Болибрух : Затмение

Твою мать, она мертва. Лежит и не дышит. Совсем. Говорил же – не надо! Знал же, о чем говорил – ведь она не первая. Вторая. С той, первой, к счастью все обошлось. Успел остановиться в двух миллиметрах от горла. А сейчас – не успел.

Черт, что же делать? Бежать? А куда бежать? Соседи сразу же укажут на меня. Тем более, они слышали ее крики. И мои крики. Слышали чуть ли не каждый день. Естественно, меня очень быстро найдут. Вся квартира в моих отпечатках. Да и все ее тело – в отпечатках. Даже на заднице. Целая ладонь отпечаталась.

Я начал нервно ходить по комнате. Взад-вперед. Взад-вперед. Взад-вперед. Мои руки дрожали. Чтобы успокоиться, я достал сигарету, отхлебнул прямо из бутылки стоящий на столе виски и, открыв окно, закурил. Мне показалось, что у сигареты какой-то странный привкус. Сладкий какой-то. Черт, она же вся в крови. И руки у меня в крови!
Я сел в кресло и попытался успокоиться. Она мертва, и тут уже ничего не поделаешь. Значит, врачей вызывать бессмысленно. Я был страшно зол на нее в тот момент.

Сама виновата.… Говорил же – пора остановиться. А получилось вот что. Она мертва – меня будут судить как маньяка. Господи, какой же из меня маньяк? Хотя, если обернуться – сразу станет понятно, что самый настоящий. На кровати – тело девушки. Кровь повсюду.
Тело. Я всегда им восхищался. Даже сейчас на нее совершенно не страшно смотреть. Я помню, как мы первый раз занялись сексом. Я помню все до мельчайших деталей, только ни как не могу вспомнить – где это было.
Я сел на кровать рядом с ней и закурил еще одну сигарету. Видит Бог, я не хотел ее смерти. Я даже, наверное, любил ее. По крайней мере, говорил ей это каждое утро. Я не хотел, чтобы так получилось. Я даже боролся с тем Дьяволом, который поселился во мне. Но в этот раз он оказался сильней.

А началось все полгода назад. У нас с ней началось. Я шел к этому всю сознательную жизнь. С самого детства. Меня всегда привлекала боль. Нет, доставлять ее мне понравилось уже гораздо позже. Сначала я любил наблюдать за страданиями других. Я где-то читал, что маньяки в детстве любят мучить животных. Я не любил и не мучил. Животных мне всегда было жалко.

Раньше мне нравилось видеть насилие – в фильмах, на картинах, читать о нем в книгах. Пусть не ликуют противники современного массового искусства – я стал таким не из-за насилия в фильмах и книгах. Впервые я увидел его в жизни, и уже после этого сознательно искал, где только мог. Не было бы книг и фильмов – со мной всегда было мое воображение.
Мне было лет пять. А может даже меньше. Вечером я сидел и смотрел в окно – прямо на оживленную городскую улицу. Напротив был дорогой ресторан. Я часто любил наблюдать за мужчинами и женщинами, которые входят и выходят из него. Они приезжали на дорогих машинах, были красиво одеты и изысканно вели себя. Но однажды я увидел, как два огромных швейцара выволокли оттуда молодого длинноволосого парня. Они повалили его на пол и начали бить ногами. Он вскочил и попытался бежать, тогда они схватили его и заломили руки за спину. Один швейцар держал его, а второй продолжал бить. Парень кричал, но не мог вырваться. В этот момент мне стало страшно – как будто это я был на его месте. До этого я не сталкивался с жестокостью – моя жизнь была полна счастья и радости.

Потом мне долго снились кошмары. Лет в семь я стал более избирателен – в сценах насилия обязательно должны были фигурировать девушки. В школе я никогда не дергал одноклассниц за косички – но всегда с замиранием сердца ждал, когда это начнут делать мои друзья. Я стоял в стороне и смотрел на это, мое дыхание участилось, и появлялся такой же страх, как в тот первый раз.

Когда я повзрослел – одно созерцания мне стало мало. В последних классах школы я стал встречаться с сестрой своего друга. Мы были ровесниками, но она выглядела совсем еще юной девочкой – тонкой и хрупкой, с трогательными большими глазами.

