Урусхан : Текинская повесть. Часть 4.

Текинская повесть.

Часть 4. Закаспийский фронт

Измотанные в походе на Дон, потерявшие Ак Сердара, вырвавшиеся из множества большевистских засад, оставшиеся в живых текинцы возвращались домой. Уже был виден хребет Копетдага, ещё немного и Ашхабад. Всадники сошли с коней, Ораз-хан воткнул в горячий каракумский песок жёлтое с алым косым крестом знамя полка и постелил коврик в сторону Мекки. Наступало время молитвы:
Приближаюсь к Аллаху и удаляюсь от побиваемого камнями сатаны. Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Хвала Аллаху, Господу миров милостивому, милосердному, царю в день суда! Тебе мы поклоняемся и Тебя просим помочь! Веди нас по дороге прямой, по дороге тех, которых Ты облагодетельствовал, не тех, которые находятся под гневом, и не заблудших…

***
В июне 1918 года в Закаспийской области, где большевистская власть была установлена практически бескровно, была объявлена всеобщая мобилизация в Красную Армию. Значительную часть населения крупных городов области составляли русские, так или иначе связанные с обслуживанием Закаспийской железной дороги. В массе своей это были вполне успешные и зажиточные люди, и в отличие от Ташкента, среди закаспийских железнодорожников эсеры и меньшевики пользовались большей популярностью, чем большевики. Воевать за новую власть железнодорожники решительно не желали, их не призывали в армию даже на мировую войну. И вскоре произошло неслыханное: закаспийский пролетариат поднял восстание против диктатуры пролетариата. Неожиданно и достаточно быстро большевистская власть в Ашхабаде была свергнута рабочими дружинами. Части Красной Армии были разоружены, ревком ликвидирован, Совдеп распущен и переизбран новый. Восстание охватило и другие крупные населённые пункты города Красноводск и Кизыл-Арват.

***
Жарким летним вечером Ташкент, столица Туркестанской Автономной Советской Социалистической Республики, был погружён в кромешную тьму. Свет мерцал лишь в окне кабинета бывшей резиденции туркестанских генерал-губернаторов на Черняевской улице. Когда-то в этом кабинете Константин Петрович Кауфман угощал чаем и давал последние напутствия генералу Скобелеву перед Ахалтекинской экспедицией. С тех пор утекло много воды и много крови. Теперь это здание Совнаркома Туркестанской Республики, а в кабинете Кауфмана работает товарищ Колесов Фёдор Иванович. Лет Фёдору Ивановичу всего 27, совсем недавно Фёдор Иванович был просто Федей Колесовым, простым конторщиком Среднеазиатской железной дороги, а ныне он грозный Председатель Совнаркома. Его собеседник 26-летний товарищ Фролов Андрей Игнатьевич, ещё недавно разыскиваемый жандармами дезертир, а ныне председатель областного Самаркандского Совнаркома. В кабинете накурено и жарко.
- Вот, такие дела Андрюша и куда только смотрели местные органы ЧК не понятно, — развёл руками Колесов и затушил очередную папиросу.
- Ясно, Фёдор Иванович, — ответил Фролов. — Что ж, думаю, давить надо саботажников и делу конец.
- Вот, для этого Совнарком республики и назначает тебя временным чрезвычайным комиссаром области, езжай туда, задави очаг контрреволюции, вырви антисоветскую гидру с корнем!
- Я? Чрезвычайный комиссар? – вытаращил глаза Фролов.
- Ты! А то кто? Боишься? – хитро прищурился Колесов.
- Как вы такое могли подумать, Фёдор Иванович? — обиделся Фролов. — Да, я просто не ожидал, что партия…
- Партия тебе доверяет, Андрюша, в этом даже не сомневайся, — улыбнулся Колесов.
- Какие силы даёте?
- Даём тебе артиллерию, бронепоезд, ну, и бери своих любимых воинов-интернационалистов.
- Мадьяры и австрияки в последнее время очень ненадёжны, Фёдор Иванович, — покачал головой Фролов.
- Что так? – удивился Колесов. — Всегда были надёжны.
- Требуют платить николаевскими деньгами.
- Вот, стервецы! – покачал головой Председатель. — Разговаривать пробовал? Надавить так, сказать, на их революционную сознательность? Там же много социал-демократов.
- Что? – рассмеялся Фролов. — Социал-демократов? С чего вы это взяли, Фёдор Иванович?
- Военком республики докладывал, — неуверенно ответил Колесов.
- Думаю, военком малость преувеличил, ну, да, есть один два, не спорю, но большинство.… Сами подумаете Фёдор Иванович, откуда в Туркестане столько социал-демократов из Австро-Венгрии? И на революционную сознательность, плевать они хотели, если честно. Слышать ничего не хотят, плати, говорят николаевскими деньгами и всё тут. Керенки брать отказываются.
- Это плохо, Андрюша, это очень плохо. Но другого выхода кроме, как согласиться с их требованиями я не вижу. Эти бывшие военнопленные народ с норовом, не будем забывать о мятеже чехословаков, вон как громыхнуло по всей Сибири, нельзя допустить, чтобы подобное повторилось и у нас, а бойцы они хорошие, профессионалы, такие сейчас на вес золота.
- Хорошие бойцы, Фёдор Иванович, хорошие, — согласился Фролов.
- Чёрт с ними! – махнул рукой Колесов. — Николаевские, так николаевские.
- И всё равно маловато силёнок, Фёдор Иванович, прошу дать подкрепление, — настойчиво попросил Фролов.
- Где ж я тебе найду подкрепление, ты думай, что говоришь, на фронтах положение знаешь какое?
- Знаю.
- Ну, раз знаешь, тогда о чём речь?
- Может, дашнаков дадите? Слышал, их из Ферганы отозвали.
- Верно, отозвали, — кивнул Колесов. – А за, что отозвали, знаешь? За жестокость излишнюю.
- И про это знаю, — улыбнулся Фролов. — Потому, и прошу. Ситуация в области такова, что жестокость не помешает.
- Ну, ты смотри, Андрюша, — погрозил пальцем Колесов. — Не переусердствуй там! Среди мятежников много рабочих, хоть и обманутых буржуазией, но всё же, а рабочий класс, сам знаешь, гегемон.
- Не переусердствую, Фёдор Иванович, будьте спокойны, нашего человека от врага отличить сумею.
- Ладно, — хлопнул ладонью по столу Колесов. – Бери интернационалистов и дашнаков и дуй в Ашхабад! Наведи там порядок. Корниловцев потряси, Ораз Сердар в этом списке номер первый. И как столько человек могло через всю страну прошмыгнуть, ума не приложу! Плохо мы ещё работаем, Андрюша, плохо.
- Дайте время, Фёдор Иванович, научимся!

