Захаров : Мара.

Я жду. Время моё движется вместе с молочной рекою по небосклону и ветром упругим вторгается в густое пространство жизни. С оглушительным треском роняют наземь свою величественную мощь деревья в лесу и поросль разнузданно устремляется ввысь. Потом опять слышится треск. Чтоб ощутить время, нужно суметь разглядеть, как тихо растут деревья. Я долго жду, ожидание упокаивает… Философы, торговцы, пророки, проститутки визгливо и наперебой провозглашают миру божественные откровения. Слова надрывные бессмысленно гудят, сливаются в эфире в один высокий звук и от него внезапно трескаются стёкла в их никчёмных жилищах. Так много слов. Люди… Тела их слабые едва лишь переносят губительные превратности существования. От рождения до умирания за ними неотступно следует серая тень смерти. Поэтому они изобрели себе затейливые часики и, то и дело, поглядывают искоса на циферблат, рассчитывая как-то причаститься к вечному колесу жизни. Нет… Брызжа слюной, улыбчивые собаки облизывают им руки, тогда сердца человеков преисполняются чувством удовлетворения. Не знали? — люди богоподобны, часики тикают мерно, собаки повизгивают от восторга; счастье… Мне не смешно. Я созерцала угасание воли бессмертных богов, видела гибель великих империй и беспечное торжество умильных скотов на руинах. Некогда гордые народы теряли наследственное могущество и забывали самое имя, завещанное прародителями. И что? — пусть водят хороводы, у них задорно получается. Мне всё равно… Легко пресветлый Хорсъ поутру втащит золотую телегу на синие луга и так — сделает зримой окружность, разделяющую вечность на это и на то. „Привет тебе, друг лучезарный! И славься!..” — а он ослепит меня юркими солнечными зайчиками: „Привет! Привет и тебе, о прекрасная! Возрадуемся же сообща!..” Хорсъ точно знает мою сущность – не преступить ему начертанный предел; я ничего не знаю, я всё ведаю. В воздухе зреет гроза… Была оглушительная война. Они пришли незваные, из любопытства решились заглянуть в глубины моей бездны. Одна сказала им: „Дна нет”. Надменные, они рассудили по-своему. О да! – дна нет, ни дня, ни ночи нет, а есть проклятое томление в беззвучии безмерной бездны. Когда исполнятся все сроки, я разомкну на миг одно кольцо… Под незыблемым куполом неба на поросших дубами холмах Жива верная цедит бессмертие из полных грудей доброй Матери. Река животворная отсюда течёт, жидкой плотью струится далёко в предвечную правь, где по рощам священным понуро бродит дед Род. Он сокрушается, взирая на поруганные курганы доблестных своих сынов, роняет солёные слёзы себе под ноги в белый песок… О, Род благой, воспрянь! Попрана правда твоя, кровь вопиет, дети твои отвернулись от Солнца; заморские бестии посеяли смуту, воздвигли идолов скверных; доныне водят стада блудливых баранов по божьей земле. Взъярись!.. Грозная туча заходит от горизонта с востока, голосом громким правый Сварог взывает; о, это древняя песня! Вещая птица кричит впереди, крыльями бьёт по камням, прах воздымается. Мёртвые встанут отцы, нетленные в нави. Справа и слева, борзые кони в обхват понесут молодых туда, где синие перья смешались с зелёной травой. Лёгкие сёстры мои, извиваясь изящно, струятся в чёрное лоно гранитных недр. Они слепы, как ярость; беспощадны, как я. Трепещете? – и я волнуюсь… Дивно! Трусливые собаки в норах надрывно воют, предчувствуя нутром погибель скорую бесчисленных уродов. Всё! Заткните пасти зловонные и улыбайтесь! Ведь хорошо же. Весна… Пахнет ржавым железом. Обветшала вселенная, здесь нечему боле свершаться. Тот свет ведь струится с небес не в ваши ладони, и ваши вожди не приходят на клич, и знаки, что начертал святитель на сырой глине, не вами прочтены… Болота наполнились влагой. Снова щедрый Рарог горстями рассыплет свои изумруды на тёплую землю; будет скорая свадьба! Слышите? – гусли весёлые бронзой уже зазвенели вдали, новый жених собирается в путь! Воистину, вечно лишь то, что безначально… Однажды судьба привела сюда двоих шестилетних девочек. Я им явилась: одной — как смерть, как смертоносная – другой. Она стояла неподвижно и смотрела. В её глазах увидела я искры того ужасного огня, что развели в пустом пространстве бесстрастные духи первых времён. Ликуйте, право! – та девочка ознаменована. Ей суждено прожить в страданиях, в жестоких муках умереть и ждать в дубовом доме того, кто по любви, всем естеством воспримет дар запечатленный, кто с чистым сердцем войдёт в живое Коло пращуров и разожжёт для них ещё зарю… Никто не дорог мне. Я никогда не выбираю. Я долго жду.