Адольф : Племянница

Россия, век 19, тема йебли в старину.
Настаящая моя сестра, проживающая в столицце, попросила однажды, чтобы я взял на некоторое время ее дочь Машу к себе на дачу отдохнуть. Маша была очаровательное существо, прекрасная девочка, великолепный ребенок. Объем груди ее достаточно велик и застовлял иногда трипетать мойе сердце. Она была красива сабой. Ее русые волосы вились на голове, нависая на плечи и голубые глаза. Маша была чрезвычайно смелой. При встрече со мной она награждала меня поцелуями, подтягивая меня, чтобы обнять за шею, легкими
нежными руками. Я оставался равнодушным даже тогда, когда она стала моей жертвой. Она была большайя любительница книг. Я часто замечал, что она долго находится в майей библиатеки. Особенно она увликалась медициной. Зная это, я специально подложил анатомический словарь с картинками бросающимися в глаза. На следующий день словарь исчез. Тогда я потерял ее из виду. От служанки я узнал, что Маша в своей комнате готовит уроки и не
велит никого пускать к себе. Я техонька поднялся наверх, бизшумно открыл дверь и увидел Машу. Ана стаяла у окна и держала словарь. Щеки ее горели лихорадочным огнем, а глаза блестели неестественным блеском. Она испугалась, и словарь упал к моим ногам. Я поднял словарь, упрекая за небрежность к книгам, и посадил ее на колени, прижав к себе.
Спросил:
- Маша, ты интересуешься анатомией?
- Милый дядя, не сердись на меня.
- Но, милая, что тебе больше нравится? - спросил я, опустив глаза.
Она открыла книгу и, перелистав страницы, нашла картинку c хуйом
- Вот, дядя.
- Следовательно, ты интересуешься мужскими хуйами, это не беда.
Я бы хотел тебе объяснить подробности его устройства.
Но Маша сказала, что она имеет кое-какое представление об его
устройстве. Тогда я взял книгу и открыл рисунок, начиная повествовательным голосом:
- Это, моя дорогая, хуй. Он аброс валасами. Это нижняя
часть, называется шейкой. У мальчиков волосы появляются в четырнадцать лет, а у девочек немного раньше.
И как бы между прочим спросил:
- А ты, Маша, имеешь там волосы?
- Ах, дядя, еще бы...
- Милая Маша, дашь мне их потрогать?
С этими словами я быстро засунул руку под ее платье и в следующий миг
пальцы коснулись молодого пушка, выросшего на пышных губках молодого органа. От щекотания пальцев "он" становился упругим, а Маша становилась неподвижной, словно в ожидании чего-то большого и важного. Ейо голубые глаза как-то странно сматрели на миня. Она розширила ноги так, что мои пальцы ощущали всю прелесть ее, еще никем не тронутую.
- Ах, дядя, меня еще никто так не трогал... Как это странно... Дядя,
рассказывай мне все по порядку и подробно о хуе, - сказала моя ученица после некоторого молчания.
Я продолжал объяснения. Расстегнув брюки, я вытащил свой возбужденный
хуй во всей йево красе перед изумленными глазами девочки.
- Ах, дядя, - сказала она, - но у тебя совсем другой как, ни как на картинке, какой длинный и толстый, он стоит как свеча.
- Эта зовисит от возбуждения, - сказал я, - обычно он вялый, но когда
я тебя взял на колени, я почувствовал близость твоей пилотки он возбудился и стал другим. Когда я коснулся твоего пилотки, ты почувствовала возбуждение, не правда ли?
- Ах, дядя, совершенно верно, со мной это было. Но, дядя, зачем вы,
мужчины, имеете такую вещь, а мы нет?
- Это для того, чтобы иметь йеблю, - сказал я.
- Ах, дядя, что это? Я не смекнула. Расскажи, пожалуйста, мне, как
это делается. Правда ли, что от этого можно заиметь ребенка?
