Маня Графо : Автовокзал (записки из Эфиопии)

Решили мы из Аддис-Абебы куда-нибудь съездить, ну и поехали на Меркато, искать автовокзал. Плутали, плутали – вперед, назад, налево-направо, следуя указаниям любопытных эфиопов, прошли через кучи гнусных меркатовских лавчонок. С чего я решила, что там будет чище, чем обычно? На подъезде к Меркато висит плакат «Самый большой открытый рынок в Африке». Конечно же, Андрюха издевательски добавил, что «и самая большая помойка». В общем, действительно грязно и хаотично, и по-киношному явно криминально. Меркато я как-то не прониклась. А ведь про него столько стихов эфиопы написали.
Добрели мы до автовокзала, им оказалось здоровое поле, огороженное высокими решетками, заполненное старенькими автобусами Ивеко и эфиопами, снующими туда-сюда безо всякой видимой нашему глазу цели. Мы умненько решили поискать кассу. И, надо же, нашли. Дряхлый домишко, затерянный среди хаоса как оазис тишины и порядка. В общем, билеты мы решили пока не покупать, потому что поняли, что можем не успеть на встречу во вторник, а была ж пятница уже. Но вечером все же решили поехать в Лалибелу на выходные. «Решили» в нашем репертуаре – посидели в баре, нажрались, море стало по колено, да, да, конечно, мы встанем завтра в 4 утра, без проблем, а Лалибела же близко, доедем за полдня.
Шапкозакидательские настроения уже не прошли утром, когда, мучимые сушняком и желанием дрыхнуть, мы проснулись от звука будильника. По словам мужа (я-то ничего такого не помню), он честно будил меня три раза, каждый раз угрожая тем, что я не увижу церкви Лалибелы, и пытаясь апеллировать к моей вменяемости. Я говорила, что согласна на любые жертвы, только дайте поспать. Потом нам все-таки удалось проснуться – видимо, совесть друг перед другом загрызла – и мы помчались на автовокзал, кое-как собравшись. Только вышли – тут как раз первая маршрутка едет мимо нашей Гови (отель вообще-то Гофа называется), гудит нам. Мы и были первыми пассажирами. Потом еще подсели, вопросов даже и не возникало, куда она едет. В такое время – только на автобус.
Доехали. Решетки автовокзала в предрассветной тьме выглядели угрожающе. А перед ними копошились. В лохмотьях, с тюками, кашляющие и чихающие, с орущими детьми, ели, пили, ругались, наглая молодежь, военные, девки, нищие, попрошайки, причитающие про благодать света господня, и прочий люд. Слепые протискивались между людьми так, чтобы обязательно их задеть, а нас, видимо, они чувствовали по запаху, иначе и не могу объяснить их повышенную концентрацию вокруг нашего белого островка. Андрюху понемногу охватило бешенство при виде этой картины, и он стал рваться поговорить с какими-то девками – по его словам, чтобы выяснить, что нам делать. Я категорически его отговаривала, ибо руководствовалась правилом: стой в стороне и наблюдай, а потом сам поймешь, что тебе делать. Кое-кто проникал за ворота вокзала, видимо, давая взятку сторожу с ружьем, который грозно и грубо отгонял остальных. Мужу, конечно же, тоже захотелось туда – хотя чем там было лучше? – пришлось опять его удерживать. Увидел автобус снаружи – пойдем! вдруг это наш! – пошли. Это был не наш, и вообще непонятно чей, к тому же рядом тут же завязалась драка — в темноте кто-то что-то у кого-то украл, и за ним погнались. Мы вернулись на наше место, и тут пришло время открывать ворота вокзала. Народ приготовился их штурмовать, открыли, все побежали, давясь. Мы зашли спокойно, когда все протиснулись.
Нашему взору снова предстало феерическое зрелище. Разрезая темноту резким светом фар, урчали заведенные автобусы, между ними быстро бегали люди с тюками, кидаясь от автобуса к автобусу – было похоже на театр теней – и все это перекрывали зычные голоса помощников водителей, рэддачей, которые выкрикивали места назначения почти без пауз, и все это сливалось в такой гул, типа сломанного мотора: «гав-гав-гав-гав-гав-гав…» Тут мы обнаружили, что на автобусах есть еще и надписи, нашли себе тихонько автобус с Лалибелой на стекле и забрались в него. «Сколько ехать?» — спросила я какого-то парня, видимо, работника вокзала, хотя черт их разберет, на каждый автобус приходилось человек по пять. «Два дня, — говорит, — через Дэсе с ночевкой». Мы призадумались. Но отступать уже не хотелось, а встреча во вторник на тот момент вылетела у нас из головы.
Заняли места впереди, прямо около входной двери, и стали ждать отправления. Между тем происходило наполнение автобуса по-эфиопски. Женщины с огромными тюками скапливались в начале автобуса и садились на тюки, застенчиво посматривая на сиденья – очень боялись за свое имущество. Приходило некое официальное вокзальное лицо – непонятно, как они их отличают вообще – начинало кричать и выпихивать их тюки вниз, женщины отважно прыгали вслед за ними и причитали, чтобы их не лишали имущества. Но тюки не менее упорно закидывались наверх, на крышу автобуса, и привязывались веревками грузильщиком-носильщиком с бородой, безумным взглядом и в комбинезоне, порванном на жопе. Женщины с потухшим взглядом возвращались в кабину и смиренно садились на сиденья. Грязь в кабине, тусклый свет, никогда не стиранные занавески на окнах, пропахшие потом от немытых тел эфиопского пролетариата сиденья и не менее немытые работники и пассажиры придавали столь радостный этнографу местный колорит. Старушки выходили из автобуса и зачем-то садились прямо на землю, у колес автобуса – я уже много после поняла, зачем. Мужики заходили по-другому – они заскакивали внутрь, обводили кабину диким взглядом и выскакивали наружу. Этот ритуал повторялся до тех пор, пока на входе не скапливалась пробка, – эфиопам обязательно заходить и выходить нужно одновременно, это такой местный обычай – которую руками и ногами разгоняло официальное лицо.
Водитель пользуется самым большим авторитетом: еще бы, не захочет – и не повезет! Кондукторша – худая молодая девушка с очень строгим лицом, в синем халате – смотрела на нас довольно неприветливо. Подозревала, что с нами могут быть проблемы, свалились чертовы фэрэнджи на голову, не поймут местных обычаев – возись потом с ними. Мы понимали ее настроение, поэтому с разговорами не лезли. Купили билеты, и муж стал в ярости ждать сдачу, потому что эфиопы, как правило, пренебрегают такой мелочью по отношению к зажравшимся белым сукам.
Наконец, часам к 6 рассвело, автобус заполнился, кондукторша пошла собирать деньги и по-королевски, как это они тут умеют, окинула презрительным взглядом Андрея, когда тот напомнил ей про мэльс. Кондукторша не выглядела жуликом, и, действительно, минут через сорок бросила сдачу мужу так гордо, что впору было устыдиться нам, алчным и трусливым фэрэнджам. Закрыла дверь, пообщалась через окошко с молодыми и резвыми работниками вокзала, которые все спрашивали ее, куда она отправляется, и автобус стал из вокзала выезжать. Это тоже было не так просто, потому что все остальные автобусы, естественно, ретиво столпились у выезда и стали брать его штурмом – как давеча это делали эфиопы у входа. Таким образом на то, чтобы только оказаться на дороге, ушло еще около часа. Путешествие началось — welcum to Afreaka, ёпта, радостно подумали мы.