death_catt : Махач.

Около двух часов дня, обедаю. На холодильнике магнитиком-рыбкой прилеплена бумажка, на которой ровным маминым подчерком выведено: «Ввалить пизды Ромке за «Кино»!». Буквы «и» и «з» в слове «пизды» нетвердой детской рукой исправлены на «е» и «с».
- А что с «Кино»-то?
- Да вот, в кой-то веке раз захотелось послушать, а дома ни дисков, ни кассет. «Песды» - придумали тоже… тогда уж «пясды», - мамино высшее филологическое образование навсегда определило ее хороший литературный вкус.
Мда, Кино. Раньше от фраз типа «Моя ладонь превратилась в кулак» и «Ты должен быть сильным, ты должен уметь сказать…» сердце мое наполнялось какой-то бодрой колкостью, а теперь вот противно. Может потому, что теперь эти фразы наконец-то стали иметь ко мне хоть какое-то отношение.
Девять, вечер, едем. Когда в потертый Святогор народу набивается больше, чем достопочтенные господа конструкторы Волжского Автозавода могли увидеть в самых грязных своих эротический фантазиях, да каждая падла еще и закурит, становится особенно противно. Благо, Федор всегда сажает меня на переднее сидение, рядом с собой. Четыре из двадцати пяти годов своей жизни Федька провел в местах не столь отдаленных, что безвозвратно исковеркало его, неплохого, в общем, человека. Цепляется к словам постоянно, даже не к словам, а к значению этих слов. Как-то я употребил словечко «тусовка», Федя так просто взбеленился!
- А знаешь ли ты, Серж, что такое тусовка? Это когда зеков гулять выводят друг за дружкой по кругу, и чтоб руки за спиной! Знаешь? Нет? Тогда хули ж ты пиздишь?
- Знаешь, Федя, в данном случае, я обращался не к смысловой, а к эмоционально-стилистической окраске этого слова.
Тут Федька обычно затыкается. Выше своей ебанутой зоны он ставит только высшее образование. Оттоптав четыре года, вздумалось ему стать дипломированным юристом, наверное, чтобы в следующий раз не загреметь. Кстати, он довольно таки преуспел в этом деле. Экстерном сдал два курса, сейчас сдает третий, устроился помощником судьи в каком-то окружном суде, на досуге барыжит травой – словом, нормальная жизнь нормального студента. Из-за неприятностей, связанных с его скромным нелегальным бизнесом, мы и едим сейчас на небольшой пустырек возле Щербинки, чтобы в честном бою с черножопыми конкурентами навсегда выяснить, кто в доме хозяин. Нахуя мне все это? Чего я забыл на этой разборке белого быдла против черного быдла? Попробую объяснить: понимаете ли, микрорайонские быки понимают только два вида взаимоотношений с представителями сельской интеллигенции – страх и презрение. Так что, пусть бояться, суки, а презирать себя я никому не позволю. Федя тоже извлекает из моего содействия определенную выгоду: вдобавок к слегка тормазнутому мозгу природа наделила меня такой безделицей, как грозная, двухметровая и небритая внешность. Взаимовыгодный альянс, Федька это прекрасно понимает. Об остальных участниках крестового похода сказать особенно нечего, стоит, наверное, перечислить их кликухи и все сразу станет ясно: Лысый, Питос, Губан и Вальтер.
На месте. Пацаны аккуратно пасутся за машиной, я стою, опершись жопой на капот и мрачно поглядываю в пол. Федя о чем-то усердно пиздит с вожаком черножопых – Робертом. Это тот еще кадр! Золотая, блять, молодежь, сын владельца сети палаток, торгующих автозапчастями на разных рынках Москвы. Маленький, жирный армяненок, много пиздит, вечно выебывается, пару раз залетал к мусорам по разнообразным поводам, в том числе и вооруженное нападение, но всякий раз был отмазан любящим родителем. Чувство безнаказанности стало его вечным спутником. Ох, допрыгаешься ты, сука черножопая, ох, взвесим мы тебе пиздюлей сегодня! Симметрично, возле робертовского Мустанга семьдесят второго года выпуска, стоит, опершись на капот, секретное оружие черножопых – огромный, волосатый хач Камо неопределенной национальности. Не смотря на грозную внешность, Камо трусоват и сентиментален. За машиной, также симметрично пасутся робертовские бойцы в количестве четыре человека. Сдается мне, что это классический расклад. Федя пиздит уж очень долго, возникает даже впечатление, что он решил замять конфликт – пацаны начинают нервничать. Мне, однако, доподлинно известно, что заминать – это не в Федином стиле.
Все, понеслась! Мне, в качестве спарринг-соперника достается, естественно, Камо. Есть одна хитрость уличного боя – там, где торец ладони встречается с запястьем, у нормальных людей расположена небольшая косточка, если этой косточкой ебануть в переносицу, мачт, считай, выигран. Только делать это надо очень аккуратно, переносицы тоже разной твердости попадаются. Правая ладонь ненадолго индевеет, после чего несложным приемом Камо отправляется полежать на чужой земле. Пиздеть хача ногами – это истинное удовольствие! Свернувшись калачиком и обхватив голову руками, Камо завывает что-то непонятное на языке предков. Не зная уже куда ударить, быстренько обхожу тело врага и ебашу по почкам. Камо выгибается, как порно-актриса, изображающая оргазм, и довольно членораздельно произносит: «Нэ бэй! Нэ нада!». Ну уж хуй тебе скотина! Я самое миролюбивое существо на свете, но стоит мне войти в раш, и только твой предсмертный вздох остановит меня. Бой окончен, чурки оттаскивают Камо к Мустангу, косо поглядывая на меня. Бля буду, завтра вечерком, по возвращению из универа, ожидает меня нелицеприятная встреча с черножопой диаспорой, хуле, эти бляди полмикрорайона держат. Раньше бы я испугался, а теперь вот похуй, стою, согнувшись, упираясь руками в колени, и тяжело дышу. Этот хач все-таки успел нанести мне пару нехилых ударов. Крупная дрожь пробирает все тело, хочется плакать, но плакать нельзя, придется, видимо, блевануть. Подходит Федя, кладет мне свою тяжелую руку на плечо.
- Ты как, Серж?
- Я-то? Заеб…
Мощный желудочный импульс обрывает меня на полуслове. Непонятного происхождения жижа вперемешку с кусочками сосисок выливается изо рта со страшной силой. В бессилии падаю на жопу и хватаю виски ладонями.
- Ну посиди, подыши немного воздухом. Курить хочешь?
- Я бросил.
- Покури немного – успокоишься.
Федя курит Оптиму. Закуриваем с ним по одной, он садится рядом и, глядя на блевотину, рассказывает мне какую-то грустную историю о своем детстве, о таких же вот драках, о том, как сам вот так же блевал и хотел послать всех нахуй, но потом привык и даже понравилось.
Одиннадцать, шатаясь, вхожу на порог родного дома.
- Ты что, опять пьяный?
- Да нет, мам… все нормально.
- Господи, да у тебя бровь рассечена! И губа распухла… С кем дрался-то?
- С чурбанами.
- Надеюсь не слошили?
- Нет, конечно, я ведь помню, чей я сын…