Alexandr CHoo : Привет.

«Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.»
Есенин.

Привет, кто бы ты ни был.

Я бесконечно испачкан взглядами людей в здешних местах, мои кулаки почти постоянно с белыми костяшками, такое бывает, когда сжимаешь ладонь в кулак и по долгу не читаешь книг. А глаза мои, подобно огромным чернильницам на месте зрачком, смотрят в сторону моря. Моря, которого в наших местах нет. Но я его чувствую. Знаешь, я ощущаю его подобно чужому взгляду у себя на спине.
Здесь совсем не так, как мне хотелось когда-то. Ужасно пахнет смесью неприятных запахов, что-то между запаха аммиака и запаха разложившихся трупов. Все местные ходят, как ни в чем не бывало, а меня мутит постоянно. Нос хочется оторвать.
Мне тут совсем не снятся сны. Представляешь? Словно мое воображение себя исчерпало. Сон стал скучной операцией, лег, закрыл глаза, открыл глаза, улыбнулся облизывающему подоконник утру. Раньше я мечтал о том, чтобы помнить свои сны, а сейчас я мечтаю, хотя бы о том, чтобы сновидения изредка появлялись в моем сознание. Это невыносимо.
Ты, наверное, спросишь, Почему же я нахожусь здесь? В этом месте подают хороший кофе в кофейне на первом этаже, а по вечерам играет блюз. Музыка наслаивается на сорванный голос Чарли Паттона, и разносится эхом по проспектам через мембраны уличных колонок.
У меня, наверное, паранойя, но именно этот блюз я виню в том, что мой сон испортился чуть больше, чем полностью.
Мне кажется старина Чарли, проникает в мой мозг со своими блюзовыми ударами, и что-то там делает.
В такие вечера у меня из ушей идет кровь. Тонкая струйка густой теплой крови спускается по шеи, под клетчатую рубашку, подобно анаконде, цепляется и извивается, оставляя кровавый след, но как же здорово в такие вечера играет блюз…
Симфония смерти и сумасшествия разносится гулом.
Этот город довольно странный, в нем так много цветных зданий разных цветов, цветом размытой водой акварели. Оттенки оттенков. И люди в них живут странные такие. На самом деле люди тут есть, но они не настоящие. Оболочки, да и только. Мне совершенно не о чем с ними говорить, они не чувствуют моря, они не любят кофе в кофейне на первом этаже, они не слышат вечерний блюз. Представляешь, они не слышат вечерний блюз. Только молчат, а если что-нибудь спросишь, неуверенно мычат. Они похожи на покойников, настолько с ними скучно.
А еще я тут стал меньше гулять. Помнишь (хотя навряд ли ты помнишь) как я танцевал по нашему городу, не ходил, а именно танцевал. Раз два три, раз два три. Я оттанцоввывал городскую мазурку регулярно, пока ноги не начинали кровоточить или не начинался дождь. Я с детства боюсь дождь, боюсь его серость и холод. Боюсь что эта серость поглотит меня и переварит, если я вдруг промокну.
Но сейчас я почти не танцую и гуляю разве что в парк. Парк мне нравится, там много чудных деревьев, и большая решетка с детьми. Конечно дети по другую сторону от меня, они в основном показывают пальцем и смеются, своим режущим перепонки смехом. Они боятся меня потому и смеются, как при просмотре фильма ужасов. Я так часто делал раньше, смеялся, чтобы не завизжать от страха, и все так делают. Будь моя воля, я бы насадил детей на штыки этого большого металлического забора и смотрел, как они истекают кровью и плачут. Чувствуешь, заливаться слезами, а не смеются своим идиотским смехом.

Я не знаю, зачем я пачкаю бумагу. Ты ведь все равно не ответишь. Ни строчки, не буквы. Ты ведь не приедешь сюда попить со мной кофе и послушать блюз. Ты ведь не приедешь. Только не думай, что я отчаялся, просто пытаюсь поймать твое настроение, как ловят воздух воздушным змеем. Я хочу заманить тебя сюда.
И меня не смущает настолько это грязный ход с моей стороны, меня не смущают расстояния, меня не смущает даже то, что все письма, которые я тебе отправляю, покоятся на дне этого странного ящика с надписью «почта». В этом странном желтом доме для душевно больных.

© Alexandr Choo
specially for you