Dron : seafood впп и ввп

Паром со стейтен айланда достаточно быстро добросил меня до логова финансовых воротил уолл-стрита. Так как дело было в воскресенье - воротилы отдыхали, и я пробрался в центр прямо до самой NYSE. Я с шести лет люблю гулять по Нью-Йорку, ни один другой город в мире не освежает в моей памяти воспоминания о раннем детстве так хорошо, как это делает старик NY. В шесть лет я, практически без английского, с двумя приятелями – по 7 и по 8 лет каждый, садились на тогда еще дешевое метро и гнали во все районы города. Я в черной футболке “Batman”, с транформером в руках нагуливал километры в сопровождении моих товарищей.
Помню наш старый знакомый – некто Козловский купил тогда дачу на Лонг-Айленде за двадцать тысяч долларов. Все ему тогда говорили, что он сумасшедший, и что эта дыра никому не нужна. Меня поселили в одну комнату с дочкой его подруги. Мы лежали и всю ночь говорили ни о чем. Когда утром надо было уходить, я сказал этой девочке: «Как тебе везет, ты тут остаешься…»
«Пела, как умела
Ты меня не любишь, не забудешь
Да и кому какое дело, не хотела, пролетела»
Популярная российская песня

“Strangers in the night,
two lonely people
we were wonderers at sight…”
Не менее популярная американская песня, хит прошлого сезона

Через двое суток после моего отбытия из Нью-Йорка я оказался на самолете, летящим куда-то на север… крайний… крайне неприятный север. В ресторане в аэропорту я съел полдюжины свежих устриц, запил это недорогим игристым вином, попрощался и сел в айробус.
В самолете кормили креветками, чем несказанно меня обидели: ну кто после устриц будет есть креветок? Это как после MOET в Гранд Отеле сесть и, откупорив бутылку пива зажигалкой, отхлебывать из нее и называть собутыльника «братан». Кстати, очень А ля Рюс.
Я был голоден: мне пришлось разжевывать этих креветок и запивать все это дело дешевеньким Chardonnay 1999г. Я заснул, проснулся уже в Париже, пробыл там сорок минут, слоняясь по бутикам с надоевшими шарфами Hermes и галстуками Nina Ricci. Я подошел к своему гэйту с рейсом на Петербург, регистрация еще не началась, люди ждали. Взглянул я на людей, ждущих рейса в Петербург, и странная мысль пролетела в моей голове…
А не съебать ли?
Что, подойду к паспортному контролю, попрошу полит-убежища… какой-то французский у меня есть, пара-тройка приятелей в Париже тоже найдется… Буду развозить пиццу на велосипеде и водить француженок в студенческие кафе. Буду пить кофе по утрам, вино по вечерам, околачиваться на Монмартре и раз в год носить цветы Наполеону, не из-за 1812 года, просто из-за того, что Наполеон. Город, полный запахов, жизни, несмотря на арабов, несмотря на грязь, несмотря ни на что… целоваться на скамейке в тюльери…
Ladies and Gentleman, this is the final boarding call for Air France flight 2698 to Saint Petersburg.
За те три секунды, что я стоял и думал, куда мне пойти, я осознал свою абсолютную ничтожность.
В самолете я выпил виски и заснул.
Как только яркие цвета на земле резко переходят в цвет камуфляжа, знайте – вы пересекли государственную границу России. Я к тому времени проснулся и лениво жевал багет с камембером,
Родина – буркнул я и потребовал еще виски, double.
«Да Россия сейчас – да там лавэ, там возможности, там Ментов купить можно, там все есть. Там клубы, что пиздец, телки, которые лягут в первый вечер, театры, тусовка. Да Vogue Caf? заходишь, Олигархи, бляди дорогие, гламур. Что у вас тут в Америке? Что вас тут привлекает? У нас, вон, майбахи ездют, икорка черная, Мариинский, блядь».
Так я солировал на встрече в Нью-Йорке, а Амур сказал «представляешь, у меня две дочки, они выбегают из дома играть, и я абсолютно не боюсь за них».
Я заткнулся.
Переполненный олигархами и дорогими блядьми Майбах, буксующий на горах черной икры, стал внезапно тонуть в них, словно в зыбучих песках. Отовсюду доносилась музыка – Киркоров пел арию Ленского. «Паду ли я стрелой пронзенный, зайка моя…»
Купленных ментов и гламур я мог засунуть себе в жопу. Мои дети не будут играть на улице, мои дети будут бояться. Как боюсь я. В моих детей будут кидаться железными прутьями с криком «Жиды», как кидались в меня. В их венах будет течь нефть, разбавленная пивом. Никакой Эрмитаж не спасет, нефть хорошо горит…
Меня встретили брат и дядя.
- Сегодня за тобой утром приходили, двое, не знаю, они выключили свет на лестнице и не представились, в семь утра. Сиди тихо две недели, перекантуйся на даче. Не езжай на метро, мы пробили, тебя искать до двадцатого будут, потом можно выходить.
- Повезло тебе, Андрюха, приехал бы как хотел, на неделю раньше – все, крышка тебе.
- Да справки сделаем, тока бабки нужны, если что – ты ничего не знаешь, и здесь такие не живут.
- Твою видел, вы что, расстались? С другим уже, в цацках вся, вот блядина, тебя месяц не было, а она уже. Ладно тебе, Андрюх, не переживай, найдешь себе другую, что из-за швали переживать? Счас на невском столько, и все как на подбор, готовенькие.
- Ничего не понимаю, ты что такой грустный? Домой же приехал.
Дома я первым делом пошел в туалет.
Меня рвало.
Устрицы, наверное, несвежими оказались, или креветки.