Шева : Отдел слез

— Да кто сказал, что это грустная история? Самая что ни на есть обычная love-story. Как там, у виноделов, — ординарное вино? Да еще купажированное.
- Ну, не знаю…Не уверен.


…С тех сентябрьских дней прошло уже почти полвека.
Красив Нью-Йорк осенью. Желтодьявольски красив, — сказал, как припечатал, русский поэт. Но когда ты целыми днями на работе, этих красот почти не замечаешь.
Другой бы расстраивался, но не Отто Рунге.
Отто был Аптекарем. Да-да, именно так, — Аптекарем с большой буквы. Нет, не таким, конечно, великим, как аптекарь Володи Орлова, или, очень близкий по духу да и сфере, в которой он творил, Жан-Батист. Но то, что именно аптечное дело было его единственной страстью, это признавали все. И многочисленные родственники, и немногочисленные приятели.
Вроде и года уже серьезные, скоро сороковник стукнет, а ничего-то по большому счету, ему не нужно было, кроме его любимой фармацеи.
Бывают же такие странные люди. Как в том анекдоте, — все пофиг. Кроме любимого дела.
Естественно, Отто был холост. Забегающая к нему два раза в неделю Сьюзи, — так, чисто для физиологии. Для сохранения мужского здоровья, можно сказать.
А так, — одинок, нелюдим, прижимист. Деньги попусту никогда не тратил. Ну, дак, — немец.
Внешне, — ничего собенного. Невысок. Ничем не примечательное лицо, большие залысины. На рабочем месте, в аптеке, чтобы лучше разбирать рецепты, всегда в очках. На работу, с работы и дома, когда не читал, — без.
Да, еще. Любил рок-музыку. Что, конечно, для человека его возраста было несколько странно. Но позволительно.


Город живет торговлей. Тем более, город городов американских!
Но вдруг стало модно торговать такими товарами, которых раньше и в помине не было.
Кто торговал запаянными жестяными банками с чистым горным воздухом, кто — участками на Луне, кто — всевозможными дивайсами для хиппи типа маек, фенечек, банданов и прочей лабуды. Кто зарабатывал на жизнь LucySkyDiamonds‘ом. Кто обеспечивал кэш передом. Кто — задом. Хотя, в основном, сдавали в аренду мозги.
Отто же зарабатывал своими энциклопедическими познаниями в фармацевтике и глубоким пониманием всех тонкостей аптечного дела.
Но у Отто была слабость. До дрожи любил он продавать новые, недавно появившиеся виды препаратов.
И вот уже полгода в большой аптеке в Мидтауне, на углу Сорок второй стрит и Пятой авеню, как раз напротив нью-йоркской Публичной библиотеки, он единолично заведовал отделом, ставшим весьма модным из-за очень своеобразного товара.
Отто продавал слезы.
Товар был капризный, но интересный.
В ассортименте были слезы на все случаи жизни. От младенческих до последней старческой слезинки предчувствия прихода неизбежного конца.
И спрос был велик. Своих-то слез не напасешься!
Те, кто с деньгами, вообще считали, — зачем проливать свои, если можно купить чужие? Ведь, как с нескрываемым сарказмом пели в модном в этом сезоне бродвейском мюзикле, — Богатые тоже плачут!
Товар был, безусловно, деликатный и цены на него кусались. Но тоже: самыми дешевыми были слезы от горя. Понятно почему, — много его в мире. Поэтому и цена такая.
Были же слезы очень дорогие. Это те, которые редко встречаются.
Потому что человек хоть и homo, но не всегда sapiens. Далеко не всегда.


…эта девчонка в мокром плаще и с взъерошенной прической сразу привлекла внимание Отто.
В ее глазах стояло горе.
И боль.
И страх.
Вместе с тем ему показалось, что лицо ее смутно знакомо ему.
Вдруг он понял, кого она ему напоминает.
Мадонну. Юную, обиженную или оскорбленную мадонну. Отто, конечно-же, не мог знать, что Lady Madonna Джона появится лишь через два года.


