Дикс : Филя

Уже и не помню тот ёбаный день, когда на меня из толпы торгашей и быдла, на том вонючем птичьем рынке, вывалился потный и пьяный Киркоров в грязном черном пиджаке…

Помню лишь что было дико душно. Где-то вдалеке пел мулла, жужжали навозные мухи, смакуя горы гнилых арбузов, редкозубые торгашки впаривали липкие ягоды горбатым шалавам, которых вообще непонятно каким ветром занесло на этот ёбаный рынок.

Я всматривался в заголовки свежих газет. Свежими их можно было назвать лишь с большой натяжкой, т.к. в них уже заворачивали сельдь. Глаза заливал липкий пот. Все вокруг толкались и матерились на незнакомом мне языке.

С трудом разогнув поясницу, я хотел было уже уходить отсюда — преодолеть каких-то двести километров шипящей раскаленной пустыни и оказаться на берегу средиземного моря. Белая пена, вкусный бриз, мм… Мои мечты внезапно прервала тяжелая туша, вывалившаяся откуда-то сзади ко мне на плечи. С трудом удержавшись на ногах, я обернулся, ожидая увидеть там Литкевича, с которым я переписывался в конференции кроссплатформ уже пятый месяц, пытаясь выяснить его пол и возраст. Но вместо этого обнаружил пьяного в хлам… Киркорова.
Он совсем себя не контролировал и повис у меня на плече, заваливаясь жопой в корзину с фруктами.

Грязный черный пиджак лоснился на солнце. Его рукава были такие засаленные, что глядя на них можно было причесаться, типа как перед зеркалом. Волосы его скатались как у бомжа в косички, толстые как гавайская сигара и лохматые как гавно собаки, нажравшейся собственной шерсти. Он поднял на меня слипающиеся глаза и выдохнул перегаром.

- Ле… лёньтьич… вези дамой, быром! — приказал он мне и я не смог ему не повиноваться. Всё-таки воздействие этой поп-звезды на мой детский неокрепший мозг было ещё сильным, несмотря на то, что со времени моего паломничества в Узбекистан прошла уже неделя.

Я с трудом свалил певца на одноколесную деревянную тележку, закинул его ноги ему на плечи, чтобы не волочились по гавну этих свиней, срущих прямо на ходу и покатил в деревню к наркологу, неистово скрипя колёсиком.



Дохтур взглянул на тело, начавшее уже пускать слюни и раздуваться и посоветовал мне его пристрелить.
На что я попытался ему объяснить, что это не собака, а великий певец и его надо лечить.
Казалось дохтур меня не слушал. Он закурил прямо в помещении, зачем-то вырезал из пиджака Фили на спине прямоугольник и постелил его себе на стул.

В завершении всего ещё и потушил окурок о шею пациента.

Возмущенный таким невежеством, я громко завозмущался и выкатил тележку с Филей на улицу, под палящее солнце.
Был ещё один вариант привести его в чувство — шаман Дмитрей.

Он был моим лучшим другом со школы, кроме 13, 14 и 15 лет, когда я рубанул ему топором ногу и мы не общались.
Вот и сейчас Дмитрей с радостью отозвался на мою просьбу помочь привести Филю в чувство.

Всё как полагается: напарили водкой, укатали по полу, заложили на полок.
Дмитрей размял синего Филю палкой по спине, затем залил в глотку какой-то дряни из ведра, стоящего под рукомойником.
Филя не двигался, но как мне показалось — стал немного чернее чем был. Плюс ко всему откуда-то стали слетаться гадкие мухи.

Так бы он и лежал ещё месяц, если бы я аккуратно не поинтересовался у Дмитрея, что он сейчас делал.
- Прикалывался. — ответил мой друг, чем поверг меня в ещё большее уныние.


Я укатил Киркорова обратно на рынок, вывалил рядом с испорченными фруктами и с грустью смотрел на то, как бездомные собаки начали грызть его крупную вялую руку с морщинистой кожей.

- Вот же дерьмо! — кричали мои мысли, мои руки чесались от налипшей на них слизи, а люди вокруг всё что-то ходили, топтались и бормотали на незнакомом мне языке..


Дикс 11.07.2010