Лев Рыжков : Хрустальный корабль (часть I)

Москва, май 1971 г.
В буфете стояла очередь, и Лиза решила пропустить обед. Тем более, что кормят вкусно, порции большие. А за последний год Лиза поправилась на четыре килограмма. Никуда не годится. Лишний раз пропустить обед – благо для организма.
Лиза набрала по местному телефону номер Маринки, из идеологического.
- Здравствуй, Лизочек! – раздался в трубке низкий голос с чуть покровительственными интонациями. – Я так понимаю, тебе чаю с печенюшками хочется?
- Да, Марин, привет!
- Ну, так зачем дело стало? Заходи. Я как раз сейчас вражеский китайский чай завариваю.
Для того, чтобы оказаться в идеологическом отделе, надо было спуститься на три этажа, потом – повернуть направо, потом еще раз. Большинство помещений идеологического отдела располагалось в уютном закуточке-аппендиксе.
Лифты спортсменка, разрядница ГТО, Лиза откровенно презирала. Она быстро сбежала по широкой лестнице, покрытой ковровой дорожкой. Потом прошла по коридору, привычно чувствуя внимательные мужские взгляды сотрудников. Путь до идеологического отдела Лизе редко удавалось пройти без приключений. Всякий раз ее то звали в кино, то на танцы. Случалось, что и в ресторан. Один раз даже в Большой театр церемонно приглашали. Но Лиза была категорически против внеслужебных отношений.
А вот Маринка, работавшая в идеологии, была счастливицей. Во-первых, у нее был пусть маленький, но свой, отдельный кабинет. А во вторых…
Ноздри приятно защекотал пряный аромат горячего чая.
- Давно тебя не видно, — сказала дюжая, ширококостная Маринка.
Родилась она в деревне, была из тех, кого называют «кровь с молоком». Не то, что хрупкая потомственная горожанка Лиза.
- Дела, что ли?
- Да нет пока, — улыбнулась Лиза. – Боевую, идейную подготовку укрепляем. А когда оно будет, это дело?
Лиза вздохнула.
- Не переживай, Лизанька, — утешила Маринка, она была старше на пять лет. – Здесь всем находят, чем заняться. И тебе занятие подберут.
Архитектура здания была причудлива. И, хотя Маринкина каморочка находилась, казалось бы, чуть ли не в самом дальнем закутке, вид из окна открывался просто роскошный. Окно выходило прямо на площадь Дзержинского. Мало того, казалось, что Феликс Эдмундович прямо с постамента лукаво так подглядывает в Маринкино окно.
- Побыстрее бы, — улыбнулась Лиза. – Что у тебя нового?
- А вот, журналы французские, модные. Будешь смотреть?
Вместо ответа Лиза запрыгала на месте и захлопала в ладоши.
У Маринки была работа приятная и, как казалось Лизе, необременительная. Знай, сиди себе в кабинете, и сортируй журналы, пластинки, книги – все то идеологически вредное барахло, которое кто-то ввозил в СССР по незнанию, а кто-то и специально.
- Музыку хочешь послушать? – спросила Маринка. – У нас тут как раз большое поступление. Через Польшу ввозили.
Хозяйка кабинета легко, будто играючи, выдвинула из-под стола тяжелую коробку.
Лиза принялась перебирать яркие, манящие всеми соблазнами капитализма, конверты. «The Beatles», «The Rolling Stones», «Led Zeppelin», «The Animals».
Лиза, недавно заступившая на службу в звании младшего лейтенанта госбезопасности, всегда интересовалась парижской модой. Что-то ее восхищало, что-то (например, излишне короткие юбки) возмущало. Но к музыке она была равнодушна, не видя во всех этих новомодных «зэ-битлзах» ничего, кроме деградации музыкальной традиции и превращения слушателей в идиотов.
- А я согласна, — говорила на это Маринка. – Конечно, империалисты специально отупляют молодежь рокинроллами, бугивугами. Чтобы о революции не думали, против войны во Вьетнаме не протестовали. Социалистическому обществу важен человек думающий, созидающий, человек-мыслитель. А на Западе нужны исключительно биороботы.
Правда, несмотря на такую суровость, Маринка очень часто и в охотку слушала эти самые «рокинроллы».
- Ну, и названия, — вздохнула Лиза, машинально перебирая конверты, мечтая поскорее вернуться к модному журналу. – «Животные» — вот зачем так вокально-инструментальный ансамбль называть?
- Это да, — кивнула Маринка. – Есть у них одна хорошая песенка…
- Или вот… «Двери». Ты можешь себе представить, чтобы в наших концертных залах выступали музыканты, которые называются «Двери»?
- А кстати, это хорошая пластинка. Вот ее мы и поставим…
Маринка раскрыла большой, похожий на сундук проигрыватель, достала пластинку из конверта, бережно протерла.
Лиза внутренне съежилась. Вот, сейчас начнется.
И действительно – раздался грохот, визги, сумбур вместо музыки, сквозь который иногда прорывались истошные вопли.
- Break on through… — завывал певец. — Break on through…
- Да ну? – поморщилась Лиза.
