кукольник : Ни о чём. (Или о дин день…)

Ни о чём. (Или о дин день…)

Сон абсолютно несуразный, какой то, бля, футуристический, психозно-витиеватый, заморочено-жилистый, в общем мудацкий, непотребный сон. Как будто я пытаюсь собрать какой-то необъятный, виртуальный, может даже компьютерный конструктор головоломку. Он жёлто-красного цвета не умещается в руках и в сознании он постоянно куда-то ускользает, расползается и изчезает. Я собираю его не в первый раз, и каждая сборка, кажется, будет последней, и я вроде вспоминаю, как это сделать, будто собирал сие непотребство уже раньше, но в итоге собранное мной выглядит как-то не законченно и чересчур абстрактно, я снова всё разбираю и уже с некоторой тошнотой и дёрганостью продолжаю заниматься этой, вот, хуйнёй.
Синтетическая, джазовая мелодия из мобильника вытаскивает меня из тошнотной сборки на белый, так сказать, свет. Жму клавишу глушащую джаз и открываю глаза. Но свет отнюдь не белый, а тёмно синий. Да! Лето как всегда позади, теперь конец ноября, теперь темно, холодно, теперь бесконечно-суицидально, теперь неотвратимо одиноко, я не люблю поздней осени. Впрочем, и летом бывают такие ебанИческие настроения, правда к моей огромной радости они редки и в общей массе знойного позитива, остаются едва заметны. Люблю только лето, но щас бля нихуя не лето!
Время полвосьмого и пора собираться на работу. К работе у меня отношение полярно раздвоенное, я, то обожаю её всей своей скользкой душёй как место и время для творчества и остального хуеваляния, то ненавижу как боль, как непостижимость, мерзкую и вонючую.
Вылезаю из под мокрого от липкого пота одеяла, потею я уже давно, хуй знает от чего, может, болею чем, потею нереально обильно, но уже привык. Супруги рядом нет, слышу её цоканье кастрюльками и шуршание пакетиков с кухни, «сегодня будет пища» — думаю я с некоторым подташнивающим удовлетворением. С утра, как правило, нет аппетита. Прохожу на кухню, кухня полна запахов, но щас они не радуют, в обед, да, на ужин, да, на завтрак, НЕТ. Приветствую половинку сухим, скромным поцелуем и прямиком в туалет. Сажусь, закуриваю. Снова запор, но ничего надо только постараться и вот дряхлый тоненький канатик плюхается как беда, как безысходность. Дело сделано. Иду в ванную. Залезаю под душ. Приятно! Бриться сегодня не буду, влом, а вот оставшиеся зубы почищу, пожалуй. Заканчиваю чистку, стук в дверь. Открываю, входит жена. Так как с рождением второго ребёнка личная жизнь практически перестала существовать, любимая, чтоб я совсем не свихнулся, по утрам, изредка, радует меня, иногда правда халтурит, но, в общем, весьма достойно. Ну вот, очередное дело сделано. Да! Супруга может меня порадовать! Она, наверное, единственная радость моя, ну и детки, два весёлых и умных мальчика, я их люблю, и конечно я люблю ЛЕТО. Но щас совсем бля не лето. В нутрии холодно и пусто.
Из ванной иду в комнату, нужно помолиться. Молюсь. Сегодня как-то не искренни хотя, умею и от души. Сегодня молюсь только за ради спокойного и быстрого рабочего дня. Осеняю себя двуперстным крестным знамением, говорю – «Аминь», и душа вроде как теплеет и немного наполняется. Но знаю, ненадолго, слишком много бесов, слишком много… Я люблю Бога, правда весьма неверно, люблю жену и деток и конечно лето.
