кольман : Дверь

— Похоже на железную дверь – произнес я вслух свою мысль и тут же осекся, взглянув на владельца помещения. Этот хозяин жизни, еще минуту назад излучавший самодостаточность и спокойствие, как-то сжался и испуганно уставился на голую стену.
- Ну, может каркас какой металлический замурован в стене, арматура – начал я свои предположения – здание старое, мало ли что?
Индикатор на нелинейном локаторе зашкаливал в своих значениях, пока я вычерчивал на стене невидимый периметр. Поясню, меня часто нанимают для поиска различных несанкционированно установленных подслушивающих и записывающих устройств. Промышленный шпионаж процветает, знаете ли. И в этот раз я выполнял работу в небольшом трехэтажном особнячке, только что отремонтированном под офис. В кабинете повисла тишина, да и во всем офисе было тихо – выходной. Я снова посмотрел на застывшего босса. Невысокий человек, немолодой, с залысинами напомнил мне актера Дени де Вито. Даже в поведении его было что-то комичное. Я еле подавил в себе улыбку, когда первый раз увидел его. Но сейчас он казался напуганным и не сводил глаз со стены.
- Нет, это дверь, я теперь знаю. – как-то обреченно, наконец, произнес он. Закурив дрожащими пальцами сигарету, Виктор Петрович, так звали его, присел на стул, и после долгой минуты молчания поведал мне причину своего беспокойства:
«Въехали мы в этот офис недавно, долго делали ремонт, так как здание было аварийным и ветхим. Достался нам этот особнячок удивительно недорого, кстати. Несмотря на новизну и ремонт в первые же дни своей работы, многие сотрудники стали жаловаться на беспричинное беспокойство… тревогу, что-ли? Ну, это женщины в основном, мужики может, что и ощущали, так не говорили. А мне несколько раз снился сон, будто сижу я в кабинете, работаю, и вдруг открывается за моей спиной дверь, со скрипом, и сквозняк холодом обволакивает ноги, поднимается вверх по спине… Я цепенею, пошевелиться не могу, мной овладевает животный страх. Знаете, так бывает, когда хочешь проснуться и не можешь, но ты понимаешь, что это сон, и все ощущения настолько осязаемы, что мороз дерет по коже… чувствую пристальный взгляд за спиной, затем поступь тяжелых шагов приближающихся ко мне, затылком ощущаю дыхание и затхлый смрад склонившегося на до мной существа… это невыносимо — замереть от ужаса, сердце бешено бьется, хочется закричать, но вместо голоса только хрип… и я почти теряю сознание, но в этот миг, над ухом, явственно слышу мамин шепот: — Открой! Пора…
Да-да, мамин, неповторимый… Ее голос я помню с детства, я любил долго нежится, не открывая глаз, по утрам в кровати, а она, зная, что я уже не сплю, садилась на краешек, обнимала меня за плечо и шептала на ухо: — Открой! Открой глазки. Пора вставать!
После этого, я открывал глаза… в детстве с улыбкой, а сейчас… а сейчас в холодном поту.»
Виктор Петрович, судорожно сглотнув, бросил взгляд на девственно белую и гладкую стену, позади своего рабочего стола.
- Может все это подсознательные страхи, стресс, Фрейд – попытался я нарушить тягостную, после этого откровения, тишину, зачем-то приплетя сюда старину Фрейда.
- Да я так и решил, что последствия стресса. Дела, знаете ли, в последнее время не совсем хорошо идут, кризис. Конкуренты одолели, кажется, что шпионят за мной… Вот вас нанял… а вы – дверь!
- Ну, я предположил. Это вполне может быть нечто иное, тем более, что за этой стеной ничего нет — глухая стена, а затем улица.
- А вы знаете, что этот дом не целый? Ну, в смысле только сохранившаяся его часть?
Раньше, еще до революции, это был двухподъездный доходный дом какого-то купца. В нем жили достойные люди того времени, интеллигенция, богатые промышленники, актеры. И в советское время его не постигла участь коммуналки, его квартиры и комнаты заняли генералы, деятели науки, театра. Во время войны, в одну часть дома попала авиабомба. Никто не выжил, а это были, в основном, семьи ушедших на фронт.
В сохранившейся половине дома, после войны, разместили какие-то мастерские, а на месте разрушенной части, сейчас, небольшой скверик.
Я посещал офис во время ремонта и видел замурованные ходы и двери некогда целого жилища, они вели когда-то в уничтоженную часть дома.
- Бр-р, мистика какая-то. Хотите сказать, что вторая часть дома – это фантом, и она жива?
И оттуда к нам реальный мир идет нечисть? — я усмехнулся — Мы с вами образованные люди… хм… а давайте отскоблим штукатурку, удостоверимся, что там страшного ничего нет, проведем, так сказать, терапию. А то знаете, доведете себя так до сумасшествия. Есть какой-нибудь инструмент?
Виктор Петрович пожал плечами, затем нажал на кнопку селектора и дал задание принести молоток охраннику, дежурившему в этот выходной.
На вызов явился крепкий отставной военный, Это был широкоплечий грузный мужчина, еще нестарый, но совершенно с седой головой. По военному четко он доложил о своем присутствии.
- Значит так, любезный – у босса вновь прорезался повелительный тон – надо отбить штукатурку, до кирпича, вот здесь и здесь – он очертил рукой предполагаемый участок.
Охранник, не задавая лишних вопросов, подошел к стене, оглянулся, но, получив наш утвердительный кивок, шарахнул со всей дури по стене.
- Кстати, вас как зовут? – я решил вести параллельный сбор информации.
- Александр Васильевич – не отвлекаясь, бросил через плечо охранник.
- Не замечали ли вы чего-нибудь странного во время своего дежурства, э-э-э – я не знал как сказать про потусторонние явления.
- Непонятный шум за этой стеной дома, может еще, какие необъяснимые факты? – поддержал меня хозяин.
Молоток замер на пол пути к осыпающейся штукатурке. Александр Васильевич
медленно повернулся к нам, в его глазах читалась тревога.
- В-вы ДВЕРЬ ищете? — неожиданно заикнувшись, тихо спросил он.
Мы в свою очередь с удивлением уставились на него.
- Этот дом пользуется нехорошей славой в народе – продолжил он. После войны, когда здесь был дом художника, существовала легенда о некой двери, в этом доме, ведущей толи в ад, толи в рай. Не все конечно верили в это, но факт – многие кто работал здесь, исчезли или умерли при странных обстоятельствах – сбросились с крыши. Были энтузиасты среди творческой братии, которые искали эту дверь, но, увы – тщетно.
Охранник вытащил мятый платок с кармана форменного кителя и вытер обильно выступивший пот на лбу и висках.
- А те кто пропал или сбросился с крыши, значит, дверь нашли – подытожил рассказ Виктор Петрович.
- Можете смеяться, но бригада таджиков, которые занимались отделкой помещений, тоже не досчитались двух своих человек. Это мне бригадир их сказал, искали их, но потом перестали, мало ли что, они народ вообще не подотчетный. Даже как их звали, никто не мог вспомнить. А что до меня, то оставаясь по ночам на дежурстве, я обычно смотрю телевизор, хотя… Слышал пару раз музыку, из-за стены, как будто кто-то играет на рояле, и голоса людей, стуки посуды, радио. Необычно все это. Я ведь знаю, что там за стеной пустота.
Холодные мурашки вдруг пробежали по моему телу, а страх тихо сжал мое сердце.