- И действительно, — спохватилась Маринка. – Не лучшая песенка. Вот это получше будет.
Хозяйка кабинета подняла иглу и переставила на пятую или шестую песню.
Лиза уже заранее съежилась, ожидая удара по перепонкам, но вместо рева, грохота и воплей, полилась нежная, будто хрустальная музыка. И голос певца больше не был надрывным и гнусавым. Скорее, чувственным и… нежным.
- Before you slip into unconsciousness, — завораживающе плел неведомый певец причудливые слова. – I like to have another kiss. Another flashing chance at bliss...
Another kiss, another kiss…
Лиза против воли покраснела. Ей было стыдно признаться, но империалистическая песня заворожила ее, заставила волноваться. Неведомый певец вдруг показался ей потрясающим красавцем, высокого роста, с внимательными и добрыми глазами. Мелодия переливалась хрустальными колокольцами. Музыка и голос сплелись в одно целое. Образовали волшебную ткань, укрывшую реальность. И кабинет, и даже площадь Дзержинского подернулись какой-то волшебной пеленой. Казалось, что памятник Феликсу Эдмундович покрыт не тополиным пухом, а волшебным, новогодним снегом.
Лизе вдруг мучительно и остро захотелось оказаться не здесь, в советской России, а в сказочном Париже, в окружении модных девушек и красивых парней. Мысль была мещанской и пошлой, но такой притягательной, что противиться ей не находилось никаких сил.
В завершение наваждения Лизе примерещилось, что Феликс Эдмундович ей подмигнул.
Затем музыка внезапно закончилась.
- Ну, как? – спросила Маринка.
- Да уж, — перевела дух Лиза. – Умеют заманить империалисты сказками о сладкой жизни. Мне так в Париж захотелось.
- В Париж? – улыбнулась Маринка. – «Двери» — из Калифорнии. Штат такой в Америке.
- Ну, понятно… Сама не знаю, почему мне Париж в голову взбрел. А давай еще раз послушаем?
- Ага! – принялась злорадствовать Маринка.
- Ну, пожалуйста!
…Ночью Лизе снился певец ВИА «Двери». Маринка показала ей его лицо на конверте пластинки. Сначала Лиза подумала, что это – какой-то леший, а не певец. Что за длинные волосы? И вместе с тем этот певец оказался красив какой-то исключительно порочной красотой.
Во сне он шел по старинным улицам в сторону Эйфелевой башни, махал Лизе рукой: «Пошли, мол, за мной».
Проснувшись, Лиза испытала горечь. Так хорошо было во сне. Но на самом деле, знала она, ничего подобного не случится с ней никогда в жизни.
***
Прошло несколько дней.
С младшим лейтенантом Лизой Копыловой происходили странные вещи. Например, навалилась грусть. Казалось бы, откуда ей взяться? Лиза – молодая, красивая. Скоро наступит лето. Но неясная тоска так и норовила перетечь в стылую, ноябрьскую безысходность.
Лиза догадывалась о том, что таким образом на нее повлияло прослушивание песенки про хрустальный корабль.
Маринка только сочувствовала.
- Понимаешь, у меня такое чувство, что эта песня написана точно для меня, — жаловалась ей Лиза. – Как будто кто-то ждал, что я ее прослушаю. И ба-бах! Со мной стали происходить странные вещи.
- Ты возможности мирового империализма-то не переоценивай, — сказала подруга. – Нет у них таких песен, чтобы лейтенантов госбезопасности с пути истинного сбивать.
- А что же это тогда со мной такое?
- Отсутствие личной жизни, — поставила Маринка окончательный диагноз. – Влюбиться тебе надо. Влю-би-ться!
- Но… В кого?
- Полное управление женихов. Все на тебя, красоточку, смотрят.
- Да я знакомилась! – махнула рукой Лиза. – Толку-то. Вот, вижу, например, что хороший человек, правильный. Но нутром понимаю: не моя судьба. Не моя! Вот так и кажется, что я ошибку сделаю, если не с тем свяжусь.
- Переболей, девонька, перетерпи, — сказала Маринка (двадцать семь, фактически старуха). – Пройдет. Встретишь ты еще свою любовь.
- Да я-то все понимаю. Но певец этот мне снится.
- И что?
- В Париж меня зовет.
Маринка ничего не сказала, только погладила Лизу по голове.
А еще через пару дней Лизу вызвали к какому-то дядьке – усатому, похожему на Буденного. Его фамилию Лиза впервые услышала только в тот день. Отчего-то стала волноваться, и от волнения тут же забыла и фамилию, и имя с отчеством.
- Боец Копылова? – Кабинетный «буденный» листал какую-то папку, обложки которой Лиза не видела. – Значит, отличницей была?
- Так точно! Учебной, боевой и физической подготовки.
- Ай, молодец! Ай, умница, — приговаривал усатый. – Значит, приемами рукопашного боя владеешь?
- Имею спортивный разряд, — потупилась Лиза.
- Ну, не стесняйся, — Усы поднялись к бровям, открыв широкую, железнозубую улыбку. – Этого стесняться не стоит. А вот скажи-ка, боец Копылова, стреляешь-то ты – хорошо?
