Шева : Осколки

Мы живем в мире штампов.
Не только тех, которые реально штампуют часы, автомобили, мобилки и прочие дивайсы. Или через СМИ компостируют нам мозги.
Штампов словесных, вербальных, понятийных, ассоциативных, виртуальных… Да назовите их как хотите.
Пример? — Пожалуйста!
Площадь? — Красная! Русский поэт? — Пушкин! Русский писатель? — Толстой! Граф? — Толстой! Глыба? — Толстой! Пелевин? — Толстой!
Тьфу, блядь! Заело. Сменим пластинку.
Кстати. Блядь? — Девушка! Хуйпиздаебаться? — Смысл жизни!
Черно? — Жопые! Квадрат? — Малевича! Куб? — Черный! Шар? — Земной!
Президент? — М-да… пока пропустим.
Осколок? — В сердце!
Ну скажите мне, ну почему обязательно в сердце? Ну, были Кай и Герда, но столько лет уже прошло, отмучились, чай, детки! Да и война вроде уже далече.
А ведь как написано в Детской энциклопедии тысяча девятьсот шестьдесят первого года издания Академии педагогических наук РСФСР под редакцией академиков Благого и Варсанофьева, том второй, страница четыреста семнадцатая, — …мир осколков так разнообразен и удивителен!


…Случилась эта история еще в прошлом веке. В период то ли расцвета, то ли застоя развитого социализма. Где-то между двадцать пятым и двадцать шестым съездом руководящей и направляющей.
Вася Допкин был слесарем третьего разряда. Не пятого, и даже не четвертого. Для того, кто думает, что болт — это только хуй, а завод — что-то лязгающее, дымящее и непонятное, поясню, — это как «тройка» раньше в школе была.
И ни туда, и ни сюда. Слабенький уровень, одним словом.
Было Василию уже двадцать восемь. На фоне пацанов, пришедших из ПТУ и даже из армии, выглядел он взрослым, а принимая во внимание пивной живот, даже грузным мужиком.
Пару раз пытался он сдать на четвертый разряд, но не сложилось.
- Опять завалили, суки! — говорил он слесарям из своего цеха.
- Ясен пень, — пидорасы! — посмеиваясь, поддакивали те.


Новый год цеховой молодняк решил встретить на квартире, благо, такая нашлась. Скинулись, как водится, на выпивку и закуску. Притащили маг, записи.
Сели пораньше, — а хули ждать-то?
Старый надо проводить, да и жрать-выпить охота. Накинулись. Кто на что, кому-что глянулось.
- Я водки не пью, поэтому на свои пять рублей съем апельсинов! — безаппеляционно заявил Василий и в мгновение умял три самых больших.
Затем, «незаметно» для коллектива, прилично выжрал водки под домашнюю закусочку. Полирнулся портвейном.
Закинув в себя достаточное количество вкуснятины, Василий сыто рыгнул.
Если бы вдруг, — именно вдруг, — иногда бывает же так?! – он был бы по жизни не слесарем третьего разряда, а литературным критиком, он, пожалуй, мог бы сравнить свое нынешнее состояние и довольный вид с литературным героем, над воспитанием которого так долго и безуспешно работал профессор Преображенский.
Но — увы! Или — к счастью!
Василий был далек от литературной стези.
Но «вдруг» таки имело место быть. Причем — дважды.
Василию вдруг стало скучно.
Половинка утки, вброшенная им в себя «на раз», успешно плавала в водочно-портвейновом коктейле, сверху которого так удачно вписались три апельсина-толстяка. Которые он почему-то съел с кожурой.
Василий взял со стола нож, достал спичечный коробок, заточил спичку.
Начал ковыряться в зубах.
В голове всплыла фраза, котора так нравилась Василию, и которой он любил щегольнуть в кругу дружбанов, — Дело было вечером, делать было нечего…
В соседней комнате народ притушил свет и затеял танцы.
Сейчас оттуда доносился припев какой-то дурацкой песни явно из зарубежной эстрады, — Облади-облада…
- Ну что это?! – изумился Василий, — Что, блядь, можно танцевать под такие обляди-обляда?! Комсомольцы, называется!
Пошатываясь от выпитого, он подошел ко входу в этот импровизированный танцзал. Стал в дверях, опершись о косяк.
Вон, — Витька-то, комсорг хренов, как жопой вертит возле молоденькой Аллки. Недавно только после школы, пришла к ним в цех кладовщицей в инструменталку.
Тоже, — вон как жопу оттопырила и вертит, что тот пропеллер.
Карандаш бы вставить да к стенке прислонить, — наверняка бы восьмерку на стене нарисовала.
Вдруг Василий почувствовал, что его жопа тоже хочет включиться в процесс.
Нет, не танцев, конечно. Или, тем более, рисования на стене.
Живот Василия нехорошо забурчал. И он почувствовал позыв. Затем, секунд через десять-пятнадцать, второй.
Тут же Василий внес свой посильный вклад в тлетворную атмосферу танцулек с западным душком.
Перднул он. Несильно так, но от души.
Из закоулков памяти всплыли слова припева такой модной нынче песни, — То ли еще будет!
И фраза кого-то из великих, чуть ли не самого Ильича, — Промедление смерти подобно!
Василий рванул в коридор, — искать сортир.
Туалет, благо, оказался свободен.
Василий быстро поднял крышку и по общаговской привычке залез на унитаз с ногами.
В носках. Как культурный городской человек ботинки-то он в коридоре оставил.
И с наслаждением «выстрелил» очередью. Но за один раз всем апельсинам выйти не удалось.
Мешали, наверное, друг другу.
- Ничего, нам спешить некуда, — подумал Василий. Разродившись второй раз, он решил еще немного выдержать паузу. Мало ли?
И чуть привстав, чтобы затем сесть поудобнее, — думаете, легко на карачках сидеть на унитазе? — он затем опустился вновь с такой амплитудой, что произошло неожиданное.
Форс-мажор, — как пишут в наши времена в контрактах.
С грохотом фаянсовый унитаз под грузным телом слесаря третьего разряда развалился. От неожиданности Василий так и остался гордо сидеть на этих обломках. Аки деревянный горный орел, которого ему подарил дядька после поездки в санаторий в Пятигорск.
Сташный крик и мат, раздавшийся из туалета, заставил танцующую публику вырубить музыку и кинуться к товарищу, явно попавшему в беду.
Орел, продолжая сидеть на обломках, нещадно матерился. Женская часть коллектива ахнула, — кроме Васиных экскрементов, туалет изрядно был забрызган и кровью. Молодая, но уже в теле, мастерица третьего участка ЗояВанна, она же — профорг цеха, трубным голосом объявила, — Не, хлопцы! Боюсь, что-то придется зашивать! Вызывайте скорую!


- Йобаный врот!!! Да что же такая невезуха! — брызжа слюной, причитал Василий, когда санитары скорой укладывали его на носилки.
Он все пытался приподняться и выбрать более удобную позу, но не получалось.
Очень мешало что-то в жопе.
Василий не догадывался, что это осколки.
Йобаного унитаза.