Трехглазый С. : Противные кошки

В искусстве нас больше не интересует типичное. Нам нужно заниматься исключительным…
Оскар Уайльд.

1.
На написание данного текста меня побудила некая картинка, увиденная мною несколько дней назад на неком сайте. В комментариях к этой картинке некий человек, конечно же, не будем уточнять, кто именно, написал, что автор уже дошел до того в своих несдерживаемых фантазиях, что посягнул на самое святое – посягнул на кошек. И тут я задумался, а ведь и вправду для многих людей кошки и собаки являются некой святынею, неким фаллосом, на который они чуть ли не молятся. Многим даже четвероногий друг является более близким и любимым чем собственные дети.

Помню в детстве, когда я жил с родителями в деревянном покосившемся доме, среди дачников приезжающих на лето была одна программистка (на перфокартах в те времена там что-то хуярила), которая каждый раз, как только выезжала в город, привозила несколько штук бродячих котов. За все лето она собрала их такое множество, что я стал бояться их группового нападения. Мне они казались тогда настоящими хищниками. Осенью эта дачница умерла. Я думаю, не надо говорить, что кошки ею немного полакомились, поскольку в фильмах ужасах эта избитая тема и вы уже об этом, скорее всего, догадались. Я же хочу сказать о другом. Следующей весной, когда на дачу приехали её родственники, мне подгоняемым интересом удалось побывать внутри. Я пожалел об этом, как только вошел. Было обосрано абсолютно все, стояла такая вонь, что реально слезились глаза. Помню, в каком-то углу на рваном красном платье лежали грязные полуголодные котята, а кошка, встав перед нами, усердно шипела. Родственники были в шоке. Такую дачу продать было просто невозможно. Буквально на следующий же день они вызвали каких-то люди, и те в респираторах перестреляли всех кошек …

Конечно же, я понимаю, что такие люди, как эта дачница, являются больными и вполне заслуживающими койку в местной психиатрической лечебнице, но все-таки, не смотря на это, мне этих людей нисколечко не жалко, я готов всех их, любителей четвероногих, любителей волос, слюней, фекалий и глистов собрать вместе в деревянном сарае и запалить его. Чтобы они там кричали, выли и орали, а их питомцы, сидя в сторонке, ждали, пока они поджарятся до хрустящей корочки. Я считаю, что всем свое место, животным в частности – природа. Нечего им делать около людей.

Подгоняемый данной мыслью я вчера решил проверить, есть ли во мне к животным жалость. Воплощая в действительность все ниже описанное, я старался обращать внимание на свои чувства. Но скажу честно, передать текстом мне их не удалось. Они были намного глубже и, если хотите, намного более тонкими и эстетичными, чем можно при самом внимательном чтении из текста выудить. На фоне тошноты было нечто поистине возбуждающее, причем отличавшееся от какого-либо другого возбуждения, сексуального там или же наркотического. Что-то было настолько в этом закрытым от нас обществом и воспитанием садизме приятным, что я в скором времени думаю все повторить и еще раз сполна насладиться этим чувством. Я даже уже подобрал себе новое животное. Но об этом как-нибудь в следующий раз. Сейчас же о вчерашнем дне.

2.
Вчера я замучил собственную кошку. Связав ей все четыре лапы и засунув ей в рот привязанную за шеей палку, я указательным пальцем начал тереть ей крохотное влагалище. Сначала она молчала и молча пыталась освободиться от веревок, но у нее это не получалось, помимо всего я прижимал ее рукой к полу. Потом она начала издавать какие-то звуки оглядываться на меня и закрывать влагалище хвостом. Я не переставал его тереть и независимо от кошачьего сознания, оно начало расширяться и увлажняться. Находившая вокруг шерсть стала мокрой, от нее стал исходить некий нежный молочный запах, напоминающей чем-то запах колбасного сыра. В конце концов, влагалище расширилось до такой степени, что я вполне мог засунуть в него средний палец, что, не долго думая, я и сделал. Кошка начала дергаться и угрожающе орать, как они обычно орут под окнами ранней весной. Но мне было наплевать на ее угрозы, я был вполне уверен, что веревки и кляп выдержат ее зубы и когти. Я засунул палец по самое основание и на дне влагалища почувствовал, скорее всего, яйцеклетку, хотя не уверен, поскольку я всего лишь ебучий инженер, а не ветеринар. Я стал водить пальцем и, взглянув кошке в глаза, я понял, что она чуть прихуела. Такого кайфа она не получала еще никогда, хотя опять таки не точно, кто знает, может, мой отец делал с ней тоже самое, причем, может быть, даже так же вчера, но только утром, до того как уйти на работу, когда я еще только засыпал после ночного серфинга по порнографическим просторам международной сети Интернет. Но даже если отец мой с ней и делал то же самое, то с полной уверенностью могу сказать, что делал он это не часто. Поскольку я видел в ее глазах, что все-таки она от моего поведения была немного не в себе. Казалось, что если бы я развязал ей рот, то она, не стесняясь, сказала бы мне, что я, мягко сказать, охуел. Но всегда против подобных заявлений есть один убедительный довод, касающихся как пидарастии, педофилии, некрофилии так и зоофилии. Звучит он применительно к ситуации следующим образом – Почему я не могу засунуть ей в пизду палец, если он туда лезет.