- Ворошиловский стрелок…
- Прямо никаких слабых мест у тебя нет, — прищурился «буденный». – Хотя стоп…
«Он же заигрывает! — поняла Лиза. – Все ведь в папке написано!»
- Ты, наверное, не знаешь иностранных языков…
- Английский, французский, все без словаря, — сказала Лиза.
- Французский – это хорошо, — сказал усач и вдруг разразился французской тирадой, смысл которой Лиза, впрочем, немедленно поняла.
Усач читал балладу французского поэта Франсуа Вийона. Этого французского поэта, еще во времена глухого средневековья мечтавшего указать людям путь к светлому будущему, Лиза очень любила и даже тайком заучила наизусть несколько стихов. Она бодро подхватила стих, поймала ритм и закончила стихотворение.
- Молодец, Лиза! – сказал усатый.
На прощание он принялся целовать ей руку. Лиза хотела было возмутиться на это проявление косности и мещанства, но мокрые усы так смешно щекотали тыльную сторону ладони…
Назавтра в кабинет, где вместе с остальной молодежью сидела Лиза, вошли люди в строгих костюмах.
- Боец Копылова! – рявкнул один из них. – Быстро на выход! Вызывают тебя!
- Куда? – спросила Лиза.
- Не «куда», а «так точно», — ответил один из гостей в костюмах. – Сама все увидишь.
На лифте они поехали на второй этаж. Сердце Лизы забилось от волнения. Чувство нарастало этаким крещендо, когда один из сопровождавших аккуратно открывал украшенную гербами дверь приемной, когда они миновали улыбчивую и немолодую секретаршу, когда Лиза оказалась перед тяжелой дверью с табличкой «Юрий Владимирович Андропов, председатель КГБ СССР».
***
Лиза перевела дух. Вдруг ослабели коленки, а тело сковал ледяной панцирь страха.
«Спокойно! – приказала себе Лиза. – За что меня, простого лейтенанта, да еще и младшего, могут вызывать к Самому? Неужели за пластинку эту? Так невелика вина. Пустяки это. Наверное. Не зря ведь говорят: «Сегодня он играет джаз, а завтра…»
Она решительно шагнула внутрь. Постаралась даже улыбнуться.
Стол у Андропова был в форме буквы «Т». Председатель сидел во главе, где перекладина. За столом – «ножкой» буквы «Т» — сидели два лохматых типа в костюмах.
Но их Лиза не рассматривала, целиком сосредоточившись на Андропове. Он казался совсем не суровым. Взгляд, тем не менее, был цепок. Стрижка — седым ежиком. Он вполне дружелюбно улыбнулся Лизе.
- Товарищ председатель КГБ! Младший лейтенант Копылова по вашему приказанию прибыла.
Андропов кивнул:
- Присаживайтесь, Лиза.
Вот теперь настало время рассмотреть и лохматых посетителей. Один из них был чернявым, смуглым и горбоносым – не то цыган, не то грузин. Второй – просто богатырь, кровь с молоком. Он вроде бы тоже улыбался, но в глубоко посаженных глазах таилась угроза. Лиза села со стороны чернявого.
К ее крайнему удивлению, ее сосед немедленно обратился к ней по-французски:
- Здравствуйте, мадемуазель. Меня зовут Стив, А вас?
«Стив? – подумала Лиза. – Какое странное имя…»
- Лиза, — представилась она, тем более, что Андропов уже произносил ее имя. Она ничего не теряла.
- Ты хорошенькая, — продолжал по-французски чернявый, пристально и с прищуром разглядывая Лизу: — Я бы тебя раздел…
Лиза оторопела. Ей хотелось ответить по-русски: «А в лоб?» Но по-русски, наверное, общаться не стоило. В конце концов, ябедой Лиза никогда не была.
- Месье, если вы попытаетесь сделать это без моего согласия, вы можете об этом пожалеть, — выпалила она фразой из какого-то французского романа, который в институте читала в оригинале.
- Браво, сударыня! – вступил в разговор (и тоже по-французски) здоровяк-блондин. – Вы достойно ему ответили. Можно сказать, срезали.
«Что все это значит?» — недоумевала Лиза.
Шуток эти люди вроде бы не шутили. А вдруг это какие-то начальники-развратники? «Да ну! – тут же одернула себя Лиза. – Такое только у растленных капиталистов бывает!»
- Вы уже познакомились? – по-русски спросил Андропов.
- Пока в процессе, Юрий Владимирович, — также, по-русски ответил блондин.
- И что скажете? – спросил Андропов, кивнув на Лизу.
- Молодец девчонка, — сказал чернявый (наверное, все-таки грузин). – Парлекает проворно, за словом в карман не лезет. Правда, один недостаток – весь словарный запас из романов XIX века. В то время, как нынешнее французское просторечие значительно отличается от языка столетней давности. Но ничего страшного, я думаю. На месте подтянем.
Грузин подмигнул Лизе. Но девушка сидела, все еще настороженно.