Сажусь завтракать, пью крепкий чай, почти чифирь. Есть не буду. Чай пью вприкуску с телевизионными новостями. По телеку как обычно, приемники-хуемники, мировой экономический кризис – ебать его капать, жиды арабов прессуют — так им в общем-то и надо и тем и другим, забастовки, голодовки, аварии бля, катаклизмы нахуй, голодомор, террористы – пидерасты, негры – уроды приобрели контрольный пакет акций компании «Флибустьер и Ко», кровищи море, живем как будто не на планете Земля, а на астероиде под названием Рваная Жопа, а летит эта жопа в планету земля, что б разъебать её в пух, нахуй, и в перья, в прочем всё как всегда, ничего нового. Ну, что может ещё случится, чтоб я хоть немного удивился, разве, если, какой ни будь ебанутый голландский ученый, обкурившись, высидит мутанта кролика с человечьим хуем, хотя вряд ли я удивлюсь, ну может, посмеюсь маленько. Я не люблю новости, не люблю позднюю осень.
Надо одеваться, одеваюсь. Чмокаю жену, выхожу из подъезда. На улице первый снег. Ненавижу зиму, но первый снег по какой-то непонятной причине радует. Радует снег похоже и большинство прохожих спешащих, как и я на работу. Правда по лицам этого не скажешь, лица угрюмы, скрытны и одинаково непричастны к чему либо, но обратив внимание на их ноздри, широко расширяющиеся и сужающиеся в быстром темпе, становится понятно, если б они могли, то вынюхали бы этот девственный свежий покров, вынюхали б как манну небесную, как первосортный, халявный кокаин. Не рад, пожалуй, только дворник, седоватый хохол лет пятидесяти, с абсолютно трезвым и серьёзным лицом, и что б хоть как-то соответствовать всеобщему настроению он напевает, что то на родной мове, энергично работая лопатой. Что б расслышать эту песню я останавливаюсь невдалеке и делаю вид, что ищу зажигалку, затем долго прикуриваю. Узнав песню, «Провожала мати сина во солдати…» удовлетворенно вздыхаю, затягиваюсь поглубже и продолжаю свой путь к метро, напевая про себя знакомую украинскую песню. Я люблю Украину, люблю жену и детей, люблю Бога, люблю лето, но щас нихуя не лето. Но первый снег — это всё-таки славно.
Когда выхожу из дома я вроде как один, но чем ближе приближаешься к метро, ощущаю себя уже как бы в ручейке, а потом метро резко всасывает или проглатывает как водоворот, как унитаз. И вот я уже общая огромная безликая река, текущая хаотично и в тоже время правильно и целеустремлённо. Захожу в вагон, точнее запихиваюсь. Давят со всех сторон, давят не милосердно, да ещё машинист, наверное, практикант дёргает, бля как припадочный, хотя может и не практикант, а опытный водитель, таким образом, мудацки развлекается и посмеивается над быдляком гружённым в его поезд. Мысль на данный момент только одна: «кончай дрочить, сука». Выхожу на переход. Снова ощущение безликой сплочённости. На этот раз удаётся сесть, разглядываю рекламу коей налеплено везде в огромном множестве. Какая глупость, какая, мать её пошлость, какой пиздёж. И какой, мудило все это напридумывал. Взять бы этого, или конечно этих выдумщиков, собрать в одно, не очень большоё помещение, обклеенное всей этой пёстрой непотребщиной, и пусть бы они там с недельку потусовались без пищи и воды, а для пущего комфорта я б самолично, три раза в день приходил помочиться на их «светлые» головы. Не люблю рекламу, не люблю новости, не люблю позднюю осень, люблю лето, но…
Ехать ещё минут двадцать, поэтому чтоб не вырвало от рекламы, достаю из рюкзачка томик Фёдора Михайловича. К классику отношусь также как и к рабате, неопределённо. Человек видно добрый и справедливый, но так грузить бесконечной грустью и безысходностью… После прочтения некоторых вещей в петлю хочется, блядь, нельзя так людей мучить, даже, ебать в рот, вымышленных. Но в целом заебАтельский писатель. Начинаю читать, что-то про мужа и любовника под кроватью, неужели хоть какая-то веселуха…
