Narushitelnica : Фокус

Как-же-так…Как-же… Как…Как…Тикает сердце. Механизм отлажен.
Удар…еще…еще… Чьи-то прохладные руки ощупывают голову, шею,
расстегивают молнию куртки и хрустко шуршат прямо над ухом… Пахнет
дождем и чем-то приторно-сладким, как в детстве, когда мама заставляла
пить противный сироп от кашля. Мокрая челка больно колет веки, от
растекшейся туши слезятся глаза…Холодок на руке, и… Хоп! Легко и
мгновенно ледяная игла поддела кожу, и быстро-быстро по лиловым венам
заструилась прозрачная жидкость. Звуки стали глуше, запахи сменились
на едко-горькие… Маленькое пульсирующее сердце успокоилось и заснуло,
убаюкиваемое бархатным гулом колес. Спи, детка. Никто не потревожит
тебя сейчас. Обещаю. Спи…

Абонент временно не доступен… Черт. Она хлопнула крышкой и
оцепенела — на миг. Дисплей обиженно мигнул и погас. Алебастровая
пластмасса, нагревшись, жгла ладони. Машинально сунув телефон в
карман, она повела фиолетовыми глазами. Его там не было – их там не
было… Чего бы только она сейчас не отдала ради того, чтобы все это
оказалось сном, видением, галлюцинацией… Откуда-то с подоблачных крыш
раскаленным острием невидимый Фокусник метнул глубоко в сознание, в
розовые беззащитные ткани эту сложноцветную узорную картинку: утро,
небо, солнце, липы, асфальт, машины, люди, дома, и среди всего этого –
он, каштаново-золотистый, дымчатый, смеющийся, счастливый, с
блестящими глазами… Такой, каким она его никогда не видела прежде… Он
смеялся, но не так, он был счастлив… Был ли?

Странно, но слез не было. Была ноющая боль где-то в горле, повыше
ключиц, и в голове, там, где тлела расплавленная капля от железного
осколка. Боль невыносимо горела, пекла, плавила ослабевшую память,
смешиваясь с алой кровью, окрашивала ее в багряно-огненный цвет и
растекалась по всему телу густой едкой волной.
Больше всего сейчас она боялась вспомнить.

Кажется, она шла куда-то. «Куда?… Зачем, если я не буду больше
жить…Господи, поскорее бы… надо сделать так, чтоб сегодня, чтоб
сейчас… Господи, помоги… поскорее…только поскорее бы…» Багровый
матовый шар в горле разрастается и поднимается вверх, душит, поглощает
воздух и не пропускает его дальше. Она шла, водя взглядом прямо перед
собой, и творила ей одной понятную молитву, собирала куски в одно
целое, складывала их в прозрачную головоломку. Перестало существовать
все вокруг, просто выключилось, и все. Щелк – и темнота. Вот также
скоро перестанет быть и она. «Господи, спаси и сохрани…»

Рыже-белый бассет Бисквит из соседнего дома посмотрел вопросительно
и недовольно. Она никогда не проходила мимо, вот так.

Дом, дом, дорога, дом, дорога. Раз… Два… Три… Как долго…Надо
быстрее, надо сейчас… Шумят машины. Облако наплывает на луч, сжимается
и теплеет воздух, становится нечем дышать. Она делает шаг. Раз… «Вот…
вот…» Осколки мыслей сталкиваются, кричат и наполняют голову
оглушительным ревом. Шаг… Два. Крики, визг… будто из-за ватной пелены.
Взмах ресниц… Все как в кино, девочка. Ты хорошо играешь в МОЮ игру,
продолжай…

Ее глаза наливаются чернилами… Три. Миг… Треск, улица наискосок,
тоненький звоночек, надрывающийся прямо над затылком, и… Все, пленка
жизни лопнула, и она захлебнулась чернотой.

Распахиваю глаза и жадно глотаю воздух, будто только что вынырнула
из воды. Сон. Кошмар. Открываю окно. Нет, быстрей, быстрей на
улицу, я еще не могу дышать. Лифт…да ну его! Раз, два, три… Восемь
минут по лестнице – и слепящее солнце, и узорная сложноцветная
картинка очередного летнего утра… Ослепительнейший день! Из-за угла –
мой любимый бассет Бисквит. Наклоняюсь к его кашемировой шерсти… Щелк!
Черноволосая девушка с остановившимся взглядом медленно убирает
телефон в карман. Рыже-белый пес смотрит на нее вопросительно и
недовольно. Я целую его в холодный кожаный нос: Нет, Бисквит. СЕГОДНЯ
все будет хорошо…