- Йебля, Маша, происходит совершенно просто. Мы, мужчины,
раздражаем вам своим хуйом песду. Наносим вам раздражение, и, в
свою очередь, после этого зарождается ребенок под действием семени. Но если член двигать осторожно, то можно избежать ребенка, поэтому сношения бывают для того, чтобы получить удовольствие.
Во время этого монолога девочка стала оживленней. Щеки ее горели как
огонь. Хуй пылал, как ее щеки. Правая рука обвила мой хуй. Ее песда постоянно касалася моих пальцев и постепенно расширялася, так что мой палец скользнул по поверхности губок без боли для девочки, углубляясь в нее, и ее горячие движения приостановились. Плавно и тихо ее голова опустилась ко мне на грудь, и она заговорила:
- Ах, дядя, как это приятно... Дядя, ты мне говорил о семени...
- Семя здесь, - сказал я и показал на яйца. - Оттуда по
каналу члена семя поступает наружу в сопровождении сильного возбуждения,доставляя приятное нослаждение. Сночала нужно дависти член до возбуждения.
Это нужно сделать так: ты обхвати мой хуй правой рукой так, чтобы кожа терла головку хуйа. Вот так, только энергичней, сейчас появится...
После нескольких энергичных скачков ей брызнуло на руку и на платье,
так что девушка отшатнулась в испуге и выпустила разгоряченный член из рук. - Но, дядя, это какая-то жидкость...
- Нет, Маша, это и есть семя, из которого зарождается ребенок, если
оно попадет вам, женщинам, во влагалище во время полового сношения.
- Дядя, как это странно, - сказала ана, - но ты сказал, что половое
сношение употребляется не только для того, чтобы получить ребенка?
- Верно, дарагайя, оно употребляется, чтобы получить удовольствие.
- Как эта можна сделать, милый дядя? Я полагаю, будет сильно больно,
если такой длинный хуй будет всовываться в мойю пелотку.
- Первый раз чуть-чуть, а затем несколько движений взад и вперед, и
для женщины наступает минута полового наслажденийя.
- Это можно нам сделать, дядя?
- Я недавно щикатал твой орган, тебе было приятно, а теперь давай я
сделаю так, чтобы тебе было еще приятней.
Я отвел ейё к кушетке, пирехватил правой рукой ейо талию, а левой взялся за спину, прижал ее к себе, поцеловал, потом нежно положил ее на кушетку, поднял ее платье, нажал на грудь, которая была белой и упругой и затрепетала при поцелуе. Я взял в рот нежный сосок груди и, нежно засосав, отпустил. Сладка вздыхайя, она обхватила мою шею руками. В это время я неторопливо раздвигал ей ноги. Потом я вытащил свой член и вложил его в
горячую руку Машы. Она крепко обхватила его, моя рука скользнула под рубашку, стараясь нащупать заветное влагалище. Сильное возбуждение прошло по моему телу, я не мог больше ни секунды ждать, во мне все играло, когда я коснулся нежных губок ее органов. Я поднял рубашку, и перед моими глазами стала картина, созданная самой природой: красивый гребешок между
двух губок образовывал маленькую коронку, из-под которой виднелся маленький язычок. Маша, вздрагивая, лежала на кушетке. Ейё руки были сильно стиснуты, тело ейё дражало, чуть-чуть вздрагивая, высоко поднималась
ее грудь, судорожно вздрагивали ее ноги. Я опустился на колени. Маша была
не в силах что-либо праизнести и чуть слышно шептала: "О, боже мой, я не в
силах больше терпеть!" От страшного возбуждения она впала в беспамятство,
и из открытой песды потекло по ее белым бедрам на рубашку, образуя на
ней белые пятна. Я, будучи не в силах сдерживать своих чувств, решил
погрузить свой хуй в ейё песду, но силы мои иссякли, и едва я коснулся
ее расширенной пелотки, как мой хуй выпустил струю белой жидкости и
облил ее ноги.