Выплываю из метро-ада, я снова ручеёк, теку не спеша на работу, не спеша – потому, что выхожу я с изрядным запасом времени и приезжаю как правило, минут на двадцать-двадцать пять раньше. Прохожу через задний ход, беру свой бейджик, предварительно назвав охраннику свой, блядь, порядковый номер и поднимаюсь наверх, непосредственно на своё раб-место. Снимаю рюкзак, достаю из оного термос и контейнер с жратвой, собранный супругой с любовью и нежностью, убираю сие в специальный шкафчик. Раздеваюсь, цепляю бейджик к идеально выглаженной рубашке, включаю комп, сажусь за него… У меня сложился целый обряд на начало раб-дня. Вначале я включаю музыку, под настроение, затем включаю игру «косынку», сыграв в нее, включаю пасьянс «паук», после играю в «червы». Для полного спокойствия (дабы день сложился удачно) необходимо выиграть сразу три игры, но так случается не всегда, хотя спокойствие дня, как я заметил со временем, от этого не зависит, от молитвы, да, от хорошего настроения, да, от состязания человека с компом, нет. В червы победил со второго раза, облом, ну да хуй с ним. И вот пропикало десять часов, рабочий день мой начался. Работаю я в большём мебельном центре, продавцом дорогущих кухонь, ещё мою должность можно обозвать как менеджер по продажам, ещё как консультант дизайнер, но мне на самом деле похую, мне нравится быть просто консультантом. Я люблю слово консультант, люблю Украину, люблю жену и детей, люблю Бога и конечно лето, однако до лета, ебать колотить, ещё как до Иерусалима на карачках. А щас долбанная работа.
Начинаются звонки с фабрики (на которой делают дорогущие кухни), всякие там дозаказы, проформы и их подтверждения, факсы с распоряжениями и приказами, доставка-сборка, разбор рекламаций, в общем, рутина сплошное расстройство нервов. Я не люблю телефонные звонки, не люблю рекламу, не люблю новости, не люблю осень позднюю, лето люблю хотя… Заходит пожилая женщина с родимым пятном на носу, похожа на дворняжку нелепую, первый, так сказать клиент. Мне не до неё я весь в телефоне, обсуждаю с шефом дюже важную важность. Женщина покашляла, даже как-то заискивающе посмотрела на меня, что-то жалобно пропищала и удалилась ни с чем. Мне насрать на неё, я же ведь с шефом говорю. Шеф хороший человек, хоть и бывший военный, он очень уважительно общается со мной, он платит мне неплохие деньги и постоянно набавляет, я люблю Шефа, люблю Украину, люблю слово консультант, люблю жену и детей, люблю лето, но лето как-то бля вдалеке.
Ближе к часу звонки сходят на нет. Я, как правило, сажусь обедать, но иногда я съедаю всё до часу, так как после утомительной дороги аппетит просыпается чумавой. Пожрать, однако, удаётся не всегда достойно и с толком, клиенты вездесущие постоянно прерывают трапезу всякими глупыми вопросами касающихся непосредственно кухонных, мать их гарнитуров. Одно время я перестал отвечать на них, жестикулируя указательным пальцем в сторону набитого рта, это реально помогает и покупатели, конечно потенциальные, уходят, смущённые неловким положением. Но разок какая-то дама, увидев этот жест, сказала, что подождёт и стала, сука ждать, встав напротив меня, с упырёвской харей, наблюдая, как я поглощаю пищу. «Вот блядища» — подумал я, и, доев, демонстративно удалился якобы в сортир. Прошатавшись около получаса и вернувшись её, слава Богу, не обнаружил, да и вообще больше не видал. Не люблю ебанутых, не люблю новости, не люблю рекламу, не люблю телефонные звонки, не люблю поздней осени, вот лето это да…
После обеда сажусь за комп и играю в любые игрушки находящиеся в нём. Но вот приходит тётенька со странной фамилией Сатанова и печально вещает о своём горе, мол плохо кухню собрали и всё такое. Я её утешил, хотя клиент не мой, дав бланк о рекламации, который она весьма долго заполняла, но и эта неприятная формальность была окончена и госпожа Сатанова покорно удалилась. И вот я опять остался сам с собой. Ой, в кармане зажужжало, это мобильник. Я говорил, что не люблю телефонные звонки, особенно они меня, расстраивают, когда звонит мобила в выходные. Но щас не выходной и я не особо подобломался. Звонил приятель, из новых, предлагал взять кое чего быстрого и так как финансовая заначка у меня имелась я, разумеется, согласился. Люблю быстренькое, люблю Шефа, люблю Бога, люблю Украину, люблю жену и детей и лето, конечно, люблю, только, бля, дожить бы до него.