Когда в первый раз мы остались наедине в загородном доме ее родителей, и я крепко обнял ее и начал страстно целовать, она вся тряслась от страха. Я хотел наброситься на нее, повалить на пол, разодрать одежду, но это раз и навсегда перечеркнуло бы наши отношения. Тогда я был нежен как никогда – осторожно положил ее на кровать, расстегнул пуговицы платья, медленно целовал живот, одновременно снимая белье. Удивительно, но она оказалось отнюдь не девственна.

Мы проснулись от того, что услышали, как в замке поворачивается ключ. Она вскрикнула от страха и, завернувшись в одеяло, начала искать свою одежду. На пороге появились ее родители и застыли от изумления. Она стояла и смотрела на них с неподдельным страхом в глазах. Ее мать сделал несколько резких шагов, подошла к ней и с размаху влепила пощечину. Девочка закричала, мать схватила ее за волосы и, бросив на кровать, расстегнула свой тонкий кожаный ремень и, сложив вдвое, начала молча и сосредоточенно пороть дочку. Я тем временем умудрился одеться со скоростью пожарного, и, хотя, логика подсказывала, что нужно бежать, я стоял, вжавшись в стену, и смотрел на происходящее. Я даже сейчас, спустя столько лет, отчетливо помню слезы на ее глазах, вздрагивающее от каждого удара тела, сдавленный крик мое учащенное дыхание и чувство, будто я – уже не я, будто наполняюсь невероятной энергией. Только когда ее отец сообразил, что пора заканчивать представление и, вмазав мне с правой в челюсть, я почувствовал, что снова могу себя контролировать.

На следующий день я ей позвонил. Она, как ни в чем не бывало, предложила встретиться. Мы гуляли, разговаривали, даже целовались. Я так и не решился заговорить о том, что произошло. Но, когда мы в следующий раз снова оказались в постели, на этот раз у меня дома, она первая начала раздеваться и потащила меня в постель. На ее спине и бедрах я заметил несколько следов.

-Это с того раза?
-Нет, те уже прошли – это новые.
-А что случилось?
-Я плохо себя вела, — она хитро улыбнулась.
-Тебе больно?
-Конечно. Но тебе ведь понравилось на это смотреть?
-Да ты что? Конечно, нет! – начал сопротивляться я.
-Ладно, я же видела, как ты был возбужден тогда. Не переживай, меня тоже это возбуждает. Я испытала оргазм впервые в жизни, когда мамин ремень попал случайно мне между ног. Знаешь, когда испытываешь сильную боль, да так что уже не можешь терпеть, вдруг появляется теплая волна и растекается по всему телу.

С тех пор наши отношения стали совершенно другими. Мы перестали заниматься любовью в привычном смысле этого слова. Сначала мы воспроизводили ту ситуацию, которая произошла тогда в ее загородном доме, потом я начал ее связывать, давать пощечины, оскорблять. Мы встречались около года, потом я постепенно потерял к ней интерес. Ее тело, исследованное мной вдоль, и поперек перестало возбуждать меня. Мне удалось на некоторое время подавить свои желания – последнее время мы занимались самым обыкновенным сексом, который порою становился откровенно скучным.

Правда, когда я параллельно спал с другими женщинами, буквально за секунду до того как кончить, я закрывал глаза и представлял, как бью их наотмашь по лицу.

Однажды это чуть не произошло. Я тогда был в командировке в маленьком провинциальном городке. Сидел и скучал в третьесортном отеле. Руки сами собой потянулись к телефонному справочнику, где очень легко отыскался телефон агентства интимных услуг. Она приехала, ей едва исполнилось 18. А самое страшное, что она до боли напомнила мою девушку, с которой у меня связаны самый первый эротический опыт. Она подошла ко мне, встала на колени и расстегнула молнию на моих брюках. После того как я кончил первый раз, мы завалились на кровать. И вдруг, в один момент я почувствовал непреодолимое желание причинить ей боль. Я представил, как она будет кричать, и молить о пощаде. Я схватил ее за волосы и резко рванулся губами к шее, я видел перед собой пульсирующую сонную артерию и уже обнажил зубы чтобы вцепиться в нее. И где-то за сантиметр до цели мне вдруг стало страшно. Я вытянул губы и всего лишь крепко поцеловал ее. Потом я долго думал о том случае. Впервые я ощутил, что может произойти так, что я не сумею справиться со своими желаниями.
А потом я встретил ее. Девушку, в которую влюбился. Каждый раз, любуясь ее телом, я мечтал причинить этому телу хоть капельку боли. Оно действительно было практически совершенным. Идеальные пропорции, гладкая кожа, которая так приятно пахнет, правильные черты лица. Я мечтал о том, как свяжу ее, буду по капле лить раскаленный воск на грудь, кусать ее за шею, царапать спину…