Грузин перешел на английский и сказал Лизе:
- Эй, детка, как насчет пососать?
- Да пошел ты! – по-английски крикнула Лиза и вскочила со стула.
- Хорошо реагирует, — резюмировал Андропов. – Что же, Лиза, последний экзамен – собеседование с профессионалами – вы успешно выдержали…
Лиза перевела взгляд с грузина на блондина. Эти лохматые – профессионалы? Вслух она сомневаться не стала.
- И теперь получаете первое ответственное задание. Давайте я познакомлю вас с теми, с кем вы будете работать в одной связке. Итак, — Анлропов указал на чернявого, — майор госбезопасности Макропулос Стефанос Андреасович. Сын видного деятеля греческой компартии, который покинул родину, когда там установилась диктатура «черных полковников». Кстати, папа – грек, мама – грузинка. Адская смесь.
- Можете звать меня Стив, — улыбнулся грузино-грек.
Улыбался он красиво, зубы были белые, но Лиза все еще не могла доверять ему до конца.
- Напротив вас, Лиза, капитан госбезопасности Пыйх Тыынис Яакович. Крепкий, квалифицированный кадр из советской Эстонии.
- Отшень приятно, — сдержанно кивнул эстонец. Говорил он немного с акцентом, смягчал «че», чуть-чуть тянул гласные.
- Ну, а мы продолжим, — сказал Андропов. – Товарищи Макропулос и Пыйх уже ознакомлены с заданием. Вам же, Лиза, только предстоит о нем узнать. Итак, завтра вы отправитесь…
Андропов сделал паузу и пристально посмотрел в глаза Лизе.
- … В Париж, — сказал он.
Сердце забилось быстро-быстро.
***
Андропов встал из-за стола, прошел к какой-то белой штуковине, висевшей напротив его стола, потянул за ее нижнюю часть. Развернулся экран из тонкой пластмассы. Затем председатель КГБ выключил в кабинете свет.
На мгновение-другое Лизу захватило непонятное волнение. Зачем выключили свет? Ведь Макропулос явно озабочен!
Но когда Андропов включил слайд-проектор и на белом экране загорелся квадрат ослепительно белого света, Лиза поняла, что ей ничего не угрожает. Сейчас будут просто показывать слайды.
Слайды и диафильмы Лиза любила. Они давали какое-то детское ощущение волшебства.
На экране появилась карта Франции.
- Итак, товарищи, — мягко произнес Андропов. – Мое выступление будет поделено на три части. Первая – самый общий анализ обстановки во Франции. Он не займет много времени. Во второй части мы совершим небольшую дедукцию, и от общей картины перейдем к частным событиям. Третья часть – информация непосредственно по вашему заданию. Кто «за»? Против? Принято.
Лизе захотелось хихикнуть, но она сдержалась.
- Итак, Франция. Крепкая, боеспособная армия, проигрывающая все войны подряд. Небольшой ядерный арсенал. Состояние органов государственной безопасности и специальных служб – ослабленное. Не секрет, товарищи, что, начиная с 1939 года, когда во Францию, считавшуюся крепкой и обороноспособной державой мирового значения, вторглись немецкие войска и за несколько недель нанесли французам тяжелейшее военное поражение, от которого они так и не смогли оправиться. Вторая мировая, хотя и заканчивалась при скорее декоративном, чем фактическом, участии французских войск, обнажила очевидное – империя, владеющая половиной Африки и Индокитаем, больше не может за себя постоять. В нескольких колониальных войнах Франция пыталась доказать обратное. Результат известен. В вольное плавание отправился Индокитай, стали отделяться африканские территории. И, наконец, Алжир. Наиболее благоустроенная и офранцуженная колония объявила метрополии войну. И выиграла. Разумеется, это стало последней каплей среди разобщенного французского общества. Конечным итогом стали небезызвестные молодежные волнения, достигшие своего максимума в мае 1968 года. Основную массу повстанцев составили студенты Сорбонны и Нантера. Студенты выступали под радикальными лозунгами, большей частью собственного авторства. Например: «Запрещать запрещается». Или: «Твое счастье купили. Укради его!» И даже: «Алкоголь убивает. Потребляй ЛСД!»
Андропов прервал показ слайдов и вытер пот на лице.
На экране застыла картинка, изображавшая лохматых молодых людей, похожих на соседей по столу. Кто-то из молодых людей выворачивал из мостовой булыжники, кто-то метал их в полицейских.
- Разрешите вопрос, Юрий Владимирович! – решилась Лиза и, уловив внимательный взгляд, спросила: — Что такое ЛСД?
Соседи рассмеялись. Будто являлись членами какого-то тайного общества и ведали, что-то, простым смертным неизвестное.
- Наркотик, — ответил Андропов. – Там, куда вы, Лиза, отправляетесь, вы, вполне возможно, получите более полный ответ на свой вопрос.
- Подождите, — нахмурилась Лиза. – Это какие-то неправильные революционные выступления. Как будто повстанцы выступали не в интересах пролетариата и крестьянства, а…
- Продолжайте, — мягко сказал Андропов. – Ход ваших мыслей, Лиза, мне пока нравится.