Сразу мысли потянулись длинные, похотливые. Вмиг живот заболел, и срать припирать начало. Время, падла, остановилось. Курить стал бегать чаще, от чего срать ещё больше подкатывает. На девок кошусь озабоченно, благо их в магазине полным полно и в 80% разведёнки аль просто не замужние. Но на измену я, конечно, не решусь, скромен весьма, да и временем лишним не располагаю. Включил порнушку, припрятанную в компе в множестве папок (дабы сменщица чего дурного не подумала), время вроде тронулось, но не так чтоб шибко. Тягомотность подбешивает. Ну, ну, ну. Часы совсем охуели. Тук-тук – ЧАСЫ, тук-тук СЕРДЦЕ, ну когда же… Всё! Пиздец! До дома! Сдаю бейджик, почти выбегаю на улицу. Но чтоб сердце не так глупо и быстро дынькало, покупаю крепкого пива. Выпиваю в два глотка, я всегда так делаю, заедаю сие пойло дымом сигаретным и снова втекаю в метро. Пытаюсь читать, но сосредоточится, не удаётся. Глупо таращусь вокруг да около и конечно на вездесущую рекламу. Завтра выходной и я звоню супруге сказать, что останусь сегодня ночевать в старой заброшенной комнате в коммуналке. По дороге покупаю ещё пива и четвертушку водки, дабы ожидание не свело меня с ума. Не люблю ожидания, не люблю рекламу, не люблю новости, не люблю телефонные звонки, не люблю ебанутых, не люблю позднюю осень, лето обожаю, но щас не до него.
Вхожу в квартиру, раздеваюсь, иду умываться, затем иду на кухню. Нужно что-то съесть, хотя внутренний мандраж перебил желание набить пузо. В холодильники пельмени, вкуснейший чесночный соус и квашенная капуста. Пока варятся пельмени решаю помолиться, на этот раз получилось душевно. Аминь! Ну, вот и еда поспела. Приняв сто грамм, начинаю приём пищи, аппетит вроде как восстанавливается. Люблю поесть вкусно и просто, люблю Украину, люблю Бога, люблю Шефа, люблю жену и детей, люблю быстренького и лето люблю, но оно слишком призрачно.
Лежу перед телеком, изрядно захмелев. Сквозь пьяный туман слышу жужжание мобилы, приятель, тот который из новых, сообщает, что облом произошёл на сегодня, ну что ж, хуй с ним. Иду в туалет поссать, и покурить завершающую этот вычурный день сигарету. В коридоре сталкиваюсь с соседкой, она как будто посмеивается надо мной, я не люблю её, не люблю ожидания, не люблю ебанутых, не люблю, телефонные звонки, не люблю рекламу, не люблю новости, не люблю позднюю осень, желаю лето, правда не так как с утра.


Я маленький, лет семи, в каком-то санатории. Местность зелена и приветлива, лето, может июль, но от чего-то очень грустно. Я чувствую слёзы соленые и непреклонные. В санатории я не один. Много детей, все примерно одного возраста со мной. Мы гуляем по липовой аллеи. Меня держит за руку, наверное, воспитатель, мужчина лет тридцати, тридцати пяти. Я чувствую его доброту и безграничное тепло, похожее на летнее. Но мне страшно, страшно и больно. Я начинаю понимать, что это санаторий для неизлечимо больных. Воспитатель мысленно (не кто не разговаривает) успокаивает меня, мол: «не бойся, малыш, все там будем и смерть это не страшно», но я не верю ему, мне страшно, я не хочу умирать, я кричу и от собственного крика просыпаюсь… Я как в болоте, очень потно, щёки красные и мокрые от слёз, очень болит сердце. За окном уже светает. Подхожу к окну, вчерашний снег уже растаял. Сегодня выходной, я люблю выходные, впрочем, я много чего люблю.



Через три дня ему всё же удалось взять быстренького, через другого, нового приятеля.


29.11.08. Кукольник