Но даже не смотря на то, что я не решался позволить себе дать волю своим желаниям, у нас был просто умопомрачительный секс. Да и в жизни мы были счастливы — гуляли по городу, ужинали в дорогих и дешевых ресторанах, лежали на пляже, наслаждаясь закатом и слушая песню прибоя. Да, мы действительно были счастливы.

Однажды, после очередной порции прекрасного секса, мы лежали в постели, смотрели в потолок и курили.

-Знаешь, ты сегодня меня укусил за ухо, — сказала она. Мне показалось, что это звучит игриво.
-Больно? — с сочувствием спросил я.
-Да, — улыбнулась она, — но мне понравилось.
-Хорошо, — попытался отшутиться я, — в следующий раз обязательно тебя укушу.
-Нет, я серьезно, — она перевернулась на живот и, выдохнув табачный дым мне в лицо, потушила сигарету о стену. Хорошо, что на ней не было обоев – мы оба не переносили бумажных обоев и поэтому раз в три месяца перекрашивали стены.
-Что серьезно? — не понял я.
-Хочу, чтоб ты меня укусил в следующий раз. По-настоящему.
-По-настоящему? — удивленно переспросил я, изобразив искреннее удивление. Но ладони при этом предательски вспотели, а сердце начало бешено стучать.
-Считаешь меня извращенкой?
-Да нет, что ты! Вполне нормальное желание.
-Не издевайся, — мне показалось, что она обиделась.
Тогда мы оставили этот разговор. На следующую ночь я уезжал в столицу, решил взять ее с собой. Мы приземлились, поймали в аэропорту такси и поехали в отель. По пути я захватил бутылку шампанского и заказал у портье ужин на двоих в номер.

Пока она переодевалась, я разлил шампанское по бокалам, мы сели в белых халатах с символикой отеля за стол, выпивали и разговаривали. Она только что прочитала очередную книгу своего любимого Генри Миллера и восторженно делилась со мной подробностями жизни и секса какого-то писателя. Я мало понимал в литературе — всегда предпочитал кино. Правда, однажды, начал листать Маркиза Де Сада — через полчаса чтения меня охватило такое дикое желание, что пришлось срочно прыгать в машину и мчаться на бульвар, где всегда можно найти любовь по доступной цене и заняться ею прямо в машине. Почему-то в тот момент мастурбация казалась мне неприемлемой. Удивительно — в юности это кажется нормальным, в молодости — чем-то постыдным, а в зрелости — снова вполне нормальным. Круговорот отношения к онанизму в природе. В общем, литературу я не очень любил за редким исключением. Зато любил фотографировать. И ходить на выставки фотографии. Помню, ужиная в том номере я слушал ее восторги по поводу «Сексуса» (вспомнил, так называлась эта книга), пил шампанское и не мог оторвать взгляда от огней огромного города, сияющих за окном отеля.

Нам не спалось — сказывалась разница в часовых поясах, и поэтому мы заказали еще пару бутылок шампанского в номер. Вскоре я сам не заметил, как мы оказались с ней обнаженные на кровати. Я ласкал ее грудь, целовал шею, гладил бедра. Все было как обычно, но вместе с тем безумно приятно.

-Укуси меня, прошу тебя — я услышал ее шепот.
Я осторожно приблизился к ее плечику и слегка укусил. На коже остался небольшой розовый след. Я почувствовал, что она ждет продолжения. Но не рискнул тогда зайти дальше.
Вскоре после возвращения домой, мы шли вечером босиком по берегу моря, одной рукой я обнимал ее за плечи, в другой нес открытую бутылку нашего любимого калифорнийского вина. Тогда я и решился заговорить с ней о том, что начинало меня серьезно тревожить.
-Послушай, ты последнее время просишь, чтобы я тебе сделал больно… Понимаешь, я боюсь, что не смогу сдержаться.
Она слушала меня и молчала.
-Просто у меня уже давно такие желания, — продолжил я, — понимаешь, я очень хочу причинить тебе боль. Но не просто слегка укусить, а по-настоящему. Может быть связать тебя, дать пощечину, полить твой живот раскаленным воском, — я улыбнулся, чтобы в крайнем случае иметь возможность свести все к шутке. Внутри меня все сжалось, я боялся, что сейчас она рассмеется мне в лицо.