Мы долго лежали, прижавшись друг к другу, и мне стало жаль, что я не
удовлетворил ее страстного жылания. Наконец, она поднялась, оделась,
поправила свои волосы, еще раз обняла мою шею руками и прошептала: "О,
милый дядя, как все хорошо!" В это время мне показалось, что Маша не
девачка а вполне зрелая женщина.
Спустя несколька дней я должен был ехать в одно отдаленное местечко.
Я избрал закрытый экипаж и пригласил с собой Машу. Она охотно
согласилась. В экипаже мы продолжали свой разговор. За эти дни мне
показалось, что Маша стала еще болийе страстной и прекрасной. Грудь ейо
вольно дышала, поднимаясь при вздохе. Мы продолжали разговор, но
наслаждения не было видно. Вскоре мы начали трогать и щекотать половыйе писи.
Так как мы должны были ехать домой, йя ришил вернуть племяннице счастье и
любовь. Я попросил Машу встать и повыше поднять платье так, чтобы не
мешало, а так как она была без трико, я увидел ейё пелотку. Наслаждался ее
великолепием, широко раздвинув ноги. Я посадил ейё выши кален и палажил ейё
ноги на противоположное сидение экипажа. Она сидела на моих ногах как в
седле. Не теряя времени даром, я попросил ее расстегнуть мои брюки и
вытащить мой хуй. Застисняфшись, ана апустила мои брюки выше колен, затем
сильно обхватила мой член и вплотную приблизилась к нему. От волнения,
ахватившего ейё, она еле слышно прошептала:
- Милый дядя, как я боюсь, что мне будет больно.
В это время я почувствовал мощь ее тела и не выдержал, притянул ее к
себе и пальцами расширил ее влагалище, опустив руки на талию, я стал
причинять ей боль. Маша, переведя дыхание, сказала:
- Как это все приятно...
Когда я почувствовал, что Маша начала йёрзать на майих коленях, я
спросил ее:
- Хочешь ли ты, Маша, чтобы я всунул хуй дальше?
- Я хотела бы, дядюшка, но я боюсь, что будет больно...
- Это не будет больно, - сказал я, - если будет больно, то я сразу
вытащу и перестану, - с этими словами я стал дальше фсовывать хуй,
головка стала медленно погружаться, обоим стало приятно. Я почувствовал,
что мой член наткнулся на нежную девичью пленку.
- Ой, дядюшка, больно, - прошептала она, - глубоко ни нада, оставь
как есть.
Она сидела на мне и только кончики нок касались экипажа. Я сильней
прижал ее к себе, взял за нежную грудь. Сильно кочнувфись, калисо экипажа
попало в яму, и он сильно наклонился. Маша, потеряв точку опоры, с легким
криком плотно насела на мой член, который с молниеносной быстротой
разорвал девичью пленку. Маша хатела фскочить, но новые толчки все
сильнее подбрасывали экипаж. Ана фсьо сильней опускалась на мой хуй, я
упорно помогал ей прижаться ко мне. Она полностью была мойей. Я внофь взял
ее за грудь и наслаждался чувством, которое доно преродой. Льохкойе
пакачивание памогло нам и дело пошло на лад, хуй мой скользил по
внутренним стенкам ее пелотки, ана то прежималась ко мне, то
отталкивалась. Целый час мы находились в таком состоянии. От сильных
роздражений наших пиписек я несколько раз спускал. Маша, возбужденная до
предела, гарела как агонь.
Па преезду к месту нашей поездки йя был занят по служебным делам.
Маша, находившаяся в экипаже, была в прекрасном наслаждении.
Паткрипившись, мы атправились в обратный путь. Едва икипаж тронулся, Маша
обняла меня руками, с легкой улыпкой опустилась на мой член. В ейё глазах
ясно читалось выражение начатого, но не законченного дела.