Валерий Морозов : МЕРСЕДЕСЫ-КАДИЛЛАКИ

МЕРСЕДЕСЫ-КАДИЛЛАКИ

Ночь.
Я стою на обочине раздолбанного шоссе и небрежно голосую слегка приподнятой рукой.
Лет десять-пятнадцать тому назад в это время суток на трассе было тихо и безлюдно.
Теперь же всё иначе.
Мимо меня деловито пролетают автомобили — сверкая фарами, выныривают из темноты, мчатся по шоссе, слегка подпрыгивая на ухабах, а затем снова уносятся в темноту. Но никто из них почему-то не спешит останавливаться.
Хотя что это я говорю — спешит останавливаться. Эти два глагола вместе не употребляются, поскольку являются взаимоисключающими — либо ты спешишь, либо останавливаешься.
Но сути дела это всё равно не меняет — я продолжаю одиноко маячить на обочине.
От нечего делать я начинаю разглядывать проезжающие авто. На шоссе, словно на автомобильной ярмарке, представлены автомобили различных марок. Здесь и вальяжные “мерседесы”, и респектабельные “вольво”, и демократичные “опели”, и навороченные “гелентвагены”. Глаза разбегаются от всего этого изобилия.
“Мерседесы-кадиллаки”, — усмехаюсь я и вспоминаю деревенского сторожа Митрича.

Во времена моего детства, в далёкие — теперь уже — восьмидесятые, Митрич охранял колхозные сады.
Колхозы, тогда ещё существовавшие, занимались возделыванием садов и полей, а народ в деревне был, ой, бедовый. Вот и требовался сторож для охраны “даров природы”. Иначе бойкие селяне вмиг растащили бы всё по своим закромам.
Митрич отродясь не видывал ни одной иномарки, но где-то услыхал два этих мудрёных, с его точки зрения, названия, они почему-то запали ему в память, и теперь все импортные автомобили (виденные неизбалованным Митричем лишь в кино, да на страницах журналов) были для него, что называется, “на одно лицо” — “мерседесы-кадиллаки”. Как мы, тогдашние пацаны, не пытались просветить сторожа на предмет автоликбеза, всё без толку — других названий Митрич не признавал.
В начале девяностых, когда в страну через границу, ранее закрытую для всевозможных товаров, теперь же гостеприимно распахнутую, хлынул поток импорта, вначале жиденький и робкий, а потом всё более наглый и полноводный, рынок россиян наводнился многими предметами, доселе невиданными.
В их числе были и автомобили иностранного производства.
Вскоре Митрич узнал, что существуют и другие автомобильные марки, кроме двух, столь полюбившихся ему, например, “ауди”, или “БМВ”, а спустя какое-то время даже научился отличать “тойоту” от, ну, скажем, к примеру, “мазды”.
Тем не менее он по-прежнему, видимо, из-за какого-то своего упрямства, а может, просто в силу сложившейся привычки, продолжал величать все иномарки одинаково.
“Мерседесы-кадиллаки”…