-Я тоже этого хочу, — тихо сказала она.
-Что? — я не расслышал.
-Я тоже этого хочу, — она повторила эту фразу медленно и очень четко.
-Чего? – я не верил своим ушам.
-Чтобы ты причинил мне настоящую боль. Пойми, я тоже очень хочу этого. Давно, еще до тебя. Я всегда мечтала, чтобы мне встретился мужчина, который будет со мной грубо и даже жестоко обращаться.
-И почему ж ты влюбилась в меня? Я ведь наоборот — иногда даже слишком мягкий?
-Это тебе так кажется. Когда мы впервые занялись с тобой сексом, я почувствовала, что внутри тебя сидит что-то такое. Даже не просто сила, а какая-то жестокость. Хотя ты всегда был нежен со мной. И я поняла, что ты, наверное, сможешь мне помочь.
-Помогу, — улыбнулся я и сделал большой глоток вина. Ударила волна прибоя и намочила мне брюки. За горизонтом скрылся последний луч солнца. Я никогда еще не был так счастлив.

Потом все закружилось как в водовороте. Наши приятные, но бесцветные ночи стали яркими как акриловые краски. Я приезжал домой с работы, и мы тут же падали на кровать. А потом лежали в постели, курили и фантазировали — как бы еще разнообразить наши сексуальные утехи. Казалось, не было пределов буйству нашей фантазии. Однажды мы заглянули в магазин для взрослых, и вышли оттуда с полными сумками наручников, плеток и всяких других приспособлений для желающих внести элемент остроты в свои сексуальные отношения. Тем же вечером испробовали это на себе. Точнее, я испробовал на ней. Я слышал, что есть пары, которым нравиться меняться ролями, но сама мысль о том, что она может оказаться в доминирующем положении, казалась нам обоим противной. Да и не вязалось эта роль к ее облику — хрупкая, темноволосая, почти что девчонка.

Все шло просто отлично. Мы каждый раз заходили все дальше и дальше. Я с удивлением отмечал, что вполне могу себя контролировать. А значит, думал я, бояться было нечего. Разврат восторжествовал.
Мы по-прежнему гуляли по нашему городу — наступила ранняя осень — самый прекрасный сезон, когда с моря приходит теплый воздух, солнце уже не палит нещадно, но вместе с тем продолжает греть, и даже ночи настолько теплые, что можно возвращаться под утро, оставаясь в легком пиджаке. Это была наша осень, это был наш город.

Мы гуляли по набережной, целовались на каждом углу, пили вино и тихо напевали джаз. Я заметил, что со временем у нее стало спадать желание испытать боль. Конечно, иногда она просила об этом, иногда сама начинала вырываться из моих объятий и убегать. А взгляд звал: «Давай, догони меня!» Я бросался, хватал ее, связывал, кусал ее за шею и уши, она сопротивлялась, но я был сильней.

Наступила зима. Выпал первый снег. Мы сели в машину и поехали в горы кататься на лыжах. Сняли небольшой деревянный домик недалеко от горнолыжного спуска. Весь день мы спускались с горы на лыжах, а внизу пили свежесваренный глинтвейн. Вечером, падая с ног от усталости, добрались до нашего домика, растопили камин, открыли бутылку альпийской настойки на травах и принялись за ужин.

После ужина, мы пошли в баню. В парной она игриво вращая бедрами, сбросила с себя одежду и улеглась на лавку.

-Знаешь, я была плохой девочкой, меня нужно наказать, — сказала она.
Я подыграл ей, и, достав веник, сорвал с него несколько листиков, так, чтобы как можно больше оголить прутья. Я размахнулся, и вдруг у меня перед глазами встала моя первая девушка. Сердце стало биться чаще, глаза налились кровью, и я начал исступленно хлестать ее прутьями от веника.

Сначала она играла, просила прощения и обещала хорошо себя вести. Потом, когда все ее бедра покрылись красными полосками, моя возлюбленная начала кричать по-настоящему и пытаться вырваться. Я прижал ее рукой за спину и продолжал экзекуцию. Мне трудно описать, что я чувствовал в тот момент. Было ощущение, что мое «я» вышло из тело и отстранено наблюдало за происходящим. Потом я практически не мог вспомнить, что происходило. Я в исступлении бил ее, а потом набросился, рывком раздвинул ей ноги и резко вошел в нее.