- Такое впечатление, — Лиза подбирала слова осторожно, будто шла по минному полю, — что бунтовали какие-то богатенькие сынки. От нечего делать!
- Так оно и было, — сказал Андропов. – Коммунистическая партия Франции не имела к событиям мая 1968 года ни малейшего отношения. Равно, как и КПСС. Авторитетно вам заявляю, что никакой поддержки парижским бунтовщикам с нашей стороны оказано не было. Если угодно, коллеги, мы развивали наступление на молодежь по другую сторону океана, финансируя главарей и идеологов движения американских хиппи. Впрочем, это – отдельная тема, не будем ее касаться. Однако, как бы то ни было, Париж мы не трогали.
Кстати, следующий слайд очень любопытен. Лиза, посмотрите на фотографию. Кого на портретах вы узнаете?
На экране возникла фотография баррикады. Молодые парни и девушки – кто позировал фотографу, кто вздымал в гневе кулак. Над толпой реяли портреты. Действительно странные.
- Ленин, — с ходу определила Лиза и тут же уточнила: — Владимир Ильич.
- А рядом, Лиза? Левее…
Лиза всмотрелась повнимательнее. На портрете был изображен узкоглазый дядька в кепке. Это же…
- Мао Цзэ-дун, — ответила она. – Что он там делает?
- Хороший вопрос, Лиза! Очень хороший и правильный! На остальных портретах, кстати, Эрнесто Че Гевара и идеолог анархизма Михаил Бакунин. Но нас интересует именно товарищ Мао. Так сказать, Великий Кормчий. Действительно, что же он там делает? Кстати, именно из-за этого портрета мы отказались от помощи парижским повстанцам. Лиза, я отвечу на ваш вопрос несколько позже, а пока подведу итоги студенческой революции. Беспорядки поддержали профсоюзы. Притом, не сказать, чтобы французскому пролетариату жилось так уж плохо. Просто забастовки во Франции – достаточно заурядное дело. И когда профсоюзные лидеры бросили клич: «Бастуем!» — законопослушные французы радостно подчинились. В течение нескольких суток экономика Франции впала в коллапс. Президент страны Шарль Де Голль подал в отставку. Франция осталась беззащитной – с деморализованной армией, практически бесхозным ядерным арсеналом и развалившимися спецслужбами, руководители которых большей частью ушли вслед за Де Голлем. Если бы кому-нибудь понадобилось вторгнуться во Францию, он мог бы взять ее голыми руками. Что касается нынешнего положения дел, то Франция немного оправилась от потрясений, однако спецслужбы и разведка этого государства в настоящий момент пребывают в достаточно жалком состоянии. Как серьезных противников в предстоящем вам задании французов рассматривать не стоит. Давайте лучше задумаемся над тем, что делал на студенческих баррикадах портрет товарища Мао?
***
Лиза задумалась. Впрочем, ненадолго. Ответ был слишком очевидным.
- Студенты размахивали им просто так, — сказала она.
- Так ли уж просто так? – прищурился Андропов. – Мы, знаете ли, все подвергаем сомнениям.
- Да, конечно, просто так! – воскликнула Лиза. – Они же молодые! Им выделиться хочется, взрослых как-то напугать. Ну, вот и Мао Цзэ-дуном стали размахивать.
- И Лениным тоже? – недобро усмехнулся грек.
- Почему нет? Им же надо было взбесить родителей! Только и всего!
- Значит, Ленин годится только на то, чтобы бесить старшее поколение? – Глаза Андропова под очками превратились в совсем уж узкие щелочки.
Лиза похолодела.
- Хотя вы, Лиза, конечно, правы. Именно к этой мысли я вас и подводил. Никакого идейного, а тем паче шпионского базиса за появлением портретов товарища Мао на парижских баррикадах не было. Он появился там просто так. Ради эпатажа.
- Хм! – сказал Пыйх.
- Давайте поменяем слайд и рассмотрим геополитические интересы Пекина, — сказал Андропов.
На экране возникла географическая карта, изображавшая Тихий океан.
- Итак, — продолжал председатель. – Интересы Китая сосредоточены прежде всего в регионе. Китайских агентов и лазутчиков мы можем встретить в Монголии, Японии, обеих Кореях, само собой на Тайване, на Филиппинах, в Сингапуре, Малайзии, Индонезии. Слабая шпионская сеть имеется в США, Канаде, Перу, Чили, Мексике. Но это и все. Франция никаким боком к интересам Китайской народной республики отношения не имеет. Разве что только как потенциальный противник в случае войны с блоком НАТО. Еще имеем в виду, что на сегодняшний момент Китай – держава региональная, без претензий на мировое господство. Пока без претензий. В ближайшие тридцать лет они начнут проявляться. Но вернемся во Францию…
На экране вновь появилась прежняя картинка, с портретами.
