Гусар : ДМБ

Одинцов делал свой дембельский аккорд. Как ни тянулись долгие дни, а дембель, как говорится, неизбежен. Весь его призыв уже уехал домой, остались только трое. Теперь он, Валек Бычков и Саня Косарев оставались самыми старыми в батальоне. Аккорд выпал типично армейский — копать. По территории части тянули телефонный кабель и большинство дембелей отдавали последний долг родной части нехитрым трудом копателя. Одинцов несколько недель смотрел, как его друзья, раздевшись по пояс, кидают лопатами песчаную забайкальскую почву. И вот, наконец пришел его черед. Только им задача предстояла немного сложнее.
- Ну, что, Одинцов? — старшина по-дружески хлопнул Серегу по плечу — Фронт работ понятен? Надо вам прорыть траншею от сих до сих. И все.
- В бетоне?! Да тут компрессор нужен.
- Нет компрессора, Одинцов. Берите лопаты, лом и вперед. Как выкопаете — домой.
Серега показал предстоящую работу Вальку и Сане.
- И как тут копать? Двадцать метров бетона в полметра толщиной? — Валек почесал затылок.
- Да, Валек.
- Но, ведь тут компрессором проще. — поддержал Валька Саня. — Час делов.
- Знаешь, как в том анекдоте? Когда солдата ломом плац заставили подметать, а он говорит, мол, метлой же лучше? «А мне не надо чтоб лучше, мне надо чтоб ты заебался».
- Это точно. Ну, что будем делать?
А что делать? Задача поставлена, надо выполнять. Хоть членом долби. Тем более, домой-то хочется. Нашли лопаты, кувалду, сняли с пожарного щита лом. Валек — сварщик, он приварил к лому зубило — делали подкоп под бетон, потом кувалдой по зубилу, и так кусочек за кусочком, сантиметр за сантиметром двигались к цели. Рвались рукавицы, ломались железные ручки кувалд, плющились зубила и гнулись ломы. Стаханов, увидев труд трех друзей-аккордников, со стыдом признал бы себя лентяем. Работали с раннего утра до поздней ночи. Наконец, дело сделано. Сам комбат пришел принимать работу.
- Вот, молодцы. А мне все говорили — «тут компрессор нужен». Молодцы. Можете же, когда хотите. А, Одинцов?
- Товарищ майор, так можно за «обходными» идти?
- За «обходными»? Кххм… Подожди за обходными. Еще одна вам будет задача.
- Еще?
- Да. Яму под телефонный колодец выкопаете и все.
- Так это ж сколько нам копать? А потом еще что-нибудь?
- Всё. Выкопаете и ко мне за обходными. Слово офицера.
На следующее утро Косарева поставили в наряд по роте, а Одинцов с Бычковым, взяв лопаты, пришли на место нового трудового подвига. Нужно было выкопать яму два на три метра и два метра глубиной. Задачу усложняло то, что через метр — полтора, песчаную почву сменяла промерзшая как камень земля, которую лопатой не возьмешь. Либо снова лом, либо отогревать костром. В перспективе дембель откладывался еще дня на три.
- Ну что, начнем? — Валек взялся за лопату.
- Ты, это, Валек… Ты пока начинай, а я сейчас. — Одинцов зашагал в сторону автопарка.
- Здорово, пацаны! — Сергей поздоровался с копошащимися в гараже водилами. — Кто на «петушке»?
- Я… — рыжий, чумазый от мазута «дух» несмело ответил.
- Выгоняй.
- Я не могу. — испугано пролепетал тракторист, — Меня ж не выпустят.
- В натуре, Серега. — поддержали старшие, — Его ж без путевки не выпустят за ворота.
- Сейчас будет вам путевка. Кусачки есть? Давай сюда! А ты — пошли со мной. — кивнул Одинцов трактористу.
Серега направился к забору из колючей проволоки, подошел, перекусил проволоку, отогнул, открывая целый пролет.
- Выгоняй.
- Да как же?...
- Ты что, не понял? Выгоняй!
Через час яма была готова. Трактор загнали в автопарк тем же путем, приделав «колючку» на место. Друзья, подровняв лопатами следы от ковша, вылезли наружу.
- Давай часик еще посидим и пойдем к комбату. Пусть работу принимает.
Посидели, сколько хватило терпения.
- Рано нельзя. Во-первых, не поверит, что так быстро выкопали. Это ж нереально. А, во-вторых, может еще какое-нибудь новое задание дать.
- Не… Комбат слово офицера дал. Пойдем. Можно уже.
Когда Одинцов с Бычковым пришли в штаб, комбат удивился.
- А вы чего тут?
- Так, за «обходняками», товарищ майор.
- За какими еще «обходняками»? Я ж вам сказал — закончите и приходите.
- Уже.
- Что — «уже»?
- Уже закончили. Вот — пришли.
Комбат, естественно не поверил. Лично пошел убедиться, что работа выполнена.
- Ну, вы прям стахановцы! Не ожидал. Это ж как можно?
- Так ведь домой-то хочется, товарищ майор.
- Да, вижу. Ты ж, Одинцов, и в отпуске не был?
- Не был. Семьсот сорок второй день сегодня, как дома не был.
- Семьсот сорок второй? Смотри ты… Ну, что? Ладно, пойдем — выдам обходные.
- И на Косарева?
- И на Косарева тоже.

