Практолог : О небеса...!

Вчера был день поминовения ушедших от нас близких и не очень людей, именуемый на Руси как «Родительское». Весь частной люд, забив на работу и прочие радости жизни ломанулся на кладбища, с целью исполнить свой долг перед предками. Вся эта процедура в обработке народа принимает извращенные формы.
С раннего утра на остановках транспорта, специально пущенных по направлению кладбищ, наблюдалось бесчисленное количество народа. Он был, в основной своей массе, упакован горячительными напитками и всевозможной снедью по полной программе, как и положено пролетарию. Наблюдавшаяся давка перерастала местами в побоища за место в автобусе и спала только к концу дня. В процессе погрузки своих бренных тел в вожделенное транспортное средство, крики, визги давящихся женщин и матерная брань щедро рассыпались над толпами страждущих. Мысль о том, что в такое поведение недостойно того места, куда все так спешат попасть, не посетила, похоже, ни одну голову. Народ с пакетами, сумками, лопатами-граблями и прочими носильными вещами брал штурмом каждый подъехавший автобус. При этом кого-то уже невзначай уебали лопатой и перспектива попасть по месту назначения стала более туманной, по причине отправки в травматологическое отделение городской больницы. В счет не шло даже то, что многие были с маленькими детьми, хотя хули делать в этой мясорубке с детьми, совсем не понятно. Дети истошно орали, видимо напугавшись такого количества народа и всего происходящего с ним. Картину можно было назвать «Последний день Берлина», когда толпы беженцев, спасаясь от карающего меча красной армии, с пожитками ломились в спешном порядке покинуть остатки некогда красивого, а ныне разбитого ударами авиации союзников города.
На самом же кладбище, картина к обеду представляла более плачевное зрелище. Толпы людей в серых одеждах, в народе именуемые ментами, пытались навести хоть какое-то подобие порядка в передвижении людской массы, к тому времени уже изрядно заряженной немалой долей алкоголя. То тут то там скопища цыган, убогих, хромых и прочих нищих сидели на мешках с провиантом, который сердобольные сограждане подавали им в грязные картонные коробки. Цыганские босые дети весело резвились между могил и зорко стреляли глазами, с целью узреть, чтобы где спиздить повкуснее. Пестрое разноцветье торговых палаток, в основном ассортименте которых были горячительные напитки, щедро рассыпались в окрестностях последнего пристанища всех бренных, снабжая страждущих спиртосодержащими жидкостями. Торговля шла очень бойко, бизнес пер в гору, бля. К палаткам, кстати, тоже образовались немаленькие очереди, ведь того, что привезли с собой, оказалось, естественно, мало. Не можно ведь просто помянуть, надо обязательно нажраться до беспамятства, при этом, думая, что делаешь правильное дело.
К вечеру, толпы народа стал постепенно редеть. Кладбище напоминало поле боя, с бесконечным количеством павших в битве с зеленым змеем, при выполнении особо ответственного задания поминовения. Их обоссаные, в рваных грязных одеждах и обуви на босу ногу тела, валялись местами на холмиках могил и мирно дремали. Кучи бытового мусора, как немой укор, возвышались над землей, то тут то там. В них ковырялись оставшиеся в живых после вселенской попойки бомжи, с целью надыбать какой-нибудь стеклотары или иного ценного материала, который можно выгодно сдать, продать, обменять на бухло или совершить еще какой выгодный бартер. Те, кто мог передвигаться самостоятельно, неверным шагом ковыляли к остановке последнего, уходящего в город автобуса. Мусорный ветер гонял порожние пластиковые бутылки и поднимал столбы пыли до небес.
О небеса…
Небеса взирали на все это говно в недоумении.

И не церковь,
И не кабак,
Ничего не свято.
В этой жизни
Все не так,
Все не так, ребята … (с) В.С.Высоцкий