- Чем я могу помочь вам? — мягко, боясь спугнуть этого воробышка, спросил Отто.
- Мне?! — почему-то громче, чем, казалось, следовало бы, отрывисто бросила девушка.
Отто улыбнулся, — Ну да!
- Мне…мне, пожалуйста, пузырек «раскаяния», пузырек «сожаления о собственной глупости», пузырек «страха», пузырек «боли», пузырек «стыда»…
- Подождите, подождите, а какие вам флаконы? Хочу сразу обратить ваше внимание, что «раскаяние» и «сожаление» только в малых и средних флаконах. В больших, — не бывают. Это одни из самых редких и дорогих слез. Раритетный товар. Прошу прощения, итак?
- Я…я не знаю…, — и вдруг она разрыдалась.
Она плакала так безутешно, что Отто даже не понял, как он очутился по ту сторону стойки, откуда взял платок, которым начал вытирать черные разводы туши на лице девушки, как он усадил ее на один из пуфиков для посетителей в зале.
Благо, в зале больше никого не было.
- Успокойтесь, я прошу вас,…все будет хорошо! — запинаясь, Отто начал успокаивать девушку. И даже неожиданно для самого себя приобнял ее за плечи.
- Как?! Как может быть хорошо?! Меня изнасиловали! И выбросили из машины в Центральном парке. Потом. Но самое страшное, — я боюсь, я не знаю, а вдруг я забеременела?! Что я потом буду делать?! Что я скажу родителям?! Зачем мне ребенок в семнадцать лет?! — она опять всхлипнула и как-то совсем по-детски, как обычно говорят дети, надув губы, сказала, — Я сама еще ребенок!
Что-то случилось внутри Отто. Будто взорвалось и опалило его изнутри. Он даже почувствовал жар на лице. Ему вдруг стало нехорошо. Слабость охватила его всего на несколько секунд, но этого было достаточно, чтобы понять, что прежнего Отто больше не будет.
А будет какой-то другой. Какой, он еще не знал. Но точно, — другой.
А девчоночка продолжала.
- Мне еще десять дней до месячных осталось! Я так боюсь. Я все время плачу. И у меня нет больше слез! А мне еще…еще целых десять дней. Я не выдержу! Помогите мне. Пожалуйста…
И она подняла заплаканные глаза на Отто. Даже если бы она этого не сделала, Отто уже знал, что будет дальше. Но когда он заглянул на дно этих бирюзовых глазищ, он вдруг отчетливо понял, что пропал. Но почему-то ему от этого стало радостно.
Вдруг будто очнулся прежний, старый Отто, которым он был раньше, и спросил, — А деньги у вас есть?
- Вот! — девчушка шморгнула носом и протянула смятую купюру.
Отто взял ее, аккуратно развернул.
Этих денег хватило бы лишь на маленький пузырек «горя».
Он зашел за стойку, взял самый большой фирменный пакет их аптеки и лихорадочно начал класть туда флаконы. Он сгреб все самые дорогие слезы, что было на полках.
Вручая девочке пакет, он сказал, — Я думаю, вам хватит! И знайте: если даже, не дай Бог, конечно, вы забеременеете, — я помогу вам. Приходите тогда ко мне, не стесняйтесь. И не волнуйтесь. Но я думаю, все будет хорошо. Все будет чики-пики! Так мы говорили в детстве, — он попытался улыбнуться. Затем продолжил.
- Вы знаете, совпадение, — через десять дней у меня день рождения. И я еще не выбрал себе подарок. Надеюсь, вы позвоните мне в этот день и обрадуете меня!
Он еще раз взглянул на нее и совсем уже по-мальчишески, с непонятно откуда взявшейся пацанячей гордостью сказал ей, — На этот случай я даже положил вам флакон «радости». Большой! Уверен, — пригодится!
Она лишь положила свою ладонь на его ладонь и пристально посмотрела в глаза. Но для Отто этого было достаточно.
Перед его глазами в какие-то секунды пробежало все фантастическое, что могло бы быть между ними.
А может, еще и будет?
- Спасибо, — прошептала она, — Вы, вы…
Не договорив, повернулась и пошла к выходу.
В дверях аптеки она обернулась и задержала взгляд на Отто. Всего на несколько мгновений. Но в эти мгновения, когда они смотрели друг на друга, Отто понял, что он не зря прожил жизнь.


А на следующий день нагрянула ревизия.
Две мордастые девахи возраста «хорошо за тридцать» чем-то неуловимым напоминали толстых, наглых крыс из анимационных фильмов. Одна — афроамериканка, другая — рыжеволосая целлюлитная ирландка, радостно блестя очочками а-ля Леннон, составили акт о крупной недостаче самых дефицитных слез.
Крыть было нечем. Понимая, чем ему это грозит, Отто было хотел прихватить с собой, — в дальнюю дорогу, как говорится, пару флакончиков слез «сожаления», но затем устыдился. Как можно? Он же, — Аптекарь!


Вот так Отто попал в пеницитарное заведение. Но — достаточно привилегированное. Узники заведения в шутку называли местопребывание клубом. Ну, ооооочень закрытым клубом, смеялись они.
Клубом одиноких сердец.
Кстати, последняя групповая фотография, скажем так, членов клуба, по-моему, шестьдесят седьмого года, была достаточно широко растиражирована в силу некоторых обстоятельств.
Фотографировал их, кстати, Сержант. Почему с большой? Да кликуха у него такая была. Хотя он действительно был сержант. Из охраны.
Все ходил с маленьким транзисторным приемником, качая головой в такт музыке. Любимая поговорка у него еще была, — Битлс — говно!
Забавно, что в момент снимка из его транзистора громко разносилась With a little Help from my Friends.
Да многие из вас видели эту фотку. За четверкой отцов-основателей живописной группой до пятидесяти человек стоят рядовые члены клуба.
Отто в третьем ряду, слева. На фоне остальных гламурных и известных персонажей выглядит он очень скромно. Знаете, есть такое выражение, — «по умолчанию».
Почему-то вспоминается, когда смотришь на эту невзрачную фигурку.


…девочка, спрашиваете вы? А был ли мальчик?
А что девочка? Девочки, они такие…
Пошли у нее месячные. Именно в день рождения Отто. Бог миловал. А может и не Бог, а кто-то очень сильно загадал желание? Так что пригодился тот флакончик. С «радостью», который.
А через пару месяцев ей уже казалось, что все это случилось очень давно, да и вовсе не с ней.
А через полгода она и совсем забыла эту историю. Даже если бы случилось чудо, и встретила она на улице Отто, то, наверняка, и не узнала бы.


…Ну, и кто говорил, что это грустная история? Хотя, и на love-story, конечно-же, не тянет.
Аптекаря почему-то жаль.
А девочка…Что ж…может когда-нибудь и поумнеет. И поймет.
Что это было.
А может, и нет.
Не каждому дано.