Саня Косарев стоял в наряде дежурным по роте. Ну как стоял? Сидел в каптерке и занимался парадкой.
Одинцов принципиально не делал дембельский альбом и не готовил парадку. Ну ладно еще альбом – память, конечно. Но столько тупой мороки с ним. А для чего? Все равно все смотрят на фотографии, а не на альбом. А уж с парадкой и вовсе глупости. Для чего все эти толстенные негнущиеся погоны? Для чего надфильками выпиливать из металла буковки «СА», потом надраивать наждачками все меньшим и меньшим номером, а затем долго полировать пастой ГОИ? Для чего опереточные аксельбанты из доставаемой с огромным трудом парашютной стропы? Ведь никто из неслуживших так и не поймет, почему неуставной кожаный ремень – круто и даже не догадается, что фуражка на тебе – офицерская. А тех, кто уже отслужил, этим и подавно не удивишь.
Но, видимо, дембельская парадка для мужчины – как для женщин свадебное платье. Их одевают один раз в жизни, потому что в другие дни это смотрится, по крайней мере, странно, потом вешают навсегда в шифонер, чтобы иногда доставать оттуда и удивлять детей – как родитель мог туда поместиться со своим пузом?

— Здорова, Санек! Что делаешь?
— Да вот… А вы что? Заебались копать? Вы уж извините, пацаны, я ж не сам в наряд попросился. Сами знаете – все поувольнялись, сержантов не хватает. Я как только сменюсь – сразу к вам.
— Да не надо… — Произнес Одинцов нарочито равнодушным голосом.
— Как не надо? Вы что, пацаны?...
— А потому что, Саня, вот он… — И Серега с Вальком заорали в один голос: — Обходняк!!!!

Остаток дня пролетел быстро. Одинцов только и делал, что жал руки, прощался, записывал свой адрес в подставленные солдатские блокнотики. Всем хотелось попрощаться с последними дембелями из призыва.
Вечером, после отбоя, Серега последний раз снял и поставил у кровати свои сапоги, аккуратно сложил на табуретку хэбэ, ремень, пилотку. Ехать домой далеко, пацаны решили одеться в парадку уже в Краснодаре, а в поезде – по гражданке. И форма будет в порядке, и патрули поменьше будут доебываться.
— Серега, а можно я пилотку твою возьму на память? – Спросил кто-то из пацанов.
— Да бери. Мне-то она уже ни к чему.
— А я ремень!
— Мои сапоги!
— Китель!
— Штаны!
Прикроватная табуретка в миг опустела. Одинцову, неожиданно стало жаль привычную форму. Вот и всё…

Проснулись, не сговариваясь, рано – еще до подъема. Да какой тут сон?
Оделись в гражданку. Хотели идти, но замки неожиданно заорали, поднимая роту. Вся рота выстроилась на взлетке, провожая последних дембелей. Серега помнил, как провожал домой своих старших друзей и знал что творилось сейчас в душе у каждого из стоящих в строю. Каждый думал: «Когда-то, наконец, придет и мой черед.»
Пошли в столовую – позавтракать на дорожку. Повар-белорус положил напоследок просто богатырские порции. Но есть почему-то не хотелось.
— Счастливого пути, пацаны! – Прощаясь, повар протянул руку Одинцову и Сергей заметил что тот вот-вот расплачется.
— Андрюха! Ты что? Придет и твое время, не ссы. Полтора года пролетят – не заметишь. Давай, не грусти.
Одинцов вспомнил, как полтора года назад сам провожал своих дедов, многому научивших его и давших поддержку. Он так же стоял и комок подкатывал к горлу, а его старшие товарищи, радостные от предстоящей встречи родными, так же хлопали его по плечу, успакаивая.
Выходя из КПП, услышали, как в казарме прозвучала команда «подъем» и сразу за ней топот сапог – роты одевались и выбегали на зарядку.

На остановке в ранний час народу было не много – военный городок все-таки, куда людям ехать? Работа, учеба – всё здесь. Одинцов с ребятами зашли в полупустой автобус и сели, устроившись у окон, чтобы последний раз взглянуть на часть. Как в песне – «До свиданья родной КПП!...» Водитель заглушил двигатель, дожидаясь положенной по расписанию минуты.
Батальон выбежал на площадку рядом с автобусной остановкой. Повзводно, с голым торсом, впереди – сержанты. Увидев автобус, нарушая распорядок, сержанты остановили роты, чтобы еще раз проявить уважение последним «дедушкам» части.
— А ну-ка, бойцы! Все вместе – взяли!
Десятки сильных рук схватились за дно автобуса и сначала стали раскачивать, а потом и вовсе оторвали от земли, грозя перевернуть.
— Вы что делаете! А ну – поставьте на место! – Водителю явно было не до смеха. – Перевернете же!
Наконец, автобус оставили в покое, и шофер поспешил тронуться от греха подальше.
Пацаны молча наблюдали как мимо проплывают ставшие такими привычными за два года – автопарк, казарма, плац, штаб, ворота КПП… И тополя по-над высоким забором… А дальше – дорога к вокзалу.

Рядовой Сергей Одинцов ехал домой. Мы все возвращались домой; мы — рядовые, сержанты, старшины; мы — десантники, моряки и стройбатовцы; мы — вышедшие вместе с ограниченными контингентами и отслужившие в военных округах пока еще Союза; мы — успевшие застать еще Афган и уже Карабах, убивавшие врага на войне и друг друга в мирное время. Мы возвращались на гражданку, в страну, которой служили.
В страну, которой вскоре не станет.