды, другой, также пожилой и морщинистый, и с таким же добрым взглядом — аккуратно подстриженную, ухоженную бородку. Оба были седые и в белых халатах, необычайно гармонировавших с их благородными сединами. Друг к другу они обращались вежливо, но несколько фамильярно — на “ты”. Впрочем, оба давно уже перешагнули ту возрастную черту, после которой фамильярность становится допустима и даже простительна, а правила приличия, напротив, формальны и малозначимы.
Один из врачей обратился к другому.
- Скажи, коллега, ты когда-нибудь видел сумасшедшего философа?
- Нет, коллега, сумасшедших видел много, это ж моя специальность, да ты и сам знаешь, хлебушек, так сказать, но вот философа среди них не встретил ни разу.
- А сумасшедшего философа-психоаналитика?
- Что ты, коллега! Такого тем более не встречал. Ни разу!
- Пожалуйста, полюбуйся. Прошу, как говорится, любить и жаловать. В прошлом — выдающийся философ и блестящий психоаналитик. Искал смысл жизни и щедро делился им с пациентами. Сошёл с ума, помещён к нам. Большой оригинал. Утверждает, что капля дождя отражается во всём мире точно так же, как весь мир отражается в капле дождя. Проповедует дуализм восприятия. Говорит, будто всё, что происходило или происходит в этой жизни, дублирует само себя. Будто всё, что происходит в одном месте, отражённо происходит в другом. Называет себя Stepnoy volk.
- А что это он делает?
- Смотрится в никелированный шарик набалдашника. Там он видит своё отражение. Но он считает его хоть и частью себя, но всё же отдельно существующей, самостоятельной единицей. Он с ним беседует.
- Расщеплённое сознание?
Второй врач в ответ утвердительно кивнул головой.
- Более того, коллега! При расщеплённом сознании наружу, так сказать, вылезает лишь одна из личностей. Другая в это время находится в подавленном состоянии. Здесь же мы имеем дело с уникальным случаем: обе личности проявляют себя с одинаковой интенсивностью. Причём они ещё и общаются друг с другом!
- Как интересно!
- Ещё бы!
- А вот ещё интересно было бы узнать, что он видит в своём отражении в никелированном набалдашнике, этот сумасшедший философ-психоаналитик? Наверное, какие-нибудь иные миры, параллельные измерения? Вечность, уходящую в бесконечность?
- Нет, коллега, уверяю тебя, он видит… Ты не поверишь!
- Что же такое он там видит?
- В своём отражении он видит… Ты, возможно, удивишься, но он видит… всего лишь своё отражение!
- Как просто! В своём отражении видеть всего лишь своё отражение! Феноменально! Потрясающе!
- Нет, коллега, уверяю тебя, ничего простого здесь нет. — Один из врачей взял другого под локоток и увлёк его в сторону двери. — Нет ничего более сложного, чем видеть простое в простых вещах.
- Да-а-а? Изволишь объяснить?
- Попробую.
Он перевёл взгляд за окно. За окном шёл дождь.
- Видишь, за окном идёт дождь?
- Да.
- Дождь ведь часто описывался разными писателями в разные времена в разных книгах?
- Да.
- А как они описывали дождь?
- Ну… Слёзы неба!
- Отлично! Ещё?
- Хрустальные капли!
- Замечательно! Ещё!
- Серебряные нити!
- Браво!
- Алмазный бисер!
- Достаточно!
- Я могу ещё!
- Не сомневаюсь. А теперь скажи мне. Хоть кто-нибудь, хоть когда- нибудь называл капли дождя просто — КАПЛЯМИ ДОЖДЯ?
- Нет!
- Но отчего же? Ведь если бы это было так просто, разве писатели не захотели бы облегчить себе жизнь?
- Значит… Значит, это непросто?!
- Именно!
В окно тихо барабанил монотонный осенний дождь.