Через два часа, когда мы, кончив, пришли в себя, мне вдруг стало страшно. Я смотрел на ее исполосованные бедра и щеки, горевшие от пощечин, вдруг понял — как близок я был к тому, чтобы лишиться ее навсегда. Ведь даже у этой игры есть грань, за которой начинается реальность. Я бросил к ней, обнял, начал жалеть и целовать.

-Прости меня, — сказал я ей.
-За что? — удивилась она.
-Я ведь сделал тебе по-настоящему больно.
-Милый, мне это очень понравилось. Я давно не испытывала такого удовольствия.
-Правда?
-Правда, — ответила она и очень трогательно поцеловала меня в нос. Однако, я до самого утра не мог успокоиться и почти не спал. Только за час до рассвета я налил себе полный стакан виски, до краев. Выпил залпом и провалился в сон.

Следующие месяцы я прожил как в бреду. Ночью мы занимались безудержным сексом, я все сильней и сильней истязал мою возлюбленную. А днем, чтобы заглушить совесть, глушил спиртное. Сначала стаканами, потом бутылками. В результате, я почти всегда был пьян и, оказываясь в постели с ней, долго не мог кончить. Однако, было ощущение, что ей это уже не нужно — когда я был пьяным, то мог не стесняться и наши игры становились все более и более реалистичными.

Мне стали сниться ужасные сны. Трупы, разорванные на части, какие-то чудовища, насилующие детей, я кричал во сне, а просыпался в холодном поту. Каждый раз, когда я видел, как моя возлюбленная ходит по дому в одной маечке, одетой на голое тело, у меня глаза наливались кровью, и я с трудом сдерживался от того, чтобы набросится на нее.

Я пил все больше и больше, а мои сны становились все ужаснее. Вскоре я вообще утратил человеческий облик. Однако, моей любимой, казалось, не было до этого дела. Она жила в миру своих фантазий и если я продолжал доставлять ей удовольствие, истязая все сильней и сильней, она не обращала внимания на то, что со мной происходит.

Выручил меня мой старый друг. Я пришел к нему, чтобы занять денег на выпивку — оказалось, что за это время я пропил все свои сбережения.
-Посмотри на себя, во что ты превратился? — ужаснулся он, отказался дать денег и потребовал чтобы я все ему рассказал. Захлебываясь слезами от жалости к себе, я поведал ему свою историю. Он в тот же день купил мне билет на самолет, занял крупную сумму денег и потребовал, чтобы я позвонил домой и сказал ей, что исчезну на неделю, так как отправляюсь в срочную командировку. Это не было чем-то необычным, мне и раньше приходилось часто и подолгу улетать.

Я приземлился в аэропорту тихого, солнечного городка на побережье круглый год теплого моря. Поселился в маленьком отеле с видом на океан и прекрасной кухней в ресторане на террасе. По утрам я ходил купаться, потом до вечера гулял по узким средневековым улочкам, вечером сидел в баре, где выпивал не больше одного бокала хорошего красного вина, знакомился с такими же туристами как я. Постепенно мне перестали сниться кошмары. Иногда случалось, но очень редко и не так страшно.
Через неделю я поправился, загорел и снова стал похож на довольного жизнью человека. Однажды я шел с пляжа пообедать в итальянский ресторанчик в центре города, и дорогу мне преградила длинная процессия. Впереди несли кресты и хоругви, шли священники, пели песни. Они шли к огромному храму, увенчанному колокольней, который стоял на площади. Как только процессия зашла внутрь, раздался колокольный звон. Я смотрел на сверкающий крест на куполе храма, и то ли от яркого солнца, то ли от колокольной музыки, у меня на глазах появились слезы. Мне захотелось упасть на колени и молить Господа о прощении. Я вдруг понял — какое я на самом деле чудовище. Показалось, что я увидел, будто нахожусь в плену у каких-то злых и темных сил. И только там, в этом огромном здании с колокольней и крестом я смогу найти спасение.

Однако, я так и не решился зайти. Вся эта процессия, эти священники, дети в костюмах ангелочков, радостные верующие — казались такими чистыми и светлыми. А я чувствовал себя так, будто только что искупался в грязи. Точнее нет – искупался-то давно. Только что увидел, как я на самом деле выгляжу.