***
В конце июня части Красной Армии Туркестана, составленные из бывших военнопленных австро-венгерской армии под командованием комиссара Фролова при поддержке боевиков партии «Дашнакцутюн», вошли в Ашхабад. Фролов распустил и переизбрал Совдеп, ввёл в городе чрезвычайное положение. Начались массовые аресты и расстрелы. По обвинению в контрреволюционной деятельности были расстреляны и некоторые офицеры Текинского полка.
- Так, ещё раз тебя спрашиваю по-хорошему, где твой отец? И советую на этот раз не изворачиваться, — вперил свой взгляд в Мусу Фролов.
- Ещё раз повторяю: сразу после того, как отец вернулся с фронта, от тифа умерла моя мать, после похорон, отец уехал, куда не знаю, — устало ответил измождённый Муса.
- Врёшь, щенок, — Фролов размахнулся и наотмашь ударил Мусу по лицу. – Никуда он не уезжал, здесь он где-то, чую я, а ну, отвечай, байское отродьё!
- Не знаю, – еле прошептал Муса, сплёвывая кровь на пол.
- Спрашиваю последний раз, — стукнул кулаком по столу Фролов.
- Не знаю, — повторил Муса.
- Ну, смотри, пеняй на себя, — Фролов поднялся из-за стола и обратился к стоявшему у дверей венгру:
– Януш, убери его. Что вылупился, убери его немедленно, я сказал!
Фролов, закурил папиросу и отвернулся к окну.
Раздался выстрел. Комиссар выронил папиросу изо рта и, обернувшись, увидел Януша с наганом в руке и лежащего в луже крови Мусу.
- Ты, что наделал? – комиссар подбежал к Янушу и ударил его кулаком. Венгр упал на пол, закрыв лицо руками.
- Встать, сволочь! – заорал Фролов. — Ты, что наделал, идиот, ты зачем его убил?
- Зачем бьёшь командир? — венгр обиженно посмотрел на Фролова сверху вниз. – Ты командир, ты сказал: убей, я убил.
- Командир сказал, убери, а не убей, убери, дурья твоя башка! Под трибунал пойдёшь, сволочь!- Фролов поднял венгра с пола и сильно тряханул об стенку.
- Какой трибунал, почему трибунал, командир, беляка убил, почему трибунал?
- Пошёл вон! Вон отсюда! Позови кого-нибудь из армян! И живым мне больше на глаза не попадайся! Вон!

Продолжение следует.