- Разумеется, в Пекине не могли не обратить внимания на появление портретов «великого товарища». Был сделан вывод, что идеи КПК могут иметь успех среди студентов Сорбонны и других высших учебных заведений. Соответственно, была усилена резидентура в Париже. До недавних пор задачей этой резидентуры была исключительно пропаганда, распространение листовок, книг. Однако китайцы умеют ждать. Бомба, которую они закладывают в сознание французов сейчас, рванет лет через двадцать-тридцать. Но совсем недавно, по сведениям из наших источников, китайцы взялись за разработку одной, не очень-то легальной операции…
Андропов замолчал и вновь принялся протирать очки. Никто не нарушал тишины.
- Благодарю, — сказал Юрий Владимирович, перезарядил слайд-проектор, и на экране появился мужчина с костистым, словно бы угловатым, лицом в американской военной форме. – Для того, чтобы возникло понимание, необходимо уйти немного в сторону. Итак, перед нами адмирал флота США Джордж Стивен Моррисон. Более, чем влиятельная персона в Пентагоне. Под началом этого человека фактически весь Тихоокеанский флот США. Это и авианосцы, и крейсеры, и подводные лодки с ядерными боеголовками. Но, как мы знаем, на детях гениев природа отдыхает. Эта же закономерность, как оказалось, действует и в отношении высшего руководства Пентагона…
Андропов поменял слайд. На экране появилась черно-белая фотография. А Лиза ощутила, что холодеет и не может дышать.
На экране появился он. Тот самый певец, который пел завораживающую песню про хрустальный корабль. Он, голый по пояс, немыслимо красивый, стоял в кожаных брюках, исподлобья смотрел в камеру.
- Итак, мы видим некоего Джеймса Дугласа Моррисона, адмиральского сынка, персону, в Америке скандально известную.
Юрий Владимирович словно видел реакцию Лизы. Девушке даже показалось, что его тонкие губы тронула тень улыбки.
- Этот самый Джеймс Дуглас и является целью нашей операции…
***
Лиза не могла отделаться от впечатления, что все происходящее ей снится. Ну, не могло быть таких совпадений! Просто не могло! Лиза даже ущипнула себя за руку. Ничего не изменилось.
- В лице этого самого Джеймса Дугласа, или просто, как он сам предпочитает себя называть, Джима, мы видим самую худшую разновидность избалованного сыночка богатых родителей, — говорил Андропов. – Знаете, есть выражение: «беситься с жиру»? Это как раз про нашего интересанта. В подростковом возрасте он возненавидел своих родителей. Попробовал алкоголь, наркотики, разнузданный секс. Некоторое время учился на кинематографиста. Однако в сфере важнейшего из искусств нужно очень много работать. А это, сами понимаете, не для нашего барчука. Он бросил учебу, стал скитаться по сомнительным притонам Лос-Анджелеса и Сан-Франциско. В дальнейшем организовал музыкальный ансамбль под названием «Двери». До поры до времени отец не воспринимал причуды своего отрока сколько-нибудь всерьез. Сын, в свою очередь, не поддерживал с родителями никаких контактов. Но однажды, в возрасте двадцати трех лет, Джеймс Дуглас проснулся знаменитым.
Лиза слушала со всем возможным вниманием. Неожиданно она обратила внимание на то, что даже открыла рот. Девушка покраснела. Но в темноте этого никто не заметил.
- Успех развивался стремительно, — продолжал Андропов. – Адмиральский сынок и его друзья-музыканты ездили по гастролям, один или два раза выехали в Европу. Но затем, два года спустя после неожиданного успеха, разразилась катастрофа. Дело в том, что Джим, достигнув успеха, так и не распрощался с вредными привычками. Концерты давал исключительно в пьяном виде. Или еще хуже – употребив наркотики…
- Я не могу представить артистов советской эстрады, которые давали бы пьяные концерты, — сказал Тыынис.
- По счастью, мы – не они, — сухо улыбнулся Андропов. – Но я продолжу. Итак, катастрофа. Произошла она в городе Майами, штат Флорида. На концерт «Дверей» собралось около десяти тысяч человек. То ли жара так подействовала, то ли влажный климат, но Джим вышел на сцену в таком состоянии, в каком у нас, в СССР, забирают в вытрезвитель. Он тут же вступил в пререкания с полицейскими, не мог спеть ни одной песни. В конце концов, он просто расстегнул штаны и достал оттуда…
Лиза ахнула.
- Да-да, Лиза, — сказал Юрий Владимирович. – Именно это и достал. Полиция его арестовала. Разразился грандиозный скандал на всю Америку.
- Какой кошмар, — сказал Стив Макропулос. – Я не могу представить, чтобы наши уважаемые артисты – Лев Лещенко, Иосиф Кобзон или Муслим Магомаев показали публике… Черт знает что!
- На Джима подали в суд, — продолжал Андропов. – Теперь представьте себе, что чувствовал его отец – командующий флотом.
- Да у нас бы за такого сынка в раз поперли бы с должности! – сказал Тыынис.
- Именно! Но в Америке якобы демократия. Они бы тоже поперли. Но нельзя. К тому же старший Моррисон знает слишком много государственных тайн. На его сына тем временем завели дело. От греха подальше его решено было убрать с глаз долой куда подальше. И вот Джима переправили в Париж…
- Подождите! – вмешалась Лиза. – Вы же говорили, что он не поддерживает отношений с родителями.
