Максимискам : Рождение Мужика

Бойтесь данайцев,
дары приносящих...



Юрцу повезло с самого начала. Такое бывает. Не успев родиться, он уже имел и пару любящих родителей и фотоувеличитель «Уфа-5», полученный в наследство от Дедавалеры. Дедавалера утонул в реке и разминулся с Юрцом буквально на год.

Папа Толя, к моменту рождения сына, уже пол-года как не пил. За что был любим своим милицейским начальством, имел умопомрачительный кремпленовый костюм брусничного цвета с искрой и стоял в очереди на мотороллер.

Мама Оля служила заведующей в детском саду, носила положенную ей по статусу высокую прическу и была тайно влюблена в Юрия Гагарина, чью улыбающуюся фотографию носила в объёмном портмоне со школьной скамьи.

В Ивановской области имелась еще и Бабушкаваря. Бабушкаваря приезжала 2 раза в год. Летом ставила на кухонном подоконнике трёхлитровую банку с «грибом», зимой выливала её содержимое в унитаз, крестила зевая рот, любила смотреть по телевизору фигурное катание и лепила «настоящие сибирские пельмени». Фигурное катание Юрец не переносил. Зато, ему нравилась лепка пельменей. Потому что именно он всегда находил спрятанную монетку. Монетками маленький Юра кормил глинянного гуся — копилку ядовитого — зелёного цвета в натуральную величину.

Созревая в таких тепличных условиях, Юрец развивался гораздо быстрее сверстников и уже к 3 годам умел сам завязывать шнурки, поднимать стульчак и тыкать кота мордой в то, что только что было в коте.

В первый класс школы Юрец пришел, во всех смыслах, состоявшимся человеком. К тому времени он уже имел за плечами внушительный список молоденьких поклонниц, велосипед «Аист» и смутно — эротическую историю в детсадовском туалете… Но это всё в прошлом...

Волна успеха, подхватившая Юрца с момента появления на свет, должна была, по всей видимости, вознести его на самую вершину счастливого советского детства. Впереди влажно поблёскивал даже Артек. Но...

Детство бывает не у всех. У всех оно гарантированно заканчивается. У Юрца детство закончилось так...

Внезапно приболела бабушка. Где-то её просквозило и вместо запланированного приезда, она прислала родственникам увесистую посылку. Среди множества банок с грибочками и соленьями, шарфиком ручной вязки и отрезом ворованного ивановского ситца, находился странный увесистый предмет, размером с кулак, завернутый в полупрозрачную пергаментную бумагу.

Вся семья долго этот предмет рассматривала, делая настолько же смелые предположения о его морфологии, насколько и безосновательные. Однако, из прилагаемого к посылке письма, к огромному облегчению присутствующих, выяснилось, что странный объект является… зубом мамонта!

О функциональном назначении и практическом применении Зуба Мамонта в письме не было ни строчки. Экстренный звонок в Ивановскую область ясности тоже не прибавил. Семья находилась в смятении. Поэтому решено было отправить его «до выяснения личности» (папа) за стекло в сервант — к гэдээровскому сервизу, который выполнял ту же функцию — он просто был.

Через 2 дня о Зубе Мамонта все благополучно забыли. Все, кроме Юрца.

Зуб уничтожил хрупкое равновесие детской психики. Плохой аппетит и навязчивые идеи стали постоянными спутниками Юрца. Странные сны тревожили его воображение. Ему снилось, будто бы он бурильщик… А будто бы бурильщик — не он...

В общем, он похудел, дважды отказался от компота, рисовал на уроках половые органы. Дни напролёт проводил в размышлениях об этом чёртовом зубе, пытаясь найти ему достойное практическое применение. Тут еще эти две тройки в четверти и бумажка на холодильнике:
«Значит, пока без собаки»
(Папа).

Друзья, которым он с трепетом демонстрировал эту шнягу, оставались отвратительно равнодушны. А друг отца, приглашенный на празднование Нового года и основательно выпивший, из-за этого зуба случайно выругался при всех по матери. Щурился — щурился… Постучал ногтем по стеклу серванта и спросил через стол: «Толь, а эт чё за хуйня»?
А в воскресенье 26 апреля, одинадцатилетний Юрец стал взрослым. Это случилось утром.

