Саша Дохлый : Нагая купальщица

Вьюнком овит и ржавчиной, велосипед забытый у дерева.
Кожаное седло высохло и потрескалось. Отсюда слышно,
как за штрих-кодом пролеска толкуют на древнем
языке волна с берегом, а ветер с травой (её не колышет).

По берегу тянется цепочка улик чужого присутствия:
блуза зацепилась за куст, как парашют маленького десантника,
шортики на песке, шляпка, лифчик и трусики,
нервно сброшенная у самой кромки воды туфелька с бантиком.

Это озеро среди сосен, как упавшее в траву круглое зеркало
для бритья, необычайно гладкое, — в нём столько же неба
сколько и над, — резким порывом коверкотово исковеркано.
Тишины еще больше в словах, где бы то не было.

Особенно в написанных, из толстого романа, в котором
на самых последних страницах в пейзаже
расстворяется всё: автор, главная героиня, её муж, контора,
где он десять лет служил менеджером по продажам,

и прочее. Остаётся только озеро, облако, чахлое деревце, —
на глазах выцветающая фотография времени. Дальше
только белая пустота форзаца. И немного не верится,
что никогда из него не вынырнет нагая купальщица.