- Не поддерживает, — согласился председатель. – Однако в США адмиральского сынка пуще глаза охраняют агенты ФБР. Некоторые люди из его ближайшего окружения тоже работают на ФБР. Например, супруга Джима Памела Курсон. Она не является сотрудником Бюро, всего лишь информаторшей. Именно такие агенты влияния убедили Джима якобы принять якобы собственное решение о переезде в Европу. А, если конкретно, в Париж… И вот мы переходим к главному.
Неожиданно Андропов обратил внимание на девушку:
- Лиза, что с вами? Вам нехорошо?
- Нет-нет, все в порядке! – опомнилась Лиза. – Но… я не могу поверить, товарищ председатель…
- Чему именно?
- Вы описали этого человека таким чудовищем. Но… я слышала его песни… Некоторые из них – просто прекрасны… Я не могу представить, что человек, который сочиняет прекрасные песни, может показывать людям… ну, вы поняли, что…
- Я знаю, Лиза, что вы слушали эти песни, — тонко улыбнулся Юрий Владимирович. – Вас готовили к заданию.
Дыхание вновь перехватило. Маринка! Неужели она действовала не просто так?! Ну, ничего себе!
- А мы, — повторил Андропов, — переходим к главному… К нашему интересу в этом деле.
***
Лиза слушала, и не могла опомниться. Она, конечно, понимала, что здесь, в этом здании на площади Дзержинского, нельзя особенно доверять людям. Но чтобы лучшая подруга таким вот образом, под видом дружбы, готовила к заданию? Ну и ну!
- Вы должны похитить адмиральского сынка, — сказал Юрий Владимирович. – С одной стороны, сделать это несложно, поскольку наш интересант пьет, употребляет разного рода вещества, ведет откровенно аморальную половую жизнь…
- Но у него же жена! Агентша ФБР! – воскликнула Лиза.
- Поверьте, Лиза, для этого человека никакие брачные узы не имеют ни малейшего значения. К тому же брак у них не церковный, и официально не зарегистрирован. Он проводился по кельтскому обряду. Вместо священников брачные узы скрепляли жрецы.
- Черт-те что! – качал курчавой головой Макропулос.
- К тому же сама Памела открыто, на глазах своего мужа изменяет ему с торговцем наркотиками – французским графом, — продолжал Андропов. – Таковы их нравы.
- Мда, — сказал лаконичный Тыынис.
- А теперь давайте рассмотрим возможные опасности, — сказал Юрий Владимирович. – Первая, и главная – ЦРУ. По счастью, на некоторое время ребята из Лэнгли упустили Моррисона-младшего из вида. Конечно, это произошло не совсем случайно. Просто надо знать, что ЦРУ – структура огромная, забюрократизированная, погрязшая в бумажках. Разведывательное управление создали не так давно, в пику ФБР, отобрав у людей Эдгара Гувера внешнюю разведку и международную деятельность. Разумеется, Гуверу это не по нраву. Официально он войну не объявляет, но и коллегам из разведки не особо помогает. Может иногда инициировать путаницу. Как я уже говорил, за младшим Моррисоном на территории Америки следили фэбээровцы. Однако когда он уехал в Париж, то попал в сферу интересов ЦРУ. И Гувер не был бы самим собой, если бы не внес путаницу в карты управления. Я совершенно точно знаю, что по его заданию, один фэбээровец, внедренный в канцелярию ЦРУ, сообщил берлинской резидентуре заведомо неверный, но реально существующий номер досье объекта слежки. Это долго объяснять, но координация работы ЦРУ в Европе идет через Западный Берлин. Многие приказы исходят именно оттуда. Не углубляясь, скажу, что в настоящий момент ЦРУ за младшим Моррисоном не смотрит. Вместо Моррисона цэрэушники ходят за американским бизнесменом, прикатившим в Париж из Италии с любовницей.
Лиза чувствовала, что начинает путаться. Андропов словно уловил ее настроение.
- Дальше будет не так сложно, — сказал он. – Путаница выявится довольно скоро. За Моррисоном установят слежку. Это произойдет в течении примерно недели-двух. За это время вам надо успеть запереть адмиральского сынка в одной из наших конспиративных парижских квартир, адрес которой узнаете на месте.
- Понятно, — кивнула Лиза.
- Ну, и замечательно. Таким образом, ЦРУ из списка соперников мы вычеркиваем. Но у нас остаются другие, не менее серьезные соперники. Например, ребята из лондонской МИ-5. Они тоже не против каким-нибудь образом заполучить себе адмиральского сына.
- Почему они этого еще не сделали? – спросила Лиза.
- МИ-5 – тоже погрязла в бумагах. Для того, чтобы предпринять решительные действия, контрразведка должна подписать кучу разрешений. Это значительно замедляет англичан. Однако в настоящий момент они приглядывают за Моррисоном. В перспективе – тихое похищение, целью которого станет закулисный торг Лондона и Вашингтона, касающийся разного рода мелочей, важных для чопорных англичан. Однако несмотря на их медлительность, англичане – серьезные противники.