Ровно в 10 часов подъездная дверь оглушительно хлопнула и солнце отразилось в хромированной застежке его сиротских сандалий. Асфальты с удовольствием подставляли бока пыльным лучам солнца. Быстро просыхали последние ночные лужи. Гольфики, шортики, полиэтиленовый пакет. Твёрдым шагом Юрец шел навстречу судьбе.

Судьба поджидала его возле ДК.

Надобно сразу сказать о нескольких важных деталях. Во-первых, о том, что в то благодатное время, по субботам и воскресеньям возле ДК собирались коллекционеры: нумизматы, прости Господи, филокартисты и прочие душевно здоровые люди. Занимались они исключительно тем, что продавали, покупали или меняли предметы, которые нормальному советскому человеку нигде, никогда и никак в жизни пригодиться не могли. Но вряд ли можно найти лучшее место для определения экзистенциальной стоимости такого безумного объекта, каким был Зуб.

Юрец приближался к ДК мощно, как крылатая ракета. Недетская уверенность светилась в его бледных глазах. Нечеловеческая уверенность в том, что в течение тридцати минут, — самое большее — часа, Зуб Мамонта с огромным ажиотажем будет продан за значительную сумму беснующейся толпе коллекционеров, дерущихся за право обладать им! Яркие картины внезапного обогащения кружили голову. Рисовались красочные сюжеты удачных инвестиций в двухкассетный японский магнитофон.

Прибыв на место Юрец поступил мудро. Он не кинулся сразу к первому встречному. Плохо скрывая волнение, он всё-же смог неспеша пройти по торговым рядам, внимательно приглядываясь к людям. Он даже приценился к голубоватой прусской марке со щитом и двумя обиженными медведями.
- Хм,- подумал Юрец, — два рубля! Ничего-ничего...

Наконец, он нашел тех, кого искал. В глубине парка, почти у ограды, покуривали человек пять мужичков. Хорошо одетые, в заграничных очках и джинсовых куртках, они о чём-то заинтересованно беседовали. Легкий дымок не совсем легальной деятельности окутывал их группу, выделяя её на темном фоне кустов.

Юрец медленно приблизился к ним. Настолько медленно и настолько к ним, что мужики замолчали.

Он всплыл в центре их круга как поплавок. Глядя снизу вверх, сполоснул их лица невинным, детским взглядом; в полной тишине выбрал самого авторитетного и, ни разу не моргнув за всю остановившуюся вечность этого момента, сказал чуть не шёпотом:
- Дяденька, вам… зуб мамонта не нужен?
- Что? — медленно, через такую же вечность спросил мужик.
- Ну, Зуб Мамонта, — чуть увереннее ответил Юрец, слегка подавшись вперёд и гипнотически раскрывая пакет.

Пятеро взрослых, состоявшихся мужчин, синхронно (как в одноимённом плавании) склонились к пакету и заглянули внутрь.

- Пошёл на хуй, — неожиданно мягко сказал старший, оторвавшись от зрелища.
- Что?
- ПОШЁЛ ОТСЮДА НА ХУЙ! — чуть не кричал он, — ЧТОБ Я ТЕБЯ ТУТ БОЛЬШЕ НЕ ВИДЕЛ, ДОЛБОЛЮБ!

Блеснула молния, лица мужчин перевернулись и стали холодными. Они будто смотрели на него из-под воды. Юрец сузился, прижал пакет к груди и… растворился. Исчез. Юрца не стало.

Мужики долго стояли ошарашенные, раздавленные произошедшим. Они беспомощно смотрели друг другу в глаза, не в силах вымолвить ни слова...

Юра спокойно шёл домой. Мыслей не было. Он молчал. Зуб в пакете неприятно шлёпал по ноге. На каком-то животном, беспозвоночном уровне было ясно, что всё изменилось. Всё-всё-всё. Прежний знакомый мир рухнул.

По обломкам собственного детства, в тех же сиротских сандаликах, в тех же шортах, навстречу бесконечности двигался уже не Юрец. Шёл Юрка Бердников — настоящий мужик.