Домой я вернулся другим человеком. И твердо решил, что с прошлым нужно покончить. Она встретила меня как всегда — радостной, и слегка отрешенной улыбкой, налила бокал вина, приготовила ужин. Мы ели, я рассказывал ей о том месте, где побывал, но в ее глазах я видел нехорошие искорки. Мне казалось, будто в глубине зрачков у нее пляшут черти.

«Господи, да она безумна», — подумал я тогда. Впервые подумал. Это было интересное открытие — до этого я считал себя не совсем адекватным из-за моих сексуальных пристрастий.
-Послушай, нам нужно поговорить — остановил я ее, когда она обвила своими руками мою шею и стала тянуть в сторону спальни.
-Может быть потом? — улыбнулась она.
-Нет, сейчас, — я убрал ее руки со своей шеи и аккуратно, но твердо отстранился.
-Какой ты строгий, — продолжала шутить она.
-Мы должны это прекратить.
-Что? — удивилась она. Однако я не заметил в ее безумных глазах страха.
-Наши игры.
-А мы и не играем. Я плохо себя веду, ты меня наказываешь за это.
-Вот я об этом и говорю.
-Может быть, я хорошо себя веду? — с вызовом сказала она, — Так я могу и плохо.
-Перестань!
-Ну как хочешь! — закричала она, схватила бокал со стола и запустила в стену.
-Блядь, что ты делаешь?
-Давай, накажи меня за это!
-Нет, — я отвернулся и собрался уйти. В этот момент над моим ухом просвистел второй бокал и врезался в стену. Я с трудом держал себя в руках. Больше всего мне хотелось взять эту суку за волосы и начать бить головой об стену.
-Тебе мало? — она кричала каким-то не своим, безумным голосом, — так вот еще! — в стену полетела тарелка.
-Прекрати, твою мать! — заорал я, подлетел к ней и замахнулся, чтобы со всего размаху влепить пощечину. И вдруг увидел в этот момент в ее глазах те самые искорки. Я понял, что она провоцирует меня — только и ждет, что я потеряю контроль и ударю ее.

Тогда я развернулся, хлопнул дверью и уехал ночевать в гостиницу. И там не выдержал — сорвался. Купил бутылку какой-то крепкой гадости и глушил ее прямо из горла. Ночью, пытаясь заснуть, я вдруг понял, что не могу без нее. Тоскливо и одиноко. Хотелось броситься к двери и бежать к ней. Я понимал, что так нельзя, что это — неправильно и должно закончиться. Но меня необъяснимо тянуло к ней, в ее дьявольские объятья.

Утром я проснулся с дикой головной болью. Оглядел номер, в котором были разбросаны пустые бутылки и окурки, кинул несколько банкнот на кровать, чтобы избежать ненужных вопросов портье, и вышел из гостиницы. Идти мне, откровенно говоря, было некуда, и я решил вернуться к ней.
Она встретила меня, как будто ничего не случилось — даже накормила завтраком.

Следующим утром я проснулся и совершенно ничего не помнил. Она лежала на кровати, рядом валялись наручники, ее тело было все покрыто синяками. Моя голова раскалывалась, и я ничего не помнил. Вроде за ужином выпил пару бутылок пива, однако помню все до того момента как мы легли в постель и погасили свет.

-Что произошло? — спросил я, разбудив ее.
-Все было просто замечательно. Ты такой зверь, мой милый!
-Бля, ничего не помню.
-Не удивительно, ты набросился на меня и чуть не изнасиловал.
-Послушай, я люблю тебя. Я очень боюсь, что однажды могу потерять контроль над собой.
-Да ну, глупости!
-Милая, прошу тебя, отнесись к этому серьезно.
Она села на кровать и демонстративно вздохнула.
-Ладно, любимый, как хочешь. Давай договоримся — если я вдруг почувствую, что ты переходишь какую-то грань и мне станет невыносимо больно, я скажу какую-нибудь условную фразу.
-Какую, например?
-Нужно какую-нибудь забавную. Детский стишок например какой-нибудь.
Мы придумали какое-то кодовое слово. Какое, сейчас — уже не помню, ведь мы так ни разу и не воспользовались им.