- Вы продолжайте – вдруг взял себя в руки Виктор Петрович. Он пытался держаться бодряком, но видимо от рассказов охранника ему тоже было не по себе.
Снова поднялась серая пыль от ударов молотка, а новая и старая штукатурка начали отваливаться кусками от стены. Вдруг молоток несколько раз жалобно звякнул, как будто встретил преграду из металла на своем пути.
- Отойдите – приказал хозяин. Отобрав у охранника молоток, он подошел к стене. Ударив еще пару раз, Виктор Петрович сдавленно вскрикнул.
Я подошел поближе, сквозь оседавшую пыль, стали появляться очертания массивных петель.
По очереди, сменяя друг друга, мы быстро отбили оставшуюся штукатурку, и перед нашим взором предстала оббитая кованым железом, черная невысокая дверь. Как и положено старинным дверям, сверху она была скруглена под арку, а полосы толстого железа опутывали ее в форме причудливой пентаграммы. На двери не было ни ручки, ни замочной скважины.
В тихом оцепенении мы стояли перед ней и боялись произнести хоть слово. Внезапно, как будто холодный воздух сквозняка пробежал по нашим ногам, и мрачные врата, тихо без звука стали приоткрываться…

- Сынок, это ты? – внезапный запах свежеиспеченных блинчиков вернул меня к реальности. Я стоял на пороге своей квартиры и пытался стянуть с себя ботинки, не развязывая шнурков. Мамины блинчики — это что-то! Швырнув портфель с учебниками в сторону, я начал злится на свои шнурки, некстати завязавшиеся в узел. А с кухни снова донеслось шипение и аромат.
- Как в школе, исправил свою двойку по геометрии? – продолжал ворковать голос невидимой мамы.
- Сейчас, мам! Я иду!
Дурацкие шнурки! Я от злости лягнул ботинком дверь… и меня словно обдало ледяным душем… Это была не наша дверь. Страшная, черная, оббитая полосами, она медленно и беззвучно стала закрываться. Обрывки воспоминаний, чьей-то взрослой жизни, лица своих детей, жены, работы вихрем пронеслись в моей детской голове. Не отдавая себе отчета и закричав от страха, я с силой навалился на дверь и начал стремительно падать в черную пустоту…

P/S
Очнулся я в больничной палате. Меня навещают жена и дети, родственники и друзья с работы. А еще приходил следователь и пытался выяснить обстоятельства трагической гибели генерального директора строительной фирмы и его охранника. Говорит, нас нашли вместе, под глухой стеной офиса, в скверике. Характер повреждений у всех такой, будто мы упали с крыши. Когда я спросил его про дверь в стене, в кабинете директора, он только заулыбался и сказал, что никакой двери нет. Наверное, посчитал, что у меня галлюцинации от сотрясения, сказал, что поговорит со мной попозже, когда я поправлюсь.
Мне сейчас офигительно спокойно, может от обезболивающих лекарств, которыми колют меня, а может от осознания того, что смерть это не страшно. Просто возвращаешься в приятные воспоминания прошлого, в рай. Хотя, может мне повезло, а кому-то достался ад.