Володенька : Индейское лето

Душное лето 98-го я провёл его на берегу Соны. Звучит гламуром для жителей Крыжопля или Москвы, особенно если произнести в нос.
На самом деле " кич " дешевого туристического проспекта. Ни замка, ни ажурной пены и ни каких экипажей .
Старое здание тюрьмы, переоборудованное под двух-звёздочный отель и припаркованный на берегу реки «лохматый» опель, в котором я валялся, как Гекельберри в своей бочке, с той разницей, что застрял географически посередине между двух Сант-Питерсбергов. Того, что на Неве и того, что на Миссисиппи .
Мне было томно и как-то похуй. Такое невесомое состояние, когда сторонним зевакой наблюдаешь за собственной судьбой .
Но это было лето индейца, которому « завсегда, везде ништяк ».

Из общаги для иностранцев меня турнули как только я получил свой первый негатив от властей .
Почтовый адрес остался там и я, ожидая ответа из очердной инстанций, иногда приходил проверять почту и нагнать жути на директора фойе ЛюкА, выходца с осторовов Зелёного Мыса, неплохого в принципе мужика .

Я болтался в обстоятельствах, сшибая случайные заработки, купался на реке и валяясь на речном песке, перечитывал Пруста и Мериме, но уже в оригинале .
Катался на VTT* по окрестностям ТревУ, небольшого городка, притулившегося на берегу вышеупомянутой речки .
Любовался живописными окрестностями в радиусе дватцати километров, попутно смотрел где, что плохо лежит или " не приколочено ".Проявляя солдатскую смекалку, вбитую ещё в армии .

Теперь, оборачиваясь назад с дурацким вопросом « Что –же такое счастье ?» я четко вижу его очертания, затянутые дымкой десятка лет и утренним туманом, стелящимся над Соной.

Когда я впервые пришёл в Красный крест, cедые спортивные старухи — добровольцы из Католической помощи с христианским укором поглядели на нигде неработавшего и загоревшего до черноты обормота, но потом оттаяли, когда я поблагодарил их за участие и лживо справился о здоровье .

Я не борзел и выгодно выделялся на фоне беженцев из Ирака и Косово голодными птицами лезущих без очереди. И французские " баушки " украдкой, даже давали мне немного больше йогуртов, срок годности, которых истёк несколько часов назад .
Глаза их светились бабим участием к погорельцу и неким одобрением моей европейской внешности .

Недалеко от стоянки « У Крысы », названной так в честь водяной крысы, стащившей у меня багет* и с которой мы были похожи, я тоже подворовывал в магазинах .

Так вот, километрах в десяти от стоянки, я наткнулся на склад с вином, от какого-то супермарше. Отогнув лист железа, в углу ангара я лицезрел великолепие стелажей пещеры Али-Бабы, до потолка заставленных бутылками .

Вспоминив Атоса, забаррикадировавшегося в винном погребе, я почувствовал, что нахожусь внутри любимой книги .
Не хватало только французской податливой белошвейки. Но вскоре судьба смилостивилась над мной .


Вечером у костра, дегустируя ЖигондА и МакОн, как три мушкетёра на редуте перед Ла Рошелью, я напился до лёгкого остекленения .
Это не водка, которую предпочитает моя тёмная сторона, давая выход своей неконтролируемой агрессии загадочной славянской души.

С хорошего французского вина мне также весело, как в Пицунде с тремя Лунами в светлом ночном небе и тремя лестничными маршами по которым я карабкался к себе в номер, после ночи, в которую " на — четверых " было убрано три баллона молодого Кахетинского ничем не уступавшего местному Божоле, чьи виноградники находились чуть выше по течению Соны .
Потом я ещё несколько раз навещал склад, а излишки продал в общаге, через Алана, тридцатилетнего, похожего на пупса, голубоглазого распиздяя, весь день сидевшего в кафе на набережной и пытавшегося дебютировать в роли жиголо .

В тот жаркий полдень я поднимался из Анса в гору. От белого ослепительного солнца и вчерашнего бодуна моё либидо зарядилось до краёв .

Яростно крутя педали, я истязал себя, подобно францисканскому монаху бичом изгонявшему сатанинское желание: выебать себе подобного.
Подъём был слишком крут, а я шёл на самых малых звёздочках, поздно переключился и на середине сдох .
Обливаясь потом, соскочил на асфальт и покатил рядом своего коня.Впереди затормозил « Scenic », из отъехвшей двери показалась детская рожица и уставилась на меня .
В промокшей майке, лоснящийся от пота, начинавшего подсыхать и благоухать, с подходящим выражением « радостного » удивления от перегородившей мне дорогу машины, не глядя на пацана, оказавшегося стриженной девчокой лет десяти я прошёл мимо фургона .

- Мсьё – произнёс участливый голос девчоныша .- Если хотите, мы вас подвезём. Очень жарко –пояснила она так, как я был не в курсах.
-Спасибо, я уже почти на месте — остановившись и разглядывая вежливого французского ребетёнка .
-Maman, он не хочет –крикнула та в глубь салона из которого тянуло кондиционированным холодом деревенского подпола.
-Почему, ведь очень жарко, а я вас могу подвезти .- удивлённый голос из глубины .
-Но у меня велосипед.
-Грузите его в кофр – " Почему нет "- подумал я, услышав звук клацнувшего замка багажника.