Максимискам : Маша не любит какао

1

Если смешать две части шотландского виски с одной частью сухого вермута, добавить немного льда и аккуратно перелить эту смесь в себя, то ничего не изменится. Даже если повторить. Будет паста с морепродуктами, будет попытка откупорить мои брюки в такси, потом в лифте это получится, а потом по паркету процокает Кокос и будет чистыми глазами наблюдать за коротким (если повезёт) процессом падения. Это мы проходили. Этого нам не хочется...

Маша об этом вряд ли думает и продолжает настойчиво поливать меня историями из жизни своих подруг, живописуя коварство их мужей и свекровей. Возможно, пытается таким образом ввести меня в состояние транса. Я в состояние транса не ввожусь, а через зеркало деликатно разглядываю зал, надеясь — таки отыскать среди граждан питающихся счастье на вечер и, как знать, может и на оставшиеся 150 — 200 лет короткой но яркой жизни. Однако, по всему выходит, что Счастье сидит в каком — то другом баре и во время дымного танго, дышыт салатом «Столичный» в лицо совсем другим людям. Уверенным в себе и поющим в уборных. Я в уборных не пою...

«Наверно, только дельтаплан поможет мне», — подумал я, доставая табак… Бармен, показавшийся после даблвиски смутно знакомым, любезно пододвинул пепельницу и вопросительно приподнял мой стакан. Точка невозврата. Надо принимать решение. И тут важно не перегнуть палку… Но вовремя выпить — тоже важно… А было вовремя...
Маша облизала сливочные губки и сказала:
- И мне тоже повторить. И мне тоже сигаретку.
Я передал ей свёрнутую для себя и попробовал разобраться в полноводном потоке машиных откровений. Вечер надо было спасать, да и случайная встреча в случайном месте никогда не бывает случайной…
Вот она рядом, сидит на вертлявой табуретке, неловко затягивается густым табачным дымом и говорит, говорит, говорит. А мне кажется, что я смотрю на нее из банки с огуречным рассолом. Через веточки укропа, ядра душистого перца и смородиновый (для духа) лист. Несмотря на то, что её слова с усилием пролезают сквозь плотную жидкость, они оседают приятной патиной простых образов на моих мозгах:

- А на первое апреля на площади кто — то выпустил бобра. Или он от кого — то ушёл. От фотографа. Или укротителя. Или от жены… И погода ещё только нормальная встала. Тёпленько так было, я юбку серую надела. — Маша наманикюренными коготками пинцетировала табак с кончика языка, — Вот, а народу на площади было нормально так — все скамейки позанимали… Фонари, фонтаны включили… И бобёр бегает...
- В смысле — бобёр?.. Медведица? — очнулся я.
- Куда медведица? Я же говорю — настоящий живой бобер. С хвостом как у весла. Хвост толстый такой, как… стейки в американских фильмах. Люди давай кто в МЧС звонить, кто в милицию. А те обещают наказать за телефонный терроризм… А я бобра чипсами хотела накормить, а он… А я...

Заметно было, что алкоголь только — только впитался в кору головного Машиного мозга. Она стала танцевать руками, глаза заблестели, мысли запрыгали… Маша мешала крошево льда в своих бейлисах прямо длинным, тонким, совершенно указательным пальцем. А потом его облизывала… Это начинало волновать...

- И я видела ещё один классный фильм. Вернее, фильм сам не видела почти. Но титры — на «ах»! Красно — кирпично агрессивный фон, — без пауз продолжает забивать в меня гвозди Маша, — музыка Лало Шифрина… Это я в титрах потом узнала; ну, и все дела эпохи диско: LA, гетто, негры с шарами (!), Чарли Бронсон в роли офицера О`Ши, крутые цыпочки на крутых тачках. И вот на этом кирпичном фоне, в кадре появляется рука с громадным стволом...
- Стволом? — уточняю я, — Рука с громадным стволом?
- Перестань. — отмахивается Маша, роясь в сумке, — Рука держит громадный блестящий револьвер минуты три, пока на её фоне идут титры… Когда титры заканчиваются, рука взводит курок и поворачивает дуло мне в лицо. Дырка — во весь экран! Голос за кадром: «Это Магнум 44 калибра. Самый большой револьвер в мире. Он может начисто снести тебе бошку. Ты рад?»
Маша захлопывает блокнот и прячет его обратно в сумку .
- Ты рад?

Конечно же я рад. А чего, в самом деле, дёргаться и ловить журавлей? Маша — отличная синица. И грудка у неё… И хвостик… И в общем… И куда, вообще, я постоянно пытаюсь убежать?! Почему не вижу гармонии в настоящем? Тем более — в животе организовался тёплый такой якорь и полегчало. Ой, граждане, как полегчало. После трудового — то будня! Плечи заныли, соскучившись по аккордеоновым ремням, воздуху требовалось всё больше. Захотелось погладить Машины ноги, но она убежала «на минуточку» и мысли мои приобрели плохо управляемый характер...

Надо сказать, что места соединения наших с Марией геологических плит, наш общий «вулканический пояс» проходил по очень специфичным местам. Расплавлялись и смешивались в один редкоземельный металл мы, например, в точке общей любви к фразе из фильма:

"… полоумный Сэлдон, сэр, совершивший убийство в Ноттинг-хилле. Это вам ни какой-нибудь мелкий воришка. Такой не перед чем не остановится"...

Скорее всего, это не может являться признаком крепкого душевного здоровья. Но мне всё равно нравилось просыпаться с нею вместе, скажем, во субботу, когда никуда не надо бежать. Когда можно непринуждённо ходить по квартире не одеваясь. Когда можно неспеша заварить себе чернющего кофе с пеной, покурить прямо на кухне, включить эдаким чёртом что — нибудь лёгко — музыкального и, широко раскрыв весенне — летнее окно с колышашимися водорослёвыми шторами, заняться, наконец, яичницей… И подать её прямо в пену простыней. С горячими гренками и грибным паштетом! С маслинами и адыгейским пресным сыром! Отдавая в эту минуту себе полный отчет в том, что есть вещи ярче утренних совокуплений.

- Поправить подушечку поудобней!
- Подушечку поправить… Так хорошо?
- Угу. Сыр.
- Держи сырок. Давай — ка с паштетом. Вот так… У тебя там три неотвеченных вызова. Я уж тебя не стал будить...
- Угу — угу… Мне ещё гренок. А кто звонил?
- Полоумный Сэлдон, сэр, совершивший убийство в Ноттинг-хилле. Это вам ни какой-нибудь мелкий воришка. Такой не перед чем не остановится...

Маша вернулась с влажными руками, пахнущими альпийским лугом. Почему, интересно, мыло в ресторанных туалетах имеет аромат такой устрашающей силы? Видимо, чтобы продлить срок хранения продуктов. Или чтобы выдать самый бюджетный скотч за приличный айриш. Ну, да Бог с ним.

Минут 20 мы потратили на то, чтобы выбрать и заказать пасту. Ощущение, что мой корабль, потеряв в последнем шторме и паруса и руль, движется влекомый сильным течением в сторону противную моей воле, таяло с каждым новым глотком уже не обжигающей жидкости. Наступил вечер…