И я его туда засовываю, потом, замечая, что он проходит туда легко, пытаюсь засунуть второй. Влагалище там, где сходятся губы, начинает рваться, и сверху и снизу набухают крохотные капельки крови. Я не останавливаюсь, я продолжаю засовывать. Мне кажется что вот, еще не много и, словно старая прогнившая тряпка, тело кошки разорвется на две половинки. Она орет, она нестерпимо орет. Меня это возбуждает. Нет, я не чувствую жалости. Кажется, что я вошел в кураж. При виде расширенного влагалища, при виде текущей из него смазки – как средства помогающего мне воплотить мое желание с двумя пальцами, как средства предотвращающего тело от разрыва. Если я смогу засунуть два пальца, если я настолько смогу растянуть влагалище, то почему бы ни попробовать засунуть член, почему бы ни попробовать выебать ее по-настоящему, если, конечно же, он туда полезет….

Пальцы влезают со скрипом и, когда я пытаюсь ими еще и двигать, у кошки глаза из орбит вылезают. Мне почему-то становится интересно, о чем же она в этот момент может думать. Ведь ситуация нестандартная и скорее всего в заложенной в ней природой программе нет ей объяснений. Мозг ее, как мне кажется, мучается еще больше, чем ее тело. Он, скорее всего, просто кипит и в любой момент готов, как только испарится влага пришквариться к черепушке.

Решаю, что член все-таки не полезет – я еще способен принять рациональное решение, хотя и чувствую, что оно меня не удовлетворило, поскольку я понимаю, что не обкончав этот пушистый кусок мяса, я не получу все сполна – получу лишь какую-то часть удовольствия, получу лишь недогон. Понимаю это и кроме того, чтобы одной рукой параллельно мастурбировать, не нахожу другого выхода. В кошке некуда засунуть член. Только указательный палец, только его.

Совсем скоро, разгоряченный и несдерживаемый я кончаю. Тепло свойственное данному проявлению жизни мягко растекается по конечностям. Мягко застилает собой мозг. Кошка с порванной пиздой, совсем тихо издает какие-то звуки не характерные для нее и даже, можно сказать, не приемлемые для неё, будто кошка, изнасилованная человеком, перестает быть кошкой. Интересно испытала ли она оргазм или что-то похожее на него. Независимо, не задумываясь о происхождении того предмета, который безжалостно ласкал у ее влагалища стенки.

Немного отдохнув, вытерев салфеткой член и надев трусы, перехожу ко второму отделению обдуманной мной заранее программы сегодняшнего вечера. А именно к самому садизму. Все что описано мной выше относилось все больше к разврату, сейчас же то, что пойдет ниже можно отнести к садизму, к кристально чистому – без примеси моих сексуальных желаний, поскольку я уже подрочил и кончил. Сначала, для разогрева, я стал молотком разбивать ей хрящи на хвосте. Вы просто не представляете себе, как она изгибалась при каждом новом ударе, как она после него кричала. Уже не настойчиво и не дерзко, как она это делала в первом акте нашего выступления, а жалобно, очень жалобно. Я старался не думать об этом, я не хотел, чтобы подобные флюиды заполнили мой мозг. Моя цель – научится противостоять их проникающему действию. Моя цель – убить возбуждающую ими во мне жалость.

Потом, не задумываясь о том, что кошка – это живое существо (в этом обнаружилась моя слабость, как только я понимал противное, сразу же жалость охватывала меня, и один раз даже я еле сдержался, чтобы не прекратить свой эксперимент) я отрезал ей ножницами уши, потом выщипал усы и выколол глаза. Чем дольше я ее мучил, тем тише становились издаваемые ее звуки. Она будто примирялась с тем, что я с ней делал, будто она понимала что, в конце концов, умрет, будто она понимала, что с каждым своим звуком теряет гордость. Перед завершающим аккордом она лежала молча, безглазая окровавленная и гордая. Последнее мне показалась настолько раздутой в окружающем нас пространстве, что я почувствовал себя всего лишь шутом, неким маленьким коварным существом убивающим что-то светлое и большое. Я почувствовал себя фрицем, отрезающим Зои Космодемьянской груди и делающей из простой колхозницы героя, на которого будут молиться старики и мастурбировать советские дети.

Встав на тело кошки одной ногой и подцепив рукой веревку, связывающую вместе ее четыре лапы, я со всей силы дернул за нее. Тело захрустело, кошка не издала ни звука. Я порвал ее. В моей руке остались ноги. Под моей ногой образовалась кровавая каша. Триумф. Я сделал это. Слышите? Я безжалостен. Я хозяин своих чувств. Никакое животное не способно ими завладеть. Слышите, никакое. В отличие от вас, любители животных, чьи мозги настолько мелки, что не в состоянии защитить от чужого влияния свою сердце, не состоянии остановить волнения направленные прямо в вашу душу. Опомнитесь. Животные как впрочем, и люди это такие же деревья – из них тоже можно сделать мебель и ее не замечать, не мучить себя любовью к ней.

Зы. Извини, не смог сдержаться.

2004 г. Сергей Трехглазый.