И вот теперь я стою здесь в тщетной надежде уехать, и уже потихонечку начинаю терять эту надежду.
Вдруг одна из машин, мигнув габаритными огнями, притормозила, перестроилась в крайний правый ряд, и, тихо шурша шинами, остановилась в аккурат напротив моей слегка приподнятой руки.
Хотя что это я опять несу — шурша, остановилась.
Можно либо шуршать, либо остановиться.
Вместе эти глаголы не употребляются.
Они — взаимоисключающие…
Ну, да вы это уже знаете.
Так вот, машина остановилась напротив меня.
Спереди справа, со стороны пассажира, тихонько поскрипывая, плавно опустилось стекло.
В образовавшуюся щель высунулась вихрастая голова молодого паренька:
- Куда ехать?
Некоторые водители, в особенности те, что подрабатывают ночным извозом, часто прихватывают с собой друга — ночью на трассе всякое может случиться, лихих людей много, ночная пора — их время, а вдвоём всё не так страшно, да и веселее оно, вдвоём-то, поэтому присутствие пассажира меня вовсе не удивило. Кстати, в таких случаях, как правило, именно друг и договаривается с припозднившимся путником о маршруте и сумме, поэтому обращение ко мне юноши с пассажирского, а не с водительского сиденья меня не удивило также.
Я назвал пункт конечного назначения.
Юноша смешно сморщил нос:
- Сколько дашь?
Я озвучил сумму.
Паренёк согласно покивал головой, затем указал взглядом на заднюю дверь:
- Садись!
Я взялся за ручку, открыл дверь, скользнул в салон, опустился на мягкое сиденье и расслабленно откинул голову на подголовник. Здорово! Проблема с транспортом наконец-то решена, и менее чем через полчаса я буду дома, сидя на кухне, пить горячий чай. Очень здорово!
Подголовник упирался мне в затылок. В салоне был полумрак, но понемногу глаза мои привыкли к темноте, и я стал различать силуэты двух передних сидений, также снабжённых подголовниками. Из-за этих подголовников, да ещё из-за царившего в салоне полумрака, впереди сидящих было совершенно не видать.
Вихрастый парень, договаривавшийся со мною и поначалу показавшийся мне крайне разговорчивым, всю дорогу молчал. Со стороны водителя также не доносилось ни звука.
Впрочем, меня это совершенно устраивало. Не знаю, как других, а лично меня болтовня водителя всегда почему-то раздражает. Лучше следить за дорогой, ведь правда?
К тому же в машине оказалась магнитола с великолепной акустикой, и из динамиков на протяжении всего пути лилась красивая, медленная мелодия, слушать которую в любом случае было гораздо приятней, чем болтовню малознакомого человека.
Так, в полном молчании, под звуки чудесной музыки, мы добрались почти до моего дома.
Подъехать к нему можно было с двух сторон, но с одной стороны дорога была совершенно разбита, с другой же стороны асфальтовое покрытие было более или менее сносно.
Я решил направить водителя по нужной стороне, чтобы он зря не разбивал автомобиль.
Не то чтобы меня так уж сильно волновала судьба его машины, просто я считаю, что по возможности нужно стараться делать людям добро, тем более, если это ничего не стоит, и тогда они отплатят тебе тем же. Ведь он же пожалел меня, остановился, а мог бы проехать мимо, и тогда я, возможно, до сих пор топтался бы на обочине, тоскливым взглядом провожая улетающие в темноту — без меня! — автомобили.
Да и, если честно, самому трястись на ухабах не было совершенно никакого желания.
Таким образом, я, как уже говорилось, решил направить водителя на хорошую дорогу.
Для этого я чуть качнулся вперёд и влево, к водительскому сиденью, и протянул руку, намереваясь похлопать шофёра по плечу и сказать ему, указав на раздваивающуюся дорогу:
- Шеф, здесь влево.
Каково же было моё удивление, когда под рукой моей оказалась… что бы вы думали? — пустота!
Да-да, самая настоящая пустота!
Тогда я, не веря собственным ощущениям, ещё сильнее подался вперёд и глянул на водительское место.
И тут волосы мои встали дыбом, а в горле застрял готовый сорваться крик.
Дело в том, что водительское место было совершенно пустым, без всяких признаков человека за рулём!
Более того, самого руля тоже не было! Отсутствовала и панель управления с приборной доской.
Спина моя мигом покрылась липким, холодным потом, и я обессиленно откинулся назад.
Страх объял меня, холодный ужас, словно тисками, сжал моё учащённо заколотившееся сердце.
Если водителя нет, то кто же тогда везёт меня?!
Я осмотрелся, и открывшаяся взору картина показалась мне устрашающей.
Я лечу сквозь ночь, совершенно один, в абсолютно неуправляемой машине!
Стоявшие дыбом волосы зашевелились. Мне отчего-то стало ещё страшней. Страх полностью парализовал мой рассудок. Я не знал, что мне делать.
В это время из-за спинки правого переднего места, которое я считал пассажирским, высунулась уже знакомая мне вихрастая голова, и, как ни в чём не бывало, поинтересовалась:
- Дальше куда?
Я, снова подавшись вперёд, осторожно посмотрел вправо, и всё вдруг встало на свои места.
Я ехал в иномарке, произведённой японцами либо корейцами.
И она, как и большинство машин, произведённых в этих странах, была праворульной.
То есть руль у неё располагался не слева, на привычном для всех россиян месте, а справа.
Там же, соответственно, сидел и водитель, которого я поначалу принял за друга водителя.
Я облегчённо вздохнул и снова откинулся на сиденье. Ну и ну! Кому рассказать — не поверят.
Ужас, только что пережитый мною, в сущности ведь, продолжался недолго, какие-то считанные минуты, но мне эти минуты отчего-то показались вечностью.
Я махнул ставшей вдруг непослушной рукой в сторону ближайшей многоэтажки:
- Рули туда!
Водила послушно свернул, и, слегка сбросив скорость, покатил в указанном мною направлении, затем остановился у одного из подъездов, крайнего по счёту:
- Всё, приехали!
Расплатившись, я стал вылезать из машины. Это вызвало неожиданные затруднения, так как ноги мои стали вдруг какими-то мягкими, словно ватными.
Справившись наконец с собой, я кое-как выбрался и поплёлся домой. Машина тут же сорвалась с места и покатила дальше — пугать следующих ночных пассажиров…
Поднимаясь по лестнице, я слегка успокоился, немного пришёл в себя, и порог квартиры переступал уверенным шагом, уже будучи относительно спокойным и по-прежнему уравновешенным.
Выпив же чаю, как и планировалось, горячего и крепкого, успокоился окончательно.
Затем отправился спать.
Спал же на удивление крепко, без снов, причём заснул сразу же, едва лишь голова коснулась подушки.
Не знаю, ночной ли случай был тому виной, но когда наутро я отправился в ванную бриться, то обнаружил у себя пару седых волос, которых прежде, кажется, не было.
Так-то, “мерседесы-кадиллаки”…