valmor : СТАТЬ ПИСАТЕЛЕМ...

СТАТЬ ПИСАТЕЛЕМ...

Ну, всё.
Пиздец.
Теперь у меня Нобель, можно сказать, в кармане!
Не в смысле Альфред Нобель (он-то мне на хуя нужен? да а хоть бы и был нужен? его уж нет давно! вообще нет! и трупака его нет, кости — и те давно сгнили!), а в смысле одноимённая премия, им же учреждённая (не в смысле сгнившим трупаком, а в смысле живым ещё Нобелем!).
Пиздец, то есть, одним словом. Быть мне теперь в когорте видных писателей!
А вы как думали? Всю жизнь меня гнобить будете? “Графоманский высер”, там, хуё-моё?
А вот хуй!
Стану великим писателем, ох, чует моё сердце, стану!
Как стану — непременно зазнаюсь! Это — первым делом!
Руки никому подавать не стану.
На хуй мне со шлаетой всякой вязаться?
Только Бывалому руку подам. Он один меня и понимал.
Главное — не упустить мысль. Как только сознание раскроется, сразу — хуяк её, как бабочку! Пришпилить к бумаге. А там можно будет и немного расслабиться.
Авось до завтра бабочка не съебётся...
Итак, поехали.
Я достаю порошок и осторожно, но сноровисто готовлю субстанцию. Её я введу себе в вену.
Вам я рецепт хуй скажу. Ещё кто-нибудь из вас вздумает повторить мой фокус!
А мне оно надо? На хуя мне конкуренты?
Итак, пошло. Шприц — проводник. Субстанция — проводник. Я — проводник. Сейчас мысли в мою голову полезут прямо из астрала. Валом, блядь, сейчас повалят! Лишь успевай записывать!
Чё-то ни хуя не лезут. Чё-то расслабился.
Может, на хуй надо? И так ведь хорошо.
Нет, надо собраться. Нобель ждёт...
Есть мысль! Пока не знаю, какая, но чувствую — есть!
Теперь главное — не упустить. Аккуратно перемещаюсь к столу, беру заранее приготовленные ручку с бумагой...
Что это ещё за хуйня? Это мои руки? Блядь, пиздец, они ж до середины комнаты достают!
Такими руками я хуй чего запишу.
Может, подрочить пока? Интересно, писька тоже увеличилась? Каково это: большими руками дрочить большую письку?
Не, расслабляться нельзя. Надо ловить мысль.
Собираюсь с остатками сил и начинаю ловлю мысли.
Она на пол — я за ней. Она к окну — я туда же. Она — шмыг в дверь. Я — куда, стоять, Зорька!
И — шмыг за ней.
Догнал. Повалил. Стал сдирать с неё платье...
Блядь, кажется, я не о том пишу. Перепутал креосы.
Со мною это бывает… В последнее время особенно...
Короче, догнал мысль. Навалился всем телом. Поднатужился.
Хуякс! Есть бабочка! Пришпилил! Записал, в смысле.
Ну, теперь можно расслабиться.
Погружаюсь в эйфорическую полудрёму. В ней, в полудрёме этой, ко мне приходит Нобель. Совсем как живой. Укоризненно качает головой и уходит.
Что бы это значило?

Утро. Рот будто забит чем-то шершавым. Голова болит. Состояние такое...
Хуёвое, в общем, состояние.
Готовлюсь начинать брюзжать по поводу состояния. Это всё коммунисты, суки, виноваты. Проебали страну...
Неожиданно меня словно подбрасывает. Какая-то неведомая сила. Я сажусь на кровати.
Я ж вчера мысль-то таки поймал!
Добрести до стола. Ох, как это непросто!
Ну-ка, посмотрим, что там? Нобель, блядь, стопроцентный Нобель!
Внимательно вчитываюсь в неразборчивые каракули. Перечитываю снова. Потом ещё раз.
Что это?
На листочке бумаги малопонятным почерком написано: “Стать писателем… Это — непременно!” Ниже приписка. Постскриптум. “Дать пизды дилеру. Порошок — чудовищная разбодяженная хуета!”
И нарисованный смайлик… Только отчего-то грустный.
Очень-очень грустный...