Некоторое время, когда я был трезв, мне удавалось сдерживать себя, и я причинял ей боль строго дозировано. Самому мне это практически перестало приносить удовольствие уже давно — какое удовольствие, если она сама просить истязать ею, а кричит настолько картинно, что в это не поверит даже глухой. Наступило лето, я взял отпуск и мы, упаковав чемоданы, сели в поезд и поехали побережье на другом конце страны. Тонкие гостиничные стены стали на три недели моим спасением. Мы отлично слышали, как наши соседи — молодая пара, по виду — только что из какого-нибудь маленького северного города, сдерживая стоны, познавали радости секса. Пришлось тоже три недели изображать из себя порядочных любовников, которым известна только одна классическая поза.

Конечно, я поддавался на ее уговоры, и иногда, закрыв ей рот ладонью, больно кусал за грудь или накручивал волосы на руку. В последний день перед отъездом, она осталась в номере отеля, погруженная в чтение какого-то журнала о последних достижениях индустрии красоты, а я решил прогуляться по берегу моря. Признаюсь, за три недели, что мы занимались обычным сексом, внутри меня постоянно копилась агрессия – злость на нее, на себя, на весь окружающий мир. Последние дни я с трудом мог сдержать себя. Приходилось даже закусывать губу или тянуться к стакану воды, чтобы немножко охладить пыл и не потерять контроля. Теперь я мечтал истязать ее не ради удовольствия, а из-за непреодолимой злости.
Было темно, я погулял у моря, слушая шум прибоя и крики чаек, кинул несколько камешков в воду и сел за стойку небольшого бара, прямо на берегу. Бармен — молодой прыщавый юноша, поставил передо мной кружку пива — последние три недели я каждый вечер выпивал здесь по кружке, и он уже знал, что мне подать. Но сейчас, понимая, что уже завтра мы сядем в самолет и отправимся обратно — в серые и унылые будни, мне захотелось чего-нибудь покрепче. Я отодвинул стакан с пивом и заказал себе две порции текилы.

Когда я слегка опьянел, рядом со мной к стойке села молодая длинноногая девушка, с черными как уголь волосами. Улыбнувшись мне уголками своих алых пухлых губ, она заказала бокал шампанского. Я попросил еще текилы. Мы обменялись еще парой взглядов, потом я пересел на соседний с ней стул и угостил ее шампанским. Мы поболтали, сходили к морю, посмотрели на то, как лунная дорожка бежит по волнам за горизонт, выпили еще и оказались в ее номере — через две двери от моего. Я набросился на нее, срывая одежду. Она не сопротивлялась. Я покрывал поцелуями ее шею и грудь, мы упали на кровать и я почувствовал, как страсть накрывает меня с головой. Я предложил ей связать ее — она согласилась. Мы занимались любовью до самого утра, а потом я перебрался в свой номер. Моя любимая спала безмятежным сном.

Этим же утром мы вылетели домой. Первая ночь после возвращения была феерической. Я совершенно не сдерживал себя — полностью отдался во власть желаний. Ко мне снова вернулся этот азарт и мне захотелось взять ее силой. Я повалил ее на кровать и, сорвав одежду, начал практически насиловать. Она делала вид, что сопротивлялась.

-Сопротивляйся по-настоящему, — шепнул я ей.
-А ты не боишься, могу ведь тебя и покалечить.
-Нет, не боюсь. Представь, будто я по-настоящему насилую тебя.
Она начала кричать и отбиваться. Я схватил ее за волосы, начал бить по лицу. Она царапала ногтями мне грудь и вцепилась в горло.

Я еле высвободился, перевернул ее на спину и вошел в нее сзади. Краем глаза, я увидел, как ее руки нащупали нож для колки льда, стоящий в ведерке с шампанским рядом с кроватью. Она оттолкнула меня, перевернулась и, размахнувшись, ударила им прямо в плечо. Я взвыл от дикой боли — она замахнулась еще раз. Я видел, что она ничего не соображает — верно, у нее сейчас было такое же лицо, когда я бил ее в исступлении. Я вдруг понял, что теперь уже она совершенно не контролирует свои действия. Плечо ужасно болело, из раны текла кровь. Я увернулся от следующего удара и, выхватив нож, машинально ударил в ответ. Она даже не вскрикнула. Я посмотрел на нее — нож попал прямо в сонную артерию.
-Твою мать, она мертва, — подумал я.