- Понятно, — сказала Лиза.
- Отлично. Переходим к противнику номер два. Это – ребята из второго отдела разведывательного управления Народно-освободительной армии Китая. Бойцы хорошие. Отчаянные, идейные, готовые на все. Приказы выполняют неукоснительно. Целей добиваются. Наша парижская резидентура сообщает о том, что китайцы в Париже значительно активизировались. Им тоже нужен младший Моррисон…
- Им-то он зачем? – удивилась Лиза.
- Для того же, что и англичанам. Для выторговывания себе различных выгод. Если вы не заметили, китайцы уже давно сблизились с США. Хотя во Вьетнаме они противостоят, Китай ближе всех находится к предательству. Сын адмирала будет нужен нашим желтолицым бывшим друзьям как дополнительный козырь в переговорах. Похищение, кстати, вполне возможно не будет обставлено именно как киднэппинг. Младший Моррисон – эпатажная личность. С него станется и в маоисты податься. Выглядеть это будет именно так. Ну, а Китай может поиметь от этого немало выгод. Например, выжить нас из Вьетнама. Американцы сделать этого не могут, но китайской мощи это по силам. Если НОАК ударит с севера, вьетнамская война будет по сути закончена.
- Юрий Владимирович, а можно еще один вопрос? – поинтересовалась Лиза.
- Конечно, спрашивайте.
- А нам Моррисон зачем?
- Для торжества мира во всем мире, конечно, — ответил председатель. – Он, кстати, в пику отцу протестует против войны во Вьетнаме. С его помощью мы попробуем закончить ее уже в этом году. Еще вопросы?
Все молчали.
- Когда приступать? – решилась спросить Лиза.
- Сегодня, — ответил Андропов.
- Как?! – оторопела Лиза.
- Время на вес золота. У вас будут иностранные паспорта. У Тыыниса – финский, у Стефаноса – греческий.
- А у меня?
- Вы будете внучкой белогвардейского эмигранта, выросшей в Алжире. Достаточно романтичная легенда.
- Ну и ну! – ошарашенно сказала Лиза. – Юрий Владимирович! А можно еще один вопрос?
- Да, — вздохнул Андропов. – Спрашивайте!
- Можно позвонить маме?
В кабинете повисла тишина. Лишь Стив не больно, но чувствительно пихнул Лизу кулаком в бок: ты что, мол, творишь.
- Маме?! – прищурился Андропов.
- Ну, да… Все-таки первое задание…
- Говорите номер.
- Ой, — вздохнула Лиза. – Это в Липецкой области.
- Номер…
Лиза не могла поверить тому, что с ней происходит. Сам председатель КГБ звонит ей домой!
Некоторое время Андропов вслушивался в гудки, а потом передал трубку Лизе.
***
- Алё! – раздался сквозь шипение помех немного заполошный и взволнованный голос мамы. – Кто это? Алё! Алё!!
- Мамуль! Это я! Лиза! Как ты там?
- Ой, Лизанька! А я и не ждала. Да все хорошо. Спина только болит. Нагибаться почти не могу. И дядька твой, Степан, совсем с ума сошел. Как напьется, протез руки, что на войне потерял, отстегивает и за женой, за Дашкой-то, гоняется.
Андропов выразительно постучал кончиком ногтя по стеклу дорогих часов.
- Мам, я не могу долго разговаривать. Я на минуточку буквально позвонила.
- А что ж так? Не видела тебя сколько. А теперь – на минуточку.
- Ну, так получилось…
- Не мерзнешь там?
Грек выразительно зевнул. Лиза хотела было разозлиться, но решила не выражать своих эмоций.
- Не мерзну, мама.
- Не голодная?
- Нет. Не голодная. Мама…
- Да, Лиза?
- Мне уехать нужно
- Так ты же уже уехала?
- Из Москвы в смысле…
- Далеко?
- Далеко, — призналась Лиза.
- А куда?
- Не могу сказать.
- Секретная вся стала. Мужа-то нашла?
Лиза почувствовала, что краснеет.
- Мама, ну, причем тут муж? Я по работе вообще-то еду.
- Муж всегда причем. Без мужика нельзя. А ты точно за мужиком поехала. Сколько тебя помню, всегда скрытная была. Мать не обманешь.
- Мам, ладно, до свидания! Меня уже торопят…
- Ну, ладно, девонька, не трать денежки. Когда вернешься-то?
- Я… я не знаю, мама. Может, и никогда…
- Что?! Лиза! Лиза!!
- Пока, мама! – ответила Лиза и быстро положила трубку.
Лучше бы не звонила, честное слово.
- Ну, а теперь собираемся в дорогу! – сухо произнес Андропов.
Лиза подумала, что Юрий Владимирович разозлился на нее за весь этот детский сад – звонки маме и все такое. Но председатель КГБ неожиданно подмигнул ей. Лиза хотела улыбнуться в ответ, но улыбка не давалась. Душа разрывалась на части.
«Я ведь действительно могу не вернуться, — поняла Лиза. – Эх, знала бы мама, куда я еду!»