Дикс : Слова

ываывравылавыаывавыавыабьтбывтаыдлтдывлтсввввввввввввввввввввввввввввввввввввввввввввввввлллллллллллллллллллллллл
опфсофыпырвфывфывыыв
ыв
фыв фвыфафлырпаюышриаволарыюлоиваютьлватвабюьтывлатыва
вдвгц3пугпувылорлрваььбТЫвюдшрвшрвыяшовлдво


- Буквы, буквы! Мы должны сохранить как можно больше букв прежде чем это произойдёт! Ааааа!!!

Седовласый старик в обоссаных подштаниках носился по магазину МирКниги и, вырывая из книг страницы, комкал бумагу, засовывая её себе в рот.

Наум только что зашёл и теперь вот боязливо стоял у кассы, наблюдая это прогрессирующее безумие, а продавцы казалось вообще этого деда не замечали. Одна продавщица даже закурила прямо за кассой. Тогда-то Толяна и посетили смутные сомнения о том, что всё на самом деле оказывается как бы очень плохо..



Он шёл обратно по пустым дворам, совершив воображаемую покупку в помещении, некогда бывшим магазином. Теперь там завалы из сломанной мебели, лохмоты краски свисают со стен, редкие книги лежат на рассохшемся деревянном полу в кучах грязи и извести.

Во дворе пили алкаши.
Два читка палёной бодяги, полторашка кваса на запивон, вонючая копчёная рыба на глянцевом журнале, расплывшаяся тёмным пятном по ебалу накрашенного чудовища.

Толян присел неподалёку, на мокрые от прошедшего недавно дождя качели и грустно уставился в серое небо, по которому быстро плыли грязные тяжёлые облака.

Дождь и не думал заканчиваться, он лишь утих на некоторое время, периодически щедро морося влагой.
У Наума промокли волосы и купленная книжка, но это его не пугало.

Раскрыл книгу — «Рей Бредбери, 451 градус по Фаренгейту». Начал читать. Буквы, буквы. Вот хранилище букв. Из букв, словно из мозаики, можно составить красное, с опаленными бакенбардами, лицо пожарного. Можно составить симпатичную брюнетку Клариссу в лёгоньком платьице. И конечно же огнемёты, пламя, кучи горящих книг. В визуализации картины хорошо помогал смотренный не так давно Эквилибриум.

Наум поднял голову — алкаши ушли из двора. Осталась лишь бумага и огрызки от рыбы. Опустошенный читок одиноко лежал на чугунной скамейке со сломанными поперечинами. «Так и жизнь наша» — подумал Наум. — «наполнена людьми, событиями, вещами… плюс созерцание общей картины, в которой много чего происходит необычного. Созерцаем всё это, живем. А потом люди уходят из нашей жизни, да и нам становятся неинтересны, события теряют значимость, вещи — ценность. А всё что происходит вокруг — кажется таким обыденным и ненужным, что не вызывает уже абсолютно никакого интереса. И мы остаемся одни. Животное, обученное жизни в этом мире, обученное выполнять работу, сохранившее часть природных инстинктов для самосохранения, размножения. Свободное в пространстве огромной планеты, но заключенное в коробке своего черепа, запутанное в колючую проволоку собственных мыслей, постоянно порождающих вопросы, на которые нет ответа.

И лишь один главный вопрос висит поверх всей этой сумасбродицы — Что дальше?
Тело просуществует ещё пару десятков лет, но зачем ему существовать, если оно не может любить кого-то и жертвовать себя во имя этой любви. Не любимо никем и нет смысла себя хранить. Жить можно только с любовью! — сказал персонаж Гоши Куценко в Жести. С любовью и во имя любви. А иначе — просто бессмысленно само существование. Продолжение рода — кому это нахрен нужно? Всем только хуже от этого, ведь чем больше на Земле людей, тем ниже уровень их жизни. Собственные развлечения? Пффф, оставьте это низшим слоям населения, которые не обременены жизненной философией. Лишь они могут жить, сжигая жизнь по мере возможности и абсолютно не задумываясь о смодваок ыуатыущо уыьоавыджаоывжадоываДЖыва»

выаывроывадлрывавы
авыавы
пвапваыпаравпа

- Буквы, буквы!!! Ааааа!!! — мы должны сохранить как можно больше!!!!
Ты, ты что сохранил? Что ты её держишь, давай сюда, будем жрать, внутри дольше продержится!!

Сумасшедший мужик вырывает книгу из рук оцепеневшего Толяна и рвёт её на части, засовывая страницы себе в рот большими кусками.
- Давай всё сюда, помогай мне есть!

Науму дико на всё это смотреть, страшновато. Он пятится к выходу, спотыкаясь о завалы мебели, проводит рукой по стене, оставляя на рукаве длинный белый след и наконец, вырвавшись из плена собственных страхов, бежит в дверной проём, мимо сломанных дверей, висящих только на нижних петлях, к серому хмурому небу и тёмным окнам мёртвых пятиэтажек.

Когда-то здесь была жизнь, говорящие животные жили по заранее установленным правилам, пользовались тем, что было доступно на тот момент и размножались. Слушали музыку, бухали в подъездах, дрались во дворах и возили старьё на дачу. А потом все как-то вдруг испарились. Расселялись словно пар над потушенным костром, прекратили своё существование, оставшись лишь в сводках исторической хроники.

Впрочем были и те, кто писал. От них остались книги, в книгах мысли, мысли в мозаике.
А из этой мозаики ты можешь сложить то, чем они жили.


Дикс
15:03 03.09.2010