snark : пролетарское чудо

— Дедушка, расскажи про войну?

Мальчика звали Лениор, что означало: Ленин и Октябрьская Революция, и он ужасно гордился своим именем.

Дедушка уже почти засыпал, и не до конца осознавал говорит ли он что-то внуку, или образы прошлого проносятся только в его сознании. Иногда он видимо переходил из одного состояния в другое, и тогда внук чувствительно толкал его в бок.

* * *

Красноармеец Феофанц имел довольно гипертрофированное чувство пролетарской солидарности. Иногда это доходило до полного абсурда. В то время, как его соратники голодали в окопах, он разжигал керосинку, и ждал когда налетят насекомые, а потом прихлопывал их полотном знамени. Оглушенную живность он сгребал ногой в кучку, и кормил ими шныряющих в ночи крыс. Однополчане собирались вокруг в надежде поживиться крысятинкой, но гордый собой красноармеец бил по рукам древком и объяснял, что пролетарии тоже раньше жили как крысы, а потом революционная стихия подняла их на вершину пищевой цепочки. И хоть сейчас они голодны, но крыс все равно надо уважать и на всякий случай подкармливать.

- А что если вдруг завтра мы не захотим жить по новому, а они не смогут жить по старому? Что говорил про это товарищ Маркс?, — вещал Феофанц на пике своего красноречия?

Красноармейцы не знали что будет, но благоразумно считали, что грамотный однополчанин гораздо лучше их разбирается в подобных вопросах, и лучше ему не перечить.

Крыс никто не трогал. Они со временем стали совсем ручными. Дни сменялись днями, бывали победы и поражения, старые окопы без сожаления покидались, рылись новые, но крысиное семейство все росло и росло. Феофанца как по волшебству обходила и дурная пуля и молодцеватый штык, а когда комиссар поднимал солдат в атаку, крысы бежали впереди, и сводили с ума врагов, которые как будто забывали, что их атакует красная армия, и начинали стрелять по крысам.

У крысной армии, как ее стали называть шепотом солдаты, был свой вожак, которого назвали Петя. Он всегда первым подходил кормиться, а другие крысы, словно дивное стадо, стояли позади, плотно сомкнув бока до тех пор, пока Петр не насытится, и не подаст знак. После этого они разбегались по окопам. Красноармейцы понимали кому обязаны своим везением и даже жизнью, поэтому готовы были отдать последние крохи своим спасителям.

И только Феофанц день ото дня был все мрачнее и мрачнее. Никто даже не подозревал как он на самом деле боится крыс. Он и кормил-то их потому, что боялся голодных зверьков. Ему постоянно снился один и тот же сон. В нем крысы бегали холодными колючими лапками, по его спящему телу, а потом Петр делал первый укус, и остальные крысы начинали рвать его на мелкие кусочки.

- Дедушка, а откуда ты знаешь о чем он думал? — юный ленинец опять вывел старика из полудремы, и тому пришлось прокрутить события вперед, опустив в своем повествовании множество славных битв.

- Да вот, внучок, такое дело, крысы же все понимают. Может быть одна крыса — это просто маленький зверек, а когда их много — это уже большая сила и почти что разум.

- Один раз задремал Феофанц на посту, а Петя подошел и залез погреться у него за пазухой. Сколько крику было, вся дивизия на ноги встала. Думали тревога. — Дед зевнул, повернулся, и равномерное похрапывание возвестило о том, что он заснул окончательно и бесповоротно. Лениор даже не пытался разбудить его в страхе получить оплеуху.

Всю ночь мальчик ворочался и представлял себе как воюет крысная армия. Временами он даже засыпал, а потом ему снилось что Петя обнюхивает его лицо, и он тут же просыпался в холодном поту.

Утром, дед проснулся и увидел измученное лицо внука с красными от недосыпа глазами.

- Дедуля, а что дальше было? — Мальчик сильно тряс за руку, рассеивая последние остатки старческого сна.

- Не успели мы, внучек. Когда прибежали, от Феофанца одни косточки остались. Поняли крысы, что он их боится, и схарчили в момент. А потом исчезли они. Видимо Петр повел их на какие-то другие войны.

Мальчик не услышал последних слов. Его внимание привлекло чуть слышное топанье маленьких